Мэри Герберт - Темная лошадь

Пирс положил камень Кору на лоб, и они стали молча наблюдать. Лучи света собрались в один нисходящий поток, который плясал над лицом Кора. С изумлением Габрия обнаружила, что лучи не освещали его кожу, а впивались в нее, как яркие иглы. Ей казалось, что она должна была бы прийти в ужас от этого явного проявления ереси и бежать, пока она не втянута в это дальше, но она сдержалась и следила за этим светом с неосознанной зачарованностью.

Камень бью прекрасен, и, если он может лечить, он является положительным явлением. Кроме того, он привел ее к пониманию магии. Вероятно, волшебство является более сложным и многоликим, чем она представляла, с добрыми и злыми проявлениями и всеми оттенками между ними. Ее душа была потрясена этим открытием. Считалось, что волшебство всегда бывает только злое, что это темная сила, которая толкает людей на совершение отвратительно жестоких и безнравственных деяний. Казалось, что магия едва ли может быть полезной. Она отбросила эти беспокойные мысли и вместо этого стала тревожиться о том, что может сказать знахарь, когда камень завершит свою работу.

Как бы в ответ на ее вопрос вокруг головы воина начал образовываться синий туман. Это были остатки Силы Трумиана. Сначала свечение было тусклым, неясным как холодное дыхание, затем оно стало сильнее и ярче. Красный камень яростно запылал. Кровавый свет растекался вокруг синего тумана и заключал его в узы своих лучей. Постепенно красный свет начал отступать внутрь камня, унося туман с собой. Казалось, синяя сила боролась, прорываясь через свои оковы крошечными пурпурными лучиками. Но красный свет становился все сильнее и наконец увлек последние усики синего тумана вглубь камня. Фиолетовая вспышка — и свет исчез. Камень лежал, тусклый и темный, на лбу у Кора. Кор вздрогнул и погрузился в сон. Гримаса боли на его лице сменилась выражением покоя. Пирс поднял камень и мягко вытер пот с лица своего пациента.

— Что произошло? — выдохнула Габрия.

Она была потрясена случившимся. До этого момента магия для нее была чем-то неопределенным, непонятным, о чем она могла только догадываться. Теперь это была реальная истина. Эта сила, добрая ли, злая ли, существовала.

— Кажется, камень сделал свое дело, — ответил Пирс. Он не скрывал своего сильного облегчения. — Кор спокойно отдыхает. Его лихорадка тоже спадает.

Габрия резко опустилась на стул. Она едва могла поверить в то, что только что произошло. В горле у нее пересохло, и, не задумываясь, она одним глотком осушила чашу с вином, стоящую на столе. Тут же убаюкивающее тепло поползло из ее желудка и постепенно растеклось по всем ее членам. Она начала засыпать. Она забыла о маковом экстракте.

Девушка покосилась на Пирса.

— С Кором будет все в порядке? — спросила она севшим голосом.

— Он выздоровеет. В чем он сейчас нуждается, так это в сне. — Пирс снова завернул камень и положил его обратно в сундук. — Я надеюсь, мне не придется снова им воспользоваться.

Не глядя на Габрию, он пересыпал содержимое ступки в маленькую чашку и добавил горячей воды, заваривая чай. Он осторожно вылил жидкость в рот Кору. Уверившись в том, что с воином все хорошо, он открыл клапан шатра и обернулся к Габрии.

Увидев ее снова сидящей на стуле и опирающейся о центральный столб шатра. Пирс был поражен. Она уперлась ногами перед собой, а глаза ее были затуманены лекарством и усталостью. Не говоря ни слова, знахарь ослабил шнурок на ее ботинке и осторожно снял его. Он старался не тревожить опухоль на лодыжке. Сустав был фиолетово-красным, и от первого вывиха еще оставались зеленые тени. Он медленно повернул его, ощущая под тонкой кожей сухожилия и порванные мускулы.

Пирс взглянул в лицо своему пациенту. Лекарство расслабило мускулы Габрии, и выражение ее лица было вялым и ненастороженным. В этот момент солнце вышло из-за туч, и яркий луч проник через открытый клапан шатра, осветив ее лицо.

Руки Пирса замерли, тело окаменело. Не веря себе, он перевел взгляд с лица на изящную лодыжку в своих руках, и его, как удар, осенила догадка. Взгляд Габрии был устремлен в пространство, и она не заметила своего ужасного разоблачения. Лекарство одурманило и усыпило ее. Она даже не помнила, что он был рядом.

Пирс откинулся на пятки и поразился, почему он, как и все, не заметил этого раньше. Этот загадочный «мальчик» с его сверхъестественным талантом магии и дружбой с хуннули теперь был даже более необъясним. Тысячи вопросов скрывали ее происхождение, и Пирс только сейчас начал понимать часть из них. Он вспомнил некоторые из их предыдущих разговоров и услышанное от других членов клана, и поразился ее искусной игре. Это чудо было делом рук богов, если он постарается поверить в них, что девушка так долго продержалась неразоблаченной.

Знахарь решил рассказать все Сэврику, хотя знал, что наказанием для девушки за нарушение законов будет смерть. Габрэн, или как там ее зовут на самом деле, совершила одно из наиболее серьезных преступлений против законов клана, вступив в переодетом виде в боевую дружину, а если узнают еще и о происшествии с волшебством, пощады не будет. Правда, будучи родом из Пра-Деш, Пирс не разделял ненависти кланов к магии. Тем не менее он жил с кланами десятки лет, и их законы и обычаи были обязательны и для него. Если ему не удастся раскрыть преступление этой девушки, он будет так же виновен, как и она, и понесет такое же наказание.

Пирс пошел к выходу из шатра. Поблизости должны быть воины, которые смогут позвать Сэврика. Через несколько минут все будет кончено. К счастью, Габрэн умрет раньше, чем кончится действие мака. Затем Корин перестанет существовать, хуннули уйдет и колдовство прекратится. Пирс полностью исполнит свои обязанности перед народом своего клана. Рука Пирса нащупала выход.

— Отец? — прошептал слабый голос. — Пирс остановился и с удивлением заметил, что весь дрожит. — Отец, не уходи. Мне так страшно, — снова раздался голос, как будто говорил испуганный ребенок.

Знакомый отзвук горя и отчаяния пробудил воспоминания Пирса, хотя он и старался их прогнать. Испытывая ноющую боль, он обернулся, как будто ожидая увидеть вместо высокой грязной фигуры, поникшей на стуле, другую девочку с длинными белокурыми волосами и светло-голубыми глазами. Глаза Габрии были закрыты, а голова свесилась на грудь. Ее плащ лежал на полу, а голая нога находилась в полном несоответствии с остальной одеждой. Она дрожала.

— Отец, что означает вся эта кровь? — заплакала она. Ее пальцы дернулись, как будто она прикоснулась к чему-то отвратительному. — Она покрывает все. Отец, пожалуйста, не оставляй меня!

Пирс поднял плащ и набросил ей на плечи. Она завернулась в него и произнесла: