Елена Бычкова - Заложники Света

Сама Лолла валялась на роскошном ложе и тихонько хныкала. Увидев Арэлл, запричитала громче.

Уже два дня лурия Лолла рыдала как ребенок, потерявший любимую игрушку.

— Я так и знала! Я знала, ее утащили — демоны! Где я теперь найду такую рабыню?! Она одна умела красиво заложить складки на хитоне. Она была моя! Моя!! Они не имели права ее трогать.

Арэлл не выдержала и, быстро пройдя комнату, больно схватила сестру Клавдия за пухлое предплечье:

— Это ты виновата! Ты велела ей остаться на улице! Лолла всхлипнула еще раз, ладонью размазала краску по лицу.

— Они не должны были ее забирать, — прохныкала она. — А ты… ты злая, жестокая… разве не видишь, как я страдаю.

Потом уткнулась лицом в подушку и зарыдала еще громче, Совершенно искренне. Арэлл только пожала плечами, поняв, что Лолла не притворяется.

Дочь императора была безутешна, и выносить ее стенания становилось все труднее. Слезы лились почти непрерывным потоком. Оставалось только удивляться, почему раньше она нисколько не дорожила столь любимой невольницей.

Тихо ступая по полу мягкими калцеями, в покои сестры вошел Клавдий. После безумной встречи с демоном он вел себя на удивление пристойно, деликатно, любезно. Разговаривал мурлыкающим голосом, и в его взгляде иногда Даже мелькало нечто нежно-одухотворенное. Рабыни, увидев лудия, мгновенно похватали котят и, подталкивая друг друга, выбежали из покоев госпожи. Боялись вызвать гнев своим присутствием.

— Что случилось? Откуда этот шум?

— Оттуда, — Арэлл указала на ложе. — Лолла оплакивает судьбу своей рабыни.

— Дорогая, — одной рукой аккуратно подобрав подол пурпурной тоги, чтобы не смять складки, Клавдий опустился рядом с сестрой, другой обняв ее, — не надо плакать Я найду тебе другую рабыню. Не хуже этой.

— Я не хочу другую, — прорыдала та, гремя своими бесчисленными жемчугами. — Мне нужна эта!

— Хорошо. — Тут же согласился брат. — Найдем эту. Объявим вознаграждение в десять, нет, двадцать тысяч сестерциев тому, кто ее приведет.

— А ее приведут?

— Конечно, глупышка.

— Но вдруг ее утащили демоны? — Прекрасные миндалевидные глаза девушки снова заволокло слезами.

— Скорее всего, она сама сбежала.

— Ты думаешь?

— Я уверен.

Катая в пальцах жемчужину, оброненную Лоллой, Арэлл смотрела на эту великолепную родственную пару и не знала, умиляться ей или сердиться. Лицемерный, лживый, бессердечный Клавдий действительно любил свою легкомысленную, хитренькую, ленивую сестрицу. Дарил ей золотые безделушки, утешал и выполнял самые бессмысленные капризы. Нежные родственные чувства большая редкость среди императорских детей. Странное притяжение. Похоже на то, как пластинка желтого электрона, натертая шерстью, притягивает мелкий сор.

«Если бы он так же… нет, хотя бы вполовину пытался понять мои чувства, мои желания…»

— Клавдий, прикажи, чтобы ее нашли.

— Конечно, дорогая Лоллия. Немедленно.

Он поцеловал сестру в покрасневший лоб, вытер слезы с ее щек, нежно пожал пухленькую ручку. Поднялся, незаметно пнул котенка, попавшегося под ноги, и кивнул Арэлл, приглашая следовать за собой. Когда она вышла из покоев Лоллы, жених стоял напротив барельефа, заложив руки за спину, и внимательно рассматривал сцену морского сражения двух армий. Еще один памятник смерти. Два корабля, сцепившиеся абордажными крючьями, солдаты, в слепой ярости пронзающие друг друга мечами, изрубленные тела, падающие за борт.

— Скорее всего, рабыню мы не вернем, — не глядя на элланку, произнес Клавдий. — Бедняжка.

Естественно, последнее высказывание относилось не к пропавшей девушке. Наследник искренне жалел сестру.

— Надо бы ее развлечь. Придумать что-нибудь легкое. Необременительное.

— Необременительное для кого? — ехидно поинтересовалась Арэлл.

Едкое замечание осталось без внимания. Судя по нахмуренному лбу лудия, все его мысли были заняты предстоящим развлечением.

— Что ты скажешь о морском празднике? «Гиеронт» завтра выходит с верфи. Думаю, Лолле понравится, если это событие будет посвящено ей.

Элланка промолчала, прекрасно понимая, что ее мнение не имеет особой ценности.

— Представь — ночь, две дорожки огней, идущих к пристани, тишина. — Все больше воодушевляясь, Клавдий стал говорить громче, в движениях его появилась резкость, и они лишились обычной округлой плавности. — Лолла идет по деревянному настилу, и едва только вступает на борт, как вдруг вспыхивает свет. Весь корабль начинает светиться. Играет музыка. Воины принимаются бить мечами о щиты. Великолепно, не правда ли?

«Гиеронт» был самым большим кораблем в рэймском флоте. Его строили целый год триста мастеров по специальному заказу императора. Тридцать кают с потолками из кипарисового дерева, выложенные мозаикой. Несколько терм, сады, восемь башен на палубе. В носовой части — бассейн емкостью двести двадцать пять ведер. И двадцать ярусов скамей для гребцов. Арэлл попыталась посчитать, сколько человек нужно для того, чтобы привести эту махину в Движение. Получалось…

— Дорогая, ты меня слышишь?

Оказывается, Клавдий уже минуту смотрит на нее, ожидая ответа.

— Да. Просто великолепно.

— Я тоже считаю, что это решение всех наших проблем.

— Неужели?! Всех проблем? А что с девушкой? Ты не будешь искать ее?

Жених помрачнел, как будто вспоминая о какой-то неприятной, но неизбежной обязанности.

— Ах да. Хорошо, что ты напомнила. Надо уже покончить с этим. А ты, будь добра, иди к себе и готовься к празднику

— Как, позволь узнать?

Клавдий злорадно усмехнулся и бросил через плечо удаляясь:

— Примерь другое выражение лица. Более любезное.

Машинально элланка взглянула на себя в отполированную до зеркального блеска настенную плиту — брови сурово сведены, у плотно сжатых губ строгие складки, глаза мрачные.

— Я и не хочу быть любезной, — произнесла она вслух. Но улыбнуться все же постаралась. Получилось еще хуже. Лицемернее. — Надоело, — решила Арэлл и пошла к себе.

Гай встретил ее пристальным взглядом. Но, естественно, ничего не сказал.

— Завтра мы идем на праздник, посвященный лурии Лолле. — В голосе Арэлд прозвучала досада, но она не потрудилась ее скрыть. — Последнее время я занимаюсь исключительно тем, что присутствую на празднествах!

Последний пир, который давал сенатор Витрувий Анней в честь наследника и его невесты, был просто чудовищным. Арэлл с содроганием вспоминала ящериц, облитых медом, павлиньи яйца, жареных улиток, огромного кабана, начиненного жареными дроздами, но особенно омерзителен был заяц, украшенный крыльями, изображающий Пегаса. Все это лежало на литых золотых и серебряных блюдах. И пожалуй, поднять одно такое блюдо человек не смог бы в одиночку. Смотреть на обжирающуюся знать было противно, и элланка с трудом сдерживалась, чтобы не запустить чем-нибудь потяжелей в физиономию консула[21] Аврелиана. сидящего напротив. Он ел так, словно совершал общественно важное дело — нечто вроде заседания в Сенате. Отдавался процессу насыщения со страстью, потел от усердия, сопел, чавкал и к тому же считал своим долгом развлекать соседку занимательной беседой. После этого обеда у нее на неделю пропал аппетит, а стоило закрыть глаза, как сразу перед ней возникали жующие морды с лоснящимися щеками и маслеными губами.