Ольга Голотвина - Пасынки Гильдии

Но толпа, отнюдь не чувствующая себя морем, отхлынула от завала, оставив на земле несколько пробитых стрелами тел.

Шершень свирепо выругался. Он очень рассчитывал на первый порыв мятежников, на ту крылатую ярость, когда никто не думает о жизни и смерти – только о цели, что впереди. Тогда толпа превращается в кулак, который не то что завал из бревен – каменную стену разнесет ко всем демонам!

Но это – первый порыв…

А если толпа отброшена, она перестает быть единым целым. Распадается на отдельных людей, не очень-то храбрых. А главное, они думать начинают! На штурм надо идти с чувствами, причем с такими, чтоб грудь изнутри рвали. А мысли только мешают!

Ничего. Прямая атака – лишь один способ добраться до кораблей. Шершень все-таки попытается ее повторить. Найдет, чем взбодрить струсившее стадо! (Кстати, где жрец Шерайс, почему не слышно «святого человека»?) Но есть и другой путь…

Шершень оглянулся, нашел глазами Щуку (толковая баба, не хуже Лейтисы!) и с удовольствием отметил, что рядом крутится мелкий главаришко Айсур, ловит взгляд Шершня, так и рвется на подвиги…

Вот и славно. Для подвигов всегда дураки найдутся.

– Щука, где Шерайс и Лейтиса? Пусть поговорят с людьми.

– Лейтиса уже говорит, а Шерайса что-то не видать… не смылся ли?

– Вели своим, чтоб искали.

– Уже велела.

– Айсур, возьми несколько удальцов. Пока мы тут отвлекаем стражу, вы пролезете на ту сторону и подпалите корабли под носом у стражи. Да не в одном месте надо пролезать, а в двух-трех, чтоб хоть в одном удалось.

– Угу, я уже мозговал. Лезть на завал глупо, через крыши – опасно. Если снимешь тех, кто засел на крыше, тебя с соседних крыш стрелами забросают.

– И до чего домозговался?

– Идти сквозь дома. Войти в дверь, выйти на той стороне через окно. Тихо, скрытно, незаметно, чтоб стражу не переполошить.

– Я и сам так подумал. Молодчина, парень. Бери людей и действуй.

– А стражников что-то не видно… – выглянул Дайру из щели меж двумя заборами.

Это укрытие юноши облюбовали, чтобы следить за подходами к «Лепешке и ветчине». В любой момент могли подойти Шенги, Нитха или Рахсан-дэр.

– Их и не будет, – догадался Нургидан. – Служанка нарочно закричала, чтобы прекратить драку.

– Да, ложная тревога. На языке ворья это называется «солому палить», – уточнил эрудированный Дайру. – О, глянь, кто идет!

По улице, направляясь к таверне, шла Нитха.

Когда она поравнялась с засадой, ее схватили, затащили в щель меж заборами и потребовали отчета в недавних приключениях.

Отчиталась Нитха коротко: мол, помогла няне-нар– рабанке найти пропавшего ребенка и проследила, чтоб малыш был отведен домой. Про братьев-насильников она не сказала ни слова, справедливо полагая, что напарники (Нургидан уж точно!) немедленно отправились бы на поиски мерзавцев, чтобы размазать их по двору.

Рассказ Нургидана, несомненно, был бы красочнее и пышнее, но ему не суждено было прозвучать, потому что следующим заговорил Дайру – и его история произвела сенсацию!

– Ты бросил учителя? – возмущался Нургидан.

– Да с ним наверняка все в порядке, – оправдывался Дайру.

– Надо пойти туда и узнать!

– А если учитель как раз идет в «Лепешку и ветчину»? И мы разминемся?

Все притихли.

– Вернитесь в таверну и оставьте у хозяина записку для учителя, – предложила Нитха.

Ее напарники невесело засмеялись.

– Представляю, что он сделает с этой запиской, – вздохнул Дайру.

