Карина Демина - Королевские камни

Она ведь самая обычная, и не красавица даже. Рыжая, с веснушками вот, которые не сводятся ни ромашковым кремом, ни цинковой мазью… и бестолковая совершенно. Будь Нира толковой, с ней бы не происходило всяких неприятных вещей, вроде той помолвки…

— Я… я, наверное, тебя все-таки люблю. — Она всхлипнула и вытерла нос ладонью. — Но ты не думай, что если так, то теперь тебе все позволено будет!

Она сама высвободилась из его объятий. И за рубашку взялась.

— Не думаю, — ответил Нат, присев на краешек козетки. Сгорбился. Подбородок кулаком подпер. Думает.

— Если ты его убьешь, то тебя будут судить…

— Пожалуй.

— И посадят…

— Да, — вынужден был согласиться Нат. — Я не боюсь, не думаю, что в тюрьме страшнее, чем…

Осекся и отвернулся. Он не любит рассказывать о войне, и Нира не спрашивает, потому что от этих вопросов ему больно. А ей не хочется боль причинять.

— У тебя теплая одежда есть? — Нат заговорил спустя минуту или две… или десять даже?

Нира успела рубашку зашить.

— Есть.

— Здесь или…

— И здесь найдется…

У комнаты Ниры есть выход в гардеробную, а там наверняка отыщутся теплые чулки, и не только чулки. В гардеробной хранится превеликое множество вещей, включая, если память не изменяет, тетушкину норковую шубу…

— Хорошо. — Нат поднялся и рубашку надел, потрогал шов пальцами, и при этом вид был… удивленный? Нира даже заволновалась: вдруг она как-то неправильно зашила. — Спасибо… я давно уже сам шью, и… в последний раз мама зашивала, когда была жива, и… и ты собирайся, ладно?

— Сбежим?

— Сбежим, — подтвердил Нат.

Наверное, следовало спросить, куда именно они собираются бежать. И отказаться. Приличные девушки не доставляют родственникам волнений побегами из дома и вообще ведут себя благоразумно, но разве Нире оставили выход?

Она одевалась быстро.

Чулки. И еще одни — лишними не будут. Юбки… жилет… и та самая норковая шуба, изрядно запылившаяся, но меж тем теплая.

— Нира, — Нат сам застегивал крупные костяные пуговицы, — сейчас мы отправимся в город… там у меня есть… хороший знакомый…

По тому, как Нат поморщился, Нира поняла, что знакомый не очень хороший.

— Он поможет зарегистрировать брак… а потом… потом я придумаю. Деньги у меня есть.

Глупый, как будто Нире нужны были его деньги…

Дверь пнули, и от души, вымещая на ней раздражение. А потом пнули снова и еще раз, и Райдо, окончательно проснувшись, осознал, что, кто бы ни стоял по ту сторону ее, он так просто не сдастся.

Чтоб его…

Райдо сел в кровати и тряхнул головой. А ведь сон снился хороший… замечательный такой сон. Весенний. С яблонями и солнцем, с запахом меда, до которого Райдо не любитель, но во сне этот запах очаровывал. И вот разбудили же, сволочи…

— Ну? — сказал он, дверь открыв. — Хрысь тебя задери…

— Твой щенок сбежал. — Гарм шмыгнул переломанным носом. — Нехорошо получилось…

Щенок? Нат. Куда он собрался на ночь глядя? Хотя понятно куда.

— К утру вернется. — Райдо подавил зевок. Зимой спалось на удивление хорошо. Тварь, которая все еще была внутри — Райдо чувствовал ее, — поддалась не то шепоту Ийлэ, не то холодам зимним, но главное, что она просто была, не росла, не норовила разодрать Райдо на клочки.

И это тоже было чудом.

— Это вряд ли. — Гарм потрогал переносицу. — Мы маленько… повздорили… я пугануть его хотел, потому как он у тебя больно наглый…

Это есть.

— А он меня запер… и деру… и я выбрался, ребят по следу пустил, просто чтобы приглядели, а то мало ли…

Гарм пощупал переносицу, которая, кажется, была более кривою, нежели обычно.

— И тут Сигви вернулся. Говорит, что мальчишка твой девчонку украл… к городу идут…

Вот же… Нат, хрысь тебя…

— Иллар остался… но если в городе случится чего…

— Собирайся. Выезжаем… пятерых в доме, пусть не высовываются, просто смотрят. Но если кто появится…

— Задержат.

— Именно. Аккуратно и со всем уважением…

Нат… во что опять влип, упрямый мальчишка? И надо было запретить, но ведь запрети — ослушается… нельзя отдавать приказы, которые не будут исполнены… он к девчонке привязался. Жениться решил. В его годах женитьба — сущая глупость…

В его годах и война — глупость не меньшая, а то и большая…

Нат ведь не дурак, понимал, чем оно обернуться может… задержат — обвинят в похищении. В насилии… или в попытке… девчонку никто слушать не станет. Ей и шестнадцати нет, а значит, выступят родители… семейство Арманди постарается отыграться.

Или уже?

Нат ведь неспроста вытянул ее, на ночь глядя… есть причина, пусть Райдо о ней не знает. Только как теперь быть?

Выход очевиден, вот только без помощи Райдо не управится. А захотят ли ему помочь…

— Едем быстро. Успеем добраться до города раньше их?

— Ну… — Гарм вновь потрогал переносицу. — Сигви говорил, что Нат особо не спешит, бережет лошадку… и девка с ним опять же… если налегке…

Налегке.

И по заметенной дороге, в которой лошади проваливались, но позже вышли на тракт и полетели, зазвенели подковами по мороженой земле. Каждый удар отдавался глухой тревожной болью. И хотелось послать к хрысевой матери и Ната с его любовью, и город… и всех… вернуться в теплую кровать, а если остыла, то потребовать грелку.

Он еще не старик, конечно, но болен, а потому имеет права на некоторые излишества. Тем паче что грелка в постель — это не излишество, это жизненная необходимость. Но Райдо стиснул зубы и, прильнув к мокрой конской шее, прошипел:

— Шевели копытами.

Лошадь была ни в чем не виновата, она и так шла на пределе, но ничего… потом, позже, Райдо проследит, чтобы о ней позаботились. И, быть может, попросит прощения за грубость. Хотя просить прощения у лошадей — это даже не смешно…

Город вынырнул из темноты.

Черные дома на лиловом фоне. И мелкая крупа звезд. Снегопад, который начался. Лошади хрипящие, которые сами перешли на широкую рысь…

Райдо потрепал соловую кобылу по шее:

— Спасибо.

Успели.

Особняк мэра спал. И сторожевые псы бросились было к Райдо, но он лишь рыкнул, и пара волкодавов упала на снег, замела хвостами, выказывая всяческое почтение.

Чтоб и с людьми было так просто, как с собаками…

Мечта недостижимая.

— Надо же, какие гости… поздние. — Альфред не спал.

Альфред был во дворе и выглядел так, словно только-только вернулся. От него пахло дымом, лесом и еще, пожалуй, кровью.

— Ты мне нужен.

— Я? — Притворное удивление. Насмешка.

Где он был?