Кристина Зимняя - Жена на полставки

С изображения, не превышавшего габаритами книгу, на меня смотрели двое: совсем еще молодой Грэгори и рыжеволосая черноглазая красавица. Я никогда прежде не видела портретов Эдиллии, но сразу поняла, что это она — первая жена моего мужа. Лицо покойной лэй Брэмвейл сохранилось лучше всего — ее глаза выглядели живыми и какими-то злобными, а полуулыбка, слегка кривившая пухлые губы, на миг показалась мне хищным оскалом. Остальная же поверхность картины была испещрена тоненькими прожилками трещин, как если бы ей было лет триста. И только правая рука Грэга, изображенная лежащей поверх плеча супруги, могла сравниться с ее личиком по сохранности — будто кто-то начал реставрировать изображение с середины.

С улицы долетел приглушенный хлопок. Я поспешно сунула портрет на место и застыла, заметив лежавший у дальней стенки черный локон, затейливо перевитый синей лентой, но рассмотреть последнюю находку уже не было времени. Поднявшись с пола, я попыталась закрыть нишу, но та, как назло, совершенно не желала прятаться. Я с досадой стукнула по стене кулаком, и, увидев, что обтянутая обоями панель плавно заскользила на свое место, подхватила сумку и бросилась к выходу. Двери, ведущие в спальню Грэгори и из нее в общую, скрипнули почти одновременно. Почти — всего один миг отделял меня от разоблачения.

Стрелой пролетев через парадные покои в свою комнату, я зашвырнула под кровать сумку, туда же отправила стянутую на ходу куртку и сброшенные с ног сапоги и юркнула в постель. Наткнувшись на свернутое валиком одеяло, чуть не заорала от неожиданности. Спешно раскрутив своего тряпичного двойника, натянула на себя и его, и покрывало под самый подбородок и замерла. Минута, две, три, пять… Ничего не происходило — разгневанный бесцеремонным вторжением муж не появился на пороге, по дому не забегали слуги в поисках неведомого вора, нарушившего неприкосновенность хозяйского жилища, — лишь тишина и темнота. И новый прилив любопытства.

Я полежала еще немного. Спать не хотелось, да и не стоило этого делать в одежде. Поднявшись, я осторожно подошла к двери и, стараясь не шуметь, закрыла на замок, после чего сняла ограничители с одного из ночников. Неяркое мерцание осколков в прозрачной настенной полусфере мягко осветило комнату. Я неспешно переоделась и шагнула к ванной с намерением умыться перед сном, как вдруг в голове всплыла одна подробность недавнего приключения — почти синхронный скрип дверей и глухой, едва слышный звук удара. А вслед за этой незначительной деталью пришло и осознание, что где-то там, в спальне супруга предательской уликой остался лежать фасваровый стержень.

Шестеренки щелкнули и выдали не слишком оригинальную идею. Оценив мысль как не лишенную смысла, я старательно растрепала волосы, словно успела активно пообщаться с подушкой, набросила поверх пижамы халат и, не озаботившись поиском домашних туфель, босиком отправилась с внеочередным визитом. Расчет был прост — если Грэгори в ванной, быстро нахожу свою потерю и убегаю, если Грэг уже спит, совершаю те же действия, если бодрствует и находится в комнате, жалуюсь на очередной кошмар, а если нашел улику, то к кошмару добавляю, что слышала подозрительный шум.

Однако все пошло не так, как мне представлялось. Своего верного помощника я увидела сразу, как только переступила порог, вот только поднять не успела — узкая дверь ванной распахнулась и в проеме нарисовалась темная из-за льющегося в спину света фигура, от макушки до самого пола опутанная тонкими мерцающими нитями. Я испуганно охнула, прижав ладонь к губам.

— Эльза?! — голосом мужа удивилась фигура и, заметно покачнувшись, шагнула вперед.

Не утруждая себя размышлениями, я бросилась к Грэгу, по пути весьма удачно пнув предательский кусок фасвара. Успела как раз вовремя — поднять с пола супруга у меня бы точно не получилось, а вот, подставив плечо, помочь добраться до кровати удалось.

— Что-то случилось? — устало спросил муж, опускаясь на подушки. Я присела с краю и легонько провела по рисунку подсвеченных сосудов на его плече. Подушечку пальца ощутимо закололо холодом. Ледяная ладонь обхватила мою руку, почти добравшуюся до лица Грэга. — Не надо! — покачал головой он. — Иди спать, утром поговорим.

Наверное, так и следовало поступить, вот только… Как бы я ни относилась к Грэгори, что бы о нем ни думала и в чем бы ни подозревала в тот момент, он заработал магическое истощение не просто так. Не демонстрируя бесполезные фокусы или создавая что-то для себя, а защищая город от тварей из разлома. И уж если вчера я невольно послужила кормушкой для посторонних, то помочь восстановиться собственному мужу сам Змей велел.

— Мне не трудно, — почему-то прошептала я в ответ и, высвободив пальцы, ладонями обхватила лицо Грэга. Руки тут же прошило ледяными иглами до самого верха, по телу прокатился озноб, голова закружилась, и я почувствовала, что падаю. Все падаю и падаю… а под спиной, принимая в свои объятия, качается облако, еще одно тяжелой пеленой опускается сверху, и ветер, коснувшись виска, шелестит в ухо:

— Спи, непослушная моя…

Было жарко, тесно, неудобно… плечо затекло и онемело, ноги придавило и что-то мешало повернуть голову. Открыв глаза, я уставилась на подушку, расшитую мелкими голубыми цветочками, и попыталась перевернуться. Это элементарное действие оказалось неожиданно сложным. С ног до головы, оставив на свободе лишь лицо и поднятую правую руку, меня тугим рулоном обвивало одеяло. Извиваясь, как гусеница, я с трудом приподнялась и окинула взглядом спальню. Чуть приоткрытые шторы пропускали скупую порцию солнечных лучей. На прикроватной тумбе возвышался графин с прозрачной зеленой жидкостью и бокал, возле которого ютился свернутый треугольничком лист бумаги с размашистой надписью «Эль», а на самой кровати, помимо свертка из меня и одеяла, громоздились подушки и покрывала — словно я не на постели лежала, а на складе товаров для спальни.

Память возвращалась так же неохотно и медленно, как разматывался спеленавший меня кокон. Выпростала левую руку — вспомнила, как в комнату мужа направилась. По пояс из свертка выбралась — его светящаяся от хищной крови фигура в голове всплыла. Ноги из плена вызволила — осознанием собственной глупости осенило. Не подумать, что организм вряд ли полностью восстановился после перенесенного накануне испытания, было действительно глупо.

Я спихнула на пол лишние предметы, села, прислонившись спиной к изголовью, и потерла пальцами виски. По всему выходило, что, попытавшись помочь Грэгори, я потеряла сознание, после чего он перенес меня в мою спальню и зачем-то завернул во все попавшиеся под руку тряпки. На миг стало обидно, что даже в такой ситуации он не захотел поделиться своей территорией. Но это абсурдное чувство тут же сменилось горячей благодарностью — мысль проснуться в одной постели с супругом вызвала откровенную панику. Тем более в таком неприглядном виде. Я пощупала сбившиеся в птичье гнездо волосы и брезгливо поморщилась.