– А в чем дело? – Нитха проницательно взглянула ему в лицо. – Вы что-то натворили?

– А почему мы в этой крапиве торчим, а не в таверне обедаем? – вопросом на вопрос ответил Дайру.

– Там кое-что поломалось, – объяснил Нургидан. – И хозяину по черепу кувшином прилетело.

– Нельзя вас без присмотра оставить! – возмутилась Нитха. – Тот пятилетний карапуз, которого я искала, и то без няньки лучше себя вел, чем вы, верблюды здоровенные!.. Вы говорили трактирщику, кого ждете?

– Нет, – хором ответили «верблюды».

– Тогда в чем дело? Я пойду в таверну, дам хозяину монетку и напишу письмо для Шенги и Рахсан-дэра. Трактирщик ведь не знает, что я вожусь с такой дурной компанией, как вы.

– Правильно придумано, – кивнул Дайру.

А Нургидан добавил с уважительным удивлением:

– Надо же! Такая умница – а никто и не догадывался…

Айсур припал к земле. Он жалел, что не пошел с Лейтисой. Сейчас на соседней улице та бьется в рыданиях у чьей-то двери, уверяет хозяев, что попала в толпу случайно, не смогла выбраться их живой лавины… умоляет спасти ее, укрыть… И ведь откроют, такая она хитрая бабенка, эта Лейтиса!

Ему, Айсуру, никто дверь не отопрет, хоть бы он на крыльце кровью истекал. Сдохнет так сдохнет, кому до этого дело? Айсур давно понял: городской люд глупо брать на жалость.

Парень представил себе, как вон в том доме, за дверью, любовно расписанной маками и ромашками, собралась вся семья. Кто они? Рыбаки? Плотники с верфи?.. Мужчины взялись за топоры, женщины успокаивают детей – а сами, как волчицы, готовы броситься в бой за свое логово.

Здешнему люду нет дела до воли Безликих, о которой кричат краснобаи-подстрекатели. Они понимают одно: на их окраину нагрянула беда. Свирепая орава, размахивая факелами, хочет перекатиться через их дома – дальше, на верфь… Корабли-то ладно, Многоликая с ними, с кораблями… но что, если попутно сожгут и родную хибарку, без всякого гнева спалят, мимоходом, или разграбят под шумок?

Айсур четко представил себе семейку по ту сторону двери. И зло рассмеялся.

Боишься, сволочь домовитая? Вот так же боялись дорогие соседушки из Рыбачьей Слободки, которые из страха перед заразой спалили дом вместе с умершей женщиной и оставили без крова двоих пацанят!

Правильно боишься, хозяин, правильно трясешься за свою хибару! Айсур-недокормыш уже здесь!..

Меж двумя домами – крошечный садик. Родня, должно быть, рядом живет, вместе садовничают. Вот в этом садике, за облетевшими кустами смородины, прячутся Айсур, Айрауш, Вьюн и какой-то незнакомый мятежник. Айсур и лица-то его не разглядел – некогда было рассматривать того, кто прибился к маленькому «отряду» в последний миг. Заметил рыжие волосы, вот и все.

Сейчас этот рыжий держится позади, но вроде не трусит…

Айсур и его сообщники лежали тихо, не показывались засевшему на крыше лучнику.

Зато орава парней, выбежавших к дому со стороны уличного завала, наоборот, всячески старалась привлечь внимание стражника.

– Эй, «крысолов»! – вопил Чердак, бесстрашно корча стражнику рожи и не заботясь о том, что сверху его можно достать стрелой. – Покажись, раскрасавец! Засел на крыше, как таракан на тарелке… Не боишься, что Безликие молнией шарахнут? Уж больно мишень хороша! Чего вылупился, как рыбина на сковородке? Радуешься, что уселся выше короля? Или тебе оттуда видать, кто сейчас у тебя дома имеет твою жену?