Анна Гурова - Князь Тишины

Я осторожно почесала цилиня за ухом. Он тут же лизнул мне руку теплым раздвоенным языком.

– Откуда у тебя эта прелесть?

– О, – многозначительно протянула Эзергиль. – В том-то все и дело. Это – конкурсная работа.

– Чья?!

– Неизвестно. Короче, вчера вечером Антонине позвонила приятельница из Академии художеств и спросила, не наш ли ублюдочный чешуйчатый кот сбежал с городской выставки работ художественных училищ «Сотворим мир заново», засел под лестницей и на всех рычит. Тоня, разумеется, сказала «наш». Кота привезли вот в этом кофре. Когда Антонина разобралась, что это такое, она просто офигела. Понимаешь, в нашей мастерской реальности такое не может сотворить никто, в том числе и сама Антонина. Пока мы гадали, кто же этот гениальный мастер-самоучка, снова позвонила приятельница и сообщила, что объявился хозяин цилиня. В Академию поступил звонок: зверя требовали отдать и привезти по такому-то адресу. Мы проверили, что там находится…

– Ну?

– Среднее художественное училище номер тринадцать, улица Авиаконструкторов, дом сто десять! – торжественно произнесла Эзергиль.

– Так мы сейчас туда едем?

За окном автобуса проплыла стеклянная крыша бассейна. Эзергиль погладила цилиня, закрыла кофр и встала.

– На выход. Берись за лямку, раз уж навязалась. Кстати, запомни два момента. Во-первых, я – студентка Академии художеств, которой поручили отвезти экспонат владельцам.

– А я?

– Ты никто. Постарайся обращать на себя поменьше внимания. Скорее всего, с тобой никто разговаривать не будет, но на всякий случай: ни слова о нашем училище. Мы к нему никакого отношения не имеем.

– Ух! – поежилась я. – А нас там случайно не грохнут?

– Почему это нас должны грохнуть? – усмехнулась Эзергиль.

– За шпионаж, – пояснила я.

Эзергиль пожала плечами и потащила сумку к дверям. А мне вдруг подумалось, что это истинная правда. Цилинь – только предлог, на самом деле мы едем туда именно шпионить.

Мы вышли из автобуса, пересекли пустынную улицу и углубились в хаотическое нагромождение домов-«кораблей». Художка номер тринадцать оказалась блочной двухэтажной коробкой, одиноко стоящей посреди безбрежного двора, по которому гулял ветер. Ее стены украшали полуобвалившиеся кафельные узоры многолетней давности в виде синего моря и белых облачков и бесчисленные матерные надписи. У входа курила кучка парней и девчонок. Я ощутила разочарование. Сама мысль о том, что волшебный цилинь появился на свет в таком гадюшнике, была оскорбительной. Это заведение скорее напоминало то мифическое ПТУ, куда я неоднократно грозилась уйти расписывать чашки.

– Это оно и есть?

Краем глаза я увидела, как Эзергиль зыркнула по сторонам – как невидимая молния пролетела.

– Гелька, по имени ко мне не обращайся.

Мы направились прямо ко входу. Толпящиеся на крыльце даже не обернулись, когда мы проходили мимо. В тускло освещенном вестибюле пахло столовской едой, на грязном полу валялись фантики, на стенах висели примитивные натюрморты. Я вспомнила наше училище – уютное, со стеклянными выставочными стендами и ковровой дорожкой по праздникам, не удержалась и презрительно фыркнула.

– Интересно, где тут учительская? – вслух поинтересовалась Эзергиль. – Пошли-ка на второй этаж. Начнем поиски оттуда.

– Может, проще спросить кого-нибудь? – предложила я.

Эзергиль на мои слова не отреагировала. Ах да, сообразила я, мы же шпионим. Мы поволокли кофр на второй этаж. Там было совсем темно – лампы перегорели, что ли, – и пахло олифой. В темном коридоре через равные промежутки располагались одинаковые двери. Одна из них была приоткрыта. Я мельком заглянула внутрь, заметив нагромождение мольбертов и нечто вроде египетского саркофага, вокруг которого эти мольберты группировались. Аудитория была пуста.

– Это училище словно вымерло, – поделилась я наблюдениями. – Совсем тут никого народу нет, кроме той компашки на крыльце…

Словно в опровержение моих слов, впереди в полутьме послышались гулкие шаги, и перед нами возникла объемистая женская фигура.

– Девочки, вы что здесь шастаете? – раздался начальственный голос. – Занятия давно закончились!

– Мы из Академии художеств, к вашему директору с поручением, – жизнерадостно заявила Эзергиль, демонстрируя кофр.

Тетка, окинув нас изучающим взглядом, холодно предложила Эзергиль следовать за ней. Решив, что приглашение ко мне не относится, я тихонько отстала и спустилась по лестнице в вестибюль. Выйти на улицу и мерзнуть в этом продуваемом всеми сквозняками дворе не захотелось, так что я села на подоконник и принялась разглядывать вид за окном. Снаружи почти стемнело. Из окна смутно виднелся задний двор с помойными баками и противоположное крыло училища, где горел свет и двигались тени людей. Несмотря на всю таинственность, которую разводила Эзергиль, я почти не нервничала и ощущала скорее легкий азарт, как будто ввязалась в чужую игру.

«Тетка ведь сказала, что занятия закончились, – вспомнила я. – А не сходить ли да посмотреть, что там такое, пока Эзергиль занята?» Я уже полезла с подоконника, когда в другом крыле открылась дверь, которую я раньше не заметила, и кто-то вышел. «Ага! – осознала я. – Да это же отдельный вход!» Мне сразу стало гораздо интереснее. В нашей мастерской реальности тоже был отдельный вход. Я тут же отправилась на улицу.

Компания с крыльца куда-то убралась, но мне это было только на руку. Перед входом, поскрипывая, качался на ветру фонарь, чуть ли не единственный на весь двор. Подбираясь к окнам, я обошла училище вокруг. Идти пришлось в почти полной темноте; я придерживалась рукой за стену, осторожно ступая по полоске бетона и думая о том, как бы во что-нибудь не вляпаться. Наконец впереди показались освещенные окна. Встав на цыпочки, я заглянула в одно из них.

Прямоугольное помещение было чем-то похоже на спортивный зал. Аккуратное, не в пример прочим аудиториям. Стены белые, в нескольких местах орнамент, наведенный как будто по трафарету: какие-то крючочки и галочки столбиками от потолка до пола. В центре помост. В углу стопка матов. На полу что-то забавное, типа соломенного паласа с плетеным узором в виде расходящихся кругов. В дальнем конце зала, ближе к двери, разговаривали несколько человек. Кучка ребят разного возраста – не те ли, что стояли на крыльце? – столпились вокруг невысокого стройного деда в синем джемпере. Внешность деда притягивала к себе внимание: у него были белые волосы, стриженные ежиком, надменное римское лицо с решительными морщинами и не по возрасту блестящие глаза. Он что-то экспрессивно объяснял, сопровождая каждую фразу движением рук.