Виктор Ночкин - Оракул

— Еще не приняла постриг. То есть она вдова и может выйти замуж повторно. Но учти, это только мои домыслы, не распространяйся особо.

— Не буду. Ладно, это меня не касается. Фомас, я хотел посоветоваться с тобой об очень важном деле.

3. Торг

Слегка захмелевший викарий отер пену с губ и постарался принять серьезный вид, что выглядело довольно комично. Священник проникся серьезностью момента — это хорошо, решил Ренган. Теперь бы половчее задать вопрос…

— Скажи, Фомас, а помнишь того блаженного, который обратил в истинную веру моих предков на севере… Ну, этого… как его…

Ренган закатил глаза и наморщил лоб, притворяясь, что вспоминает имя святого подвижника. На самом деле ни о каком блаженном он не слыхал, а может, и слыхал, но что-то совершенно невразумительное. Тем не менее горец твердо знал, что все окраинные земли когда-то были языческими, и в каждом краю побывал некий подвижник, оставивший по себе предание о подвигах, чудесах и мученической кончине. Наверняка и в родных горах Ар-Арраха побывал такой — вот пусть многомудрый Фомас и вспомнит имя. Вообще в глубине души Ренган простодушно считал, что после каждой прочитанной книги в башку вселяется по маленькому человечку, который со временем начинает нашептывать книгочею всякие мудреные штуки, о которых написано в книгах. Чем больше книг прочел, тем больше чужих мыслей у тебя в голове, а иначе зачем читать! И когда задашь вопрос грамотею вроде Фомаса — грамотей задумывается… вот как викарий сейчас… и тогда не нужно грамотею мешать, это маленькие человечки из книг совещаются у Фомаса в голове. Если дать им посовещаться как следует, непременно тот, который знает верный ответ, переспорит соседей. Тогда Фомас ответит Ренгану.

— Блаженный Гэрфин! — объявил викарий.

— А, точно, Гэрфин, — обрадовался горец, — скажи, Фомас, а сколько твой епископ даст за палец блаженного Гэрфина? Нетленные мощи!

— Ты привез палец Гэрфина? А кто подтвердит, что это его палец?

— Только плоть праведников не подвержена тлению, — глубокомысленно изрек горец.

Фомас уткнулся в кружку и задумался, маленькие человечки в его плешивой башке сейчас наверняка препирались до драки. Наконец викарий подвел итог:

— Если маленько поделишься со мной, то… двадцать крон.

Внешне Ренган остался спокоен, но сумма оказалась вдвое большей, чем горец предполагал. А поскольку Ар-Аррах не сомневался, что «нижний» наверняка хочет надуть простодушного северянина, то палец наверняка стоит все сорок крон. А если не палец, а все пять… да прибавить стоимость ладони… сейчас Ренгану ужасно не хватало парочки крошечных человечков, умеющих считать. Фомас позабыл о дармовом пиве, викарий вертелся на стуле, пытаясь угадать мысли горца. И не выдержал, заговорил торопливо, брызгая слюной:

— Ренган! Послушай, Ренган! Епископ все равно спросит совета у меня, это я буду определять подлинность пальца… поэтому я и…

— Пожалуй, — медленно и раздумчиво, словно самому себе, заявил солдат, — я снесу мою нетленную длань… в монастырь блаженного Регимонта. Тамошний настоятель — выжига и плут, он, конечно, объявит, что это длань принадлежала Регимонту…

— Длань? Длань?! Ренган, послушай меня, не ходи к аббату! Поверь, я…

— …Зато аббат отсыплет мне… — Ренган говорил по-прежнему не спеша. — Триста крон! Никак не меньше, чем триста крон! Или этот герцог Фиеро? Ему ведь нужен волшебный… то есть я хотел сказать — священный талисман, чтобы принес удачу в походе!

— Ренган, не ходи к аббату! И зачем тебе герцог, он непременно обманет! Ну давай я переговорю с епископом, а? Ну, друг ты мне или нет?

— Коли речь идет о дружбе, — Ренган широко улыбнулся, — то ладно. Если твой епископ отвалит три сотни… пятерка твоя.

— Не мало ли? И еще неизвестно, что у тебя за длань. — Викарию явно показалось мало пяти монет. — Может, ерунда какая-то.

— На вот, погляди, — Ренган извлек и протянул собеседнику сверток, — только осторожно. Не привлекай внимания.

Пока священник разворачивал пелены и оглядывал со всех сторон Ренганов трофей, горец налил пива в обе кружки и взял свою. Фомас изучал обрубок минут пять, затем наконец объявил:

— Никогда не встречал ничего подобного. Видны кости, жилы, это, несомненно, нетленные останки!.. Да, здорово, прямо как камень! Где ты их взял? Только не ври, что руке двести лет.

— Почему двести? — Ренган испугался, что человечки в голове книгочея сейчас каким-то образом уличат его в обмане.

— А потому, — теперь Фомас светился торжеством, — что блаженный Гэрфин принял мученическую смерть от рук твоих земляков двести с небольшим лет назад, а этой ладони — и года нет. Видишь, как кости срублены, вот! Края острые, не затупились, как должно было произойти за двести лет.

— Ха, эти честные мощи пролежали в забытом храме без движения. Ладно, десять крон — твои. По рукам?

— По рукам, — вздохнул викарий, неохотно возвращая реликвию и поднимая кружку.

На следующий день Ренган выспался как следует и в трапезную спустился ближе к полудню. У Фомаса, по расчетам горца, было достаточно времени, чтобы взбудоражить епископа сообщением о вновь обретенной реликвии и убедить прелата в необходимости купить длань блаженного Гэрфина. Горец позавтракал и удобно расположился на любимом месте в углу. Оглядел пустой зал, откинулся на спинку стула и задремал. Мерт сегодня был неразговорчив и молча скучал за стойкой, посетителей собралось даже меньше, чем вчера. Около часа пополудни скрипнула дверь и в пустой зал, осторожно ступая, вошел невзрачный священник. Озираясь, прошагал к стойке и тихо заговорил, обращаясь к Мерту:

— Благословение на этот дом… Здесь ли остановился некто Ренган, северянин?

— Я здесь! — Солдат встал и подошел к стойке. — Это я, Ренган Ар-Аррах. Для чего я понадобился вам, святой отец?

По заинтересованному лицу Мерта было видно, что кабатчику тоже любопытно, но священник ответил только:

— Мне велено пригласить вас, сын мой, в канцелярию его священства епископа по делу, суть которого вам известна. Благоволите следовать за мной.

Ренган кивнул, одернул куртку и направился следом за посланцем к выходу. Мерт, раздосадованный тем, что ничего не смог разузнать, тяжело вздохнул и налил себе полкружечки пива. Оставалось надеяться, что Ренган расскажет что-нибудь по возвращении.

На улицах Бредигена было людно, грязно и шумно, как всегда. Ренган шагал на полшага позади провожатого и внимательно озирался по сторонам. На оживленной улице рослый горец чувствовал себя немного неловко и время от времени придерживал рукоять меча, чтобы не сбить кого-нибудь с ног ножнами. Разумеется, двуручник он оставил в «Короне Эвелара», вооружившись более подходящим к случаю мечом, но суетливые бредигенцы так и норовили подвернуться под руку. Это свойство горожан всегда раздражало Ренгана. Спутник солдата за всю дорогу не проронил ни слова, ловко лавируя в толпе.