Маргит Сандему - Демон ночи

Ванья ничего не могла поделать с собой: она чувствовала себя в приподнятом настроении, пребывала в состоянии радостной лихорадки. Она пыталась приглушить в себе эту радость, понимая, что другие могут обратить на это внимание. Не становилось лучше и оттого, что она вынуждена была поздно вставать после бурной ночи, проведенной с Тамлином. Она заметила, что остальные стали проявлять озабоченность.

Но она не могла уже обходиться без него. Дни стали казаться ей ужасно длинными, она с нетерпением ждала наступления ночи, когда он снова должен был прийти к ней, всегда такой изобретательный, готовый на новые выходки.

Он не всегда сдерживал свое обещание не показываться среди дня. Время от времени она видела его, сидящего и слушающего разговоры других. И если они оказывались близко друг к другу, он шептал ей на ухо:

– Я найду тебя, где бы ты ни находилась, Ванья. Я иду на твой запах, как дикий зверь. У тебя удивительный запах! Запах цветов и течной самки! Меня так возбуждает твой запах, что я едва могу дождаться ночи! Давай пойдем в твою комнату!

Она предостерегающе качала головой, но случалось, они залезали в какой-нибудь большой шкаф или гардероб, она поднимала юбки, прислонясь к стене и позволяла ему обладать собой – грубо, исступленно, зверски. При этом все ее тело пылало, как раскаленная печь, и ему приходилось закрывать рукой ее рот, чтобы не слышен был ее крик во время наступления оргазма. И все это время ей приходилось играть трудную двойную роль.

Бенедикта не сводила с нее глаз.

Тамлин совершенно вычеркнул из своего сознания вопрос о ее происхождении. Он был таким же, как и она, беспомощным пленником их обоюдной страсти. При одной мысли о ней он чувствовал похотливое возбуждение. Они идеально подходили друг другу, они понимали друг друга без слов, они настолько были заняты друг другом, что Тамлин однажды с ужасом вспомнил, что не бывал в обители ночных демонов уже несколько месяцев.

А родители Ваньи с грустью замечали, что у нее опять бледный и болезненный вид.

Малин принесла новость.

– Кристоффер собирается жениться! На девушке, которую он встретил в Лиллехаммере. Ее зовут Лиза Мерета Густавсен, она дочь городского муниципального советника. Уфф, я-то надеялась, что он не будет жениться на девушке выше себя по происхождению! Хотя теперь он хирург…

– Подумать только! – пробормотал Хеннинг. – Кристоффер, этот маленький мальчик, всегда державший меня за руку, когда мы проходили мимо большого быка в хлеве! Неужели он и в самом деле надумал жениться?

– Дорогой мой, ему же скоро исполнится тридцать! Дети быстро растут, Хеннинг! Ведь и маленькой Ванье уже скоро исполнится семнадцать.

– Лучше не напоминай мне об этом! Ты видела, как она прячется в гардероб? У нее столько платьев, что на всю оставшуюся жизнь. Она всегда нарядно одета, и все эти элегантные безделушки, парфюмерия…

Тем не менее, она редко выходит из дома. Для кого же она так наряжается?

Ванья, сидевшая в соседней комнате, слышала их разговор. Кристоффер? Он собирается жениться? Она давно уже не видела его, но ей было трудно представить его себе женатым.

Как хорошо им было вместе – ей, Бенедикте и ему, когда они были детьми! Она была намного младше их обоих, но это не имело значения. Они были товарищами по играм.

Потом все пошло прахом.

Сначала Бенедикта родила внебрачного сына. Это был первый признак того, что время игр миновало. Потом Ванья стала носиться со своим демоненком. Потом Кристоффер начал учиться на врача.

Теперь все стало по-другому. И напрасно Ванья думала, возвращаясь домой, что беспечные годы детства могут еще продолжаться.

Это было просто невозможно.

Она пыталась снова войти в свою семью, стать частью ее, но из-за ее тайны это оказалось делом безнадежным. Было совершенно очевидно, что Тамлин отнимал у нее силы: у него не было потребности в сне, тогда как у нее была.

Иногда она сама казалась себе ужасающе эротической персоной, почти нимфоманкой, которая никак не может насытиться мужчиной, точно так же, как он постоянно готов был любить ее.

Но это было не так. Многие местные парни более чем охотно пошли бы на сближение с ней, но они вызывали у нее скуку, и ни к кому из них —никогда! – она не испытывала полового влечения. После таких встреч она становилась обычно еще более ненасытной по ночам с Тамлином, что ему очень нравилось. О, они часами занимались любовью, и утром она просыпалась поздно, уставшая и измотанная.

Но приходилось брать себя в руки, чтобы ее опять не отослали к бабушке!

Бенедикта была очень озабочена. Она замечала больше других, видела, что с Ваньей происходит что– то дурное. Девушка превратилась в клубок нервов, и не то, чтобы она была несчастна, скорее, наоборот, но ее постоянное возбуждение не обещало ничего хорошего. Сначала Бенедикта думала обратиться к предкам за помощью, но у нее никогда не было с ними прямого контакта, как, к примеру, у Хейке.

Нет, она думала о ком-то другом…

О ближайшем родственнике Ваньи.

Однажды, перед тем, как лечь в постель, Бенедикта вышла из дому и направилась вдоль аллеи, обдумывая что-то.

Она остановилась на холодном ночном ветру, запрокинула голову, закрыла глаза. Она пыталась собраться с мыслями, сконцентрироваться.

– Марко, – наконец прошептала она. – Ты помог мне однажды в Фергеосете… Не мог бы ты снова прийти нам на помощь? Я не знаю, где ты находишься, если ты вообще существуешь, и тем более я не знаю, слышишь ли ты меня. Но если ты слышишь меня, то приди! Твоей племяннице Ванье приходится очень туго. Я не знаю, в чем дело, но мне так хочется помочь ей, а она не желает довериться мне. Тебе известно, что теперь меченой являюсь я, а меченые из рода Людей Льда призваны служить Тенгелю Злому. Но я отказываюсь это делать. Я хочу идти тем же путем, что и Тенгель Добрый, Хейке и многие другие. Я хочу одолеть нашего злобного предка. Но прежде всего моим долгом является забота о своем роде, я должна защищать его от всяческого зла. Но тут я бессильна что-либо сделать. Я совершенно не понимаю, что происходит с Ваньей, но мне ясно, происходит что-то серьезное. Поэтому, если ты меня слышишь, Марко, приди к нам на помощь как можно скорее! Думаю, дело не терпит отлагательств, иначе мы потеряем ее!

– И с ней не происходит ничего нового, – продолжала дальше Бенедикта. – Она ведет себя так же, как перед отъездом в Тронхейм, может быть, чуточку лучше. Когда она вернулась домой, она выглядела здоровой и свежей, но теперь все началось снова – с удвоенной силой. Нет, стало хуже во много, много раз! Что-то в Липовой аллее мучает ее.

– Марко, – тихо произнесла Бенедикта. – Марко, Марко, ты слышишь меня?