Марина Колесова - В плену королевских пристрастий

Та вытерлась, и сама взяла кувшин, — теперь давай, ты.

— Ваша Светлость…

— Не спорь. Умывайся, давай. Время дорого, нам надо торопиться.

— Торопиться? Но Вы сказали, чтоб нас не беспокоили до утра… — удивленно проговорила Кэти, подставляя лицо и руки под струю воды.

— Это уловка такая… как и с приказом ехать во дворец, я с самого начала не собиралась туда ехать… нам надо выиграть время… нам предстоит долгий путь, и это лишь его начало, поэтому я боюсь не успеть… — герцогиня протянула Кэти полотенце.

— Лишь начало? — вытирая лицо, изумилась та.

— Да. Нам предстоит неблизкий и тяжелый путь, но я верю, что у нас все получится, Господь не оставит нас… А сейчас помолчи…

Герцогиня опустилась на колени перед распятием и воздела руки вверх:

— Господи, услышь меня, к Тебе взываю… Отче наш, не оставь нас презренных, помоги, дай сил дойти до конца пути нашего… не отврати очей своих от заблудших овец твоих, наставь на путь истинный и не отринь того, кто по недомыслию своему оступился и сбился с пути… дай шанс все исправить… Боже милостивый и всеблагий к твоему милосердию взываю, помилуй нас грешных и недостойных… не лишай нас милостей и щедрот твоих, дай возможность искупить грехи и спасти души наши бессмертные. И пусть на все будет воля Твоя Святая.

В это время в окошко проник солнечный свет и осветил коленопреклоненную герцогиню ярким потоком лучей.

— Благодарю, Господи… ты ответил мне, — прошептала герцогиня и склонилась к полу.

Потом она стремительно поднялась, подошла к окну, распахнула его, внимательно осмотрела ставни, затем достала из сумочки небольшой моточек прочной бечевки и позвала: — Катарина, подойди сюда.

Дождавшись, чтоб та подошла к ней, она продолжила: — Смотри, вот тут на ставнях щеколда, если привязать вот сюда эту бечевку, которую пропустить через вот эту щель, то если плотно закрыть ставни с той стороны и дернуть за бечевку, щеколда защелкнется. А бечевку я сейчас привяжу вот такой хитрой петлей, так что, потянув за вот этот короткий конец, можно будет развязать узел и вытянуть всю бечевку. Поняла как? Делать все тебе придется, стоя вон на том узком карнизе… У меня сил не хватит. Сможешь?

— Зачем все это?

— Как зачем? Мы выберемся через окно, потом таким образом, закроем ставни, и никто, пока не сломают дверь, не сможет обнаружить, что нас там нет… а дубовая дверь быстро не ломается… Мы выиграем порядочно времени.

— Хорошо я все так и сделаю… А Вы сумеете вылезти в окно, Ваша Светлость?

— С твоей помощью постараюсь выбраться…

Герцогиня села на подоконник, потом перевернулась, свесила вниз ноги, держа Кэти за руку, нащупала ногами карниз, наступила на него, а потом спрыгнула вниз. И тут Кэти пришла в голову мысль, что неплохо было бы задвинуть шторы и прикрыть и внутреннее окно, пусть все думают, что они исчезли из запертой комнаты.

Она проделала все это, выбравшись на карниз, а затем осторожно плотно одну за другой закрыла ставни и, потянув сначала за один конец бечевки, защелкнула задвижку на них, а потом за другой, вытянула всю бечевку.

Смотав ее, она протянула моток герцогине, — Вот, Ваша Светлость.

Убрав его в сумочку, герцогиня повела Кэти вдоль зарослей кустов в сторону ближайшей горы.

Было раннее утро, почти все жители маленького городка еще спали, поэтому лишь маленькие птицы, радостной песней встречающие занимающийся день, нарушали утреннюю тишину. Они дошли до горы и никого не встретили. У подножия герцогиня нашла едва заметную тропинку, и они начали подниматься по ней в гору. Тропинка вилась вдоль отвесных уступов, забиралась на крутые склоны, и они, спотыкаясь и падая, взбирались по ней все выше и выше в гору.

Солнце стояло совсем в зените, когда герцогиня остановилась на небольшой горной полянке, покрытой мхом и чахлой, пожухлой травой.

— Надо немного отдохнуть… — проговорила она, села, а потом и вовсе откинулась на землю, устремив взгляд в небо.

— Нам долго еще идти? — спросила Кэти, садясь рядом. Она очень надеялась услышать отрицательный ответ, так как очень устала, и ноги совсем не держали ее.

Герцогиня помолчала минут десять, а потом очень тихо произнесла:

— Мы прошли примерно половину… Дальше подъем будет еще круче… так что соберись с силами нам надо успеть до темноты.

— Половину?! — ахнула Кэти, — мы не дойдем…

— Должны! — резко, будто отрезав, произнесла герцогиня и рывком поднялась, — Вставай! Пошли. Мне ничуть не легче, поэтому не смей ныть!

— Да, Ваша Светлость… — Кэти тут же встала и пошла следом за ней.

Всю дальнейшую дорогу она старалась не смотреть на явно мокрый от крови подол платья герцогини и кровавые следы на камнях, остающиеся за ней.

Уже стало смеркаться, когда герцогиня вдруг пошатнувшись, резко осела на землю.

— Что с Вами, Ваша Светлость? — склонилась к ней Кэти.

— Девочка моя, — герцогиня повернулась к ней и ласково коснулась рукой ее щеки, в глазах ее стояли слезы, — У меня больше нет сил… я умираю… но у тебя есть шанс… осталось совсем близко… стены монастыря уже видны. Иди туда, беги, моя хорошая, ты должна успеть до вечерней молитвы, иначе тебе вряд ли откроют… Но в любом случае: стучи, кричи, требуй позвать отца-настоятеля. А ему передай это, — герцогиня отстранилась и неловкими движениями торопливо сняла с себя цепочку с золотым крестиком, — он узнает его… скажи, что я звала его одного… я должна увидеть его перед смертью… — и она вложила в ее руки крестик и легко оттолкнула от себя: — Беги!

Испуганная Кэти вначале замерла, а потом бросилась вверх по тропинке к виднеющимся каменным стенам древней обители.

Добежав до них, Кэти принялась стучать в ворота. Через некоторое время в огромных дубовых воротах, обитых железом, отворилось маленькое окошечко, и чей-то голос спросил:

— Что надо?

— Отца-настоятеля! — на одном дыхании выпалила Кэти.

— Не принимает он… к тому же служба скоро… подожди, служба закончится, и монахини примут тебя и дадут ночлег…

— Мне он нужен! Он! Она умирает! Она не может ждать! Она хочет увидеть его перед смертью! Вот… вот это ему передайте… он должен узнать! Позовите его! — громко прокричала Кэти, и стала одной рукой испуганно совать в маленькое окошечко крестик герцогини, а другой снова стучать в ворота.

— Не кричи так и не стучи! Я хорошо слышу… — раздался голос, — Сейчас отворю…

Ворота медленно приоткрылись, и на пороге показался седой и согбенный монах.

— Кто умирает? — спросил он, беря из протянутых рук Кэти крестик, и вдруг, охнув, схватился рукой за сердце, — Жди… сейчас позову.