Юлия Фирсанова - Работа для рыжих

На меня Кейр глянул, как грешник на икону, то есть физиономия его отражала странную смесь стыдливой радости, надежды, вины и молчаливой просьбы о помощи.

— Доброе утро! Кейсантир, надеюсь, ты как честный человек после всего, что было между вами нынче ночью, сделал девушке предложение и она согласилась?

Мама начала хлопать ртом как выброшенная на бережок рыбка, Алльза очаровательно порозовела, а Кейр закашлялся и попытался пробормотать одновременно: «Ничего недозволенного между нами не было!» и: «Сделал, да, согласилась!»

— А в чем тогда проблема? Почему почтенная кори негодует? — Я изобразила самое искреннее недоумение.

— Да проводить-то он ее проводит, коль обещался, но как она там одна хозяйничать будет, покуда этот жених дела станет улаживать? — всплеснула руками старушка, смерив Кейра ревниво-недоверчивым взглядом. Вроде и кровиночку пристроить хотелось, и выглядел мужчина представительно, и денежку за душой имел, и доченьке по нраву в кои-то веки пришелся, а боязно!

— Ага! — уяснила я суть вопроса, опустившись на лавку подле бабушки-старушки. Гиз сел за соседний стол. Дескать, я рядом, но не вмешиваюсь, пока не понадобится. — А почему только проводить? И какие дела?

— Но, Оса, как я… мы же… — начал телохранитель, верный профессиональному долгу.

— Кейр, я тебя как старшего брата люблю и очень не хочу расставаться. Только ведь больше того, чтобы ты рядом был, я хочу, чтобы ты был счастлив. Вот Алльза, я же вижу, обе твои мечты разделила, а не только радость полета, — выпалила я, отчаянно пнув в дальний угол души эгоистку-привычку. — Я буду очень скучать по тебе и твоим кулинарным талантам, но сказать, что без тебя пропаду, не могу. Гиз с Кизом помогут и в обиду не дадут. Так что езжайте трактирное хозяйство поднимать, а мы всем кагалом к вам попозже заглянем — пробу с кулинарных шедевров снять! Кстати, а свадьба-то когда?

— Ом, — выдал буддийскую мантру Кейр и сменил смущенно-розовый цвет на пунцовый. Алльза поспешила присоединиться пунцовому цвету избранника.

— Это чего, в переводе — «уже»? — даже не удивилась я очередной поспешной процедуре бракосочетания в стане друзей.

— Эм, — сменил пластинку мой уже почти бывший защитник и оправдался: — Тут вроде как почти случайно вышло.

Я всем своим видом выразила крайнюю заинтересованность техникой процесса. Как случайно можно порвать колготки или пятно посадить на белую блузку — хоть сейчас в красках поведаю, а вот чтобы замуж выскочить ненароком — о таком никогда не слыхала.

Все оказалось проще пареной репы. Наши летуны так увлеклись эквилибристикой в воздухе, что не заметили, как с ног Алльзы свалились обе туфли разом. Кейр как джентльмен вынужден был взять даму на руки и приземлиться для розыска обуви. Словом, туфельки все-таки нашлись, и кавалер лично водрузил их на ножки не особо возражающей дамы. Потом они продолжили полет, в процессе коего телохранитель нашел в себе силы признаться в пробудившихся чувствах и своих благородных намерениях, а также робко осведомиться о возможности ответного чувства. Тут его Алльза и удивила, подметив, что в общем и целом она ему уже ответила. Ибо коль ухажер даме туфельки снял да надел, а та не возразила, то их отныне можно считать супругами, а все прочее лишь формальности.

— И после всего этого ты собрался покинуть жену? — сдерживая здоровый смех, укорила я молодожена, заполучившего свою половинку по новаторской методике Золушки. — Даже думать не смей! А не то я тебе сама бойкот объявлю!

Похоже, таких душераздирающих подробностей мать-старушка еще не слыхала, а как только узнала, что дело дошло до туфель, сдулась, как воздушный шарик, и сдалась. Машут после драки кулаками лишь подлюки и маньяки. Тем более что трактирщица убедилась: ее кровиночку, попользовавшись и обобрав, никто на произвол судьбы бросать не собирается, намерения у Кейра серьезные, и мужик он, внушающий доверие, состоятельный. В этом я не преминула еще раз заверить мамашу. Дескать, подъемные у молодых будут неплохие.

Телохранитель все еще пытался слабо отбрыкиваться, но слишком слабо, чтобы счесть попытку сопротивления чем-то большим, чем ритуал усмирения чуткой зверушки по кличке совесть. Заручившись моим клятвенным обещанием скоро нанести визит и обещанием Гиза беречь меня как зеницу ