Александр Мазин - Мертвое Небо

Острием меча Данил пощекотал кадык однорукого.

– Не будем ссориться,– предложил светлорожденный.

Вожак, не мигая, смотрел на Данила… И вдруг дернул губами. Крохотная стрелка, которую однорукий держал за щекой, выметнулась в глаз светлорожденного…

Данил поймал ее зубами и сплюнул на пол.

– Зря,– сказал он.– Со мной вредно ссориться. Со мной лучше по дружбе.

– Нам друзья не нужны,– буркнул однорукий, задирая голову. Клинок под подбородком мешал двигать челюстью.

Данил усмехнулся… и убрал меч в ножны.

– Присядем,– сказал он и первым опустился на табурет.

Головорезы сунулись вперед, но однорукий шевельнул пальцами – и громилы остались на местах. А сам он, вздохнув, опустился на табурет напротив Данила.

– Прыткий,– сказал то ли с недовольством, то ли с одобрением.

Налил себе вина, выпил, вопросительно посмотрел на светлорожденного. Данил оценил его выдержку и сообразительность. Похоже, светлорожденный встретил нужного человека.

Пригубив из чаши, воин произнес с подчеркнутым безразличием:

– Хочу вот наступить на мозоль Святому Братству. Ищу компанию…

Однорукий ухмыльнулся, тронул рукав коричневого плаща:

– Тот, с кого шкурку снял,– не обиделся?

– Может, и обиделся,– светлорожденный шевельнул плечами.

– Насчет Братства,– не спеша проговорил однорукий.– Могу помочь. Но придется заплатить. Или…– многозначительный взгляд…– отработать.

– Можно,– кивнул Данил.

– Тогда, считай, нам по пути. Говори свою заботу.

Данил еще раз отхлебнул, поглядел пристально в колючие глазки собеседника.

– Мой друг в тюрьме Братства,– сказал он.– Хочу его вытащить.

Черноповязочник задумчиво пожевал губами.

– Вообще-то, мы не связываемся с монахами,– проговорил он.

– Ну, ну,– Данил улыбнулся.– Когда речь идет о том, чтобы ощипать какого-нибудь купца, вы очень тесно связываетесь с монахами.

– Ты хорошо осведомлен,– отозвался однорукий.– Очень хорошо осведомлен… для имперца!

Данил не удивился. Наметанный глаз вмиг отличит благородного из Империи от хуридита.

Черноповязочник явно ожидал большего от собственной реплики.

– Ко мне приходили от брата Треоса,– продолжал он.– Велели сообщить, если что узнаю. Личность твою описали точно.

– Боишься монахов? – осведомился светлорожденный.

– А ты?

Данил молча положил на стол перстень, добытый в схватке на дороге.

– Знак Отца-Взымателя? – Однорукий поднял бровь.– Опасно ходишь, человек! Я куплю его у тебя.

– Скорее всего, так и будет,– Данил убрал перстень в карман.– Значит, «черные повязки» работают на монахов?

Однорукий одарил имперца долгим взглядом, затем изрек:

– Так думают монахи. И мы не мешаем им так думать. Но лично мне они кое-что задолжали…– Он задумчиво поглядел на обрубок правой руки.– Я помогу тебе. Но предупреждаю: в тюрьму тебе не проникнуть.

– Тогда как ты мне поможешь?

– Узники не всегда сидят в тюрьме,– усмехнулся однорукий.– Иногда их вывозят в город. Например, чтобы казнить.

– А если – нет?

– На нет суда нет. Сладится – ты мой должник. Не сладится, я – твой. По рукам?

– По рукам.

Левая рука хуридского татя шлепнула по левой руке благородного сына Империи. На обеих ладонях – мозоли от оружия.

– Я – Сожри-Всё! – сказал вожак.– А братство мое – Пять Левых! – И сжал кулак.– Пойдем, имперец, укрою тебя в таком местечке, где ни один монах не отыщет!

III

Надежное местечко оказалось ветхой пристройкой прямо под могучей стеной обиталища Кариомерского Братства. Чуть подальше, на уровне земли – узенькие забранные решетками щели – продухи тюремных ям. Туда бросали всякую мелочь вроде карманных воришек. Оказалось, Сожри-Всё и светлорожденный Данил пользовались одним и тем же правилом: кто смотрит на огонь – видит только огонь.

Мимо затянутых мутной пленкой окон пристройки день и ночь таскались стражники, монахи, просители. Друзья и родственники узников толпились и горланили у зарешеченных щелей, в десяти шагах, как положено по тюремному уставу. Впрочем, Данил не раз видел, как за мзду стражники подпускали и поближе. Но ни Руджа, ни Ниминоа в ямах не было. Их преступление не относилось к числу мелких.

В полдень Сожри-Всё принес хорошую еду и плохие новости. Друг Данила и дочь Гривуша обвинялись в колдовстве и убийстве членов Святого Братства. Оба преступления карались смертью, но обвинение в колдовстве перевешивало, поэтому оно и считалось основным.

– Когда будет суд? – спросил светлорожденный.

– Суд? – Однорукий расхохотался.– Суд над чужеземцем и дочерью купчишки? Отец-Наставник Крун судит такие дела за завтраком, между двумя блюдами. Пока слуга меняет тарелки. Скажи мне, чем ты так прогневал Брата-Хранителя Дорманожа?

– Кого?

– Да ладно! – Сожри-Всё подмигнул.– Со мной можешь не темнить. Брат-Хранитель Риганского монастыря Дорманож, из любимчиков Наисвятейшего, специально притащился, чтобы изловить светлорожденного Данила. Кто бы мог подумать, что я войду в дело с благородным имперцем, а? – Черноповязочник хлопнул Данила по плечу.

– И все-таки я не знаю этого монаха,– недовольно проговорил Данил.– Брат-Хранитель – это как?

– Большая шишка. Крун готов ему всю задницу вылизать. Это собачий хрен Дорманож травил тебя здесь, в Кариомере. Кто-то дважды настучал на вас лично Брату-Хранителю. Да так по-тихому, что даже мои люди у Круна ничего не пронюхали.

– Твои люди у Круна?

– Ну да. Думаешь, это святоши заправляют городом? Хрен! Они только сдирают с людишек последние штаны. Я-то могу в любой момент проткнуть жирное брюхо Отца-Наставника, а вот он доберется до меня не раньше, чем луна станет солнцем! – Черноповязочник хохотнул.– Половина сотрапезников Круна стучит на него мне и моим корешкам. Да что там, сам Крун отстегивает нам за разные услуги. Например, чтобы нашли тебя! – Сожри-Всё снова расхохотался.– И вишь, не зря платит: я-то тебя нашел, а он – хрен собачий! Вот так-то, благородный Данил! Кабы не мы, Хурида давно бы на уши встала! – Черноповязочник так и лучился от самодовольства.– Это когда-то у монахов настоящая сила была. А теперь святоши разжирели и обленились, гадят прям под себя. Их шпионы работают на нас, их солдаты хапают и пьянствуют, а начальники, окосев от дури, блюют друг на друга. Поверь, я отлично знаю монахов!

– Откуда же?

– Сам был монахом! – Сожри-Всё сплюнул на пол.– Молодой был. Дурак! Вот вишь, руку оттяпали да выкинули вон!

Атаман так расстроился, что минуты две молчал, прихлебывая пиво.

– Так что же будет с моими друзьями? – спросил Данил.

– Известно что. Вздернут за ноги на рыночной площади. Уже и приказ дан убрать палатки и мусор. И деньги уже принесли Смерть-Бочке, чтоб порядок был. Его банда рынок держит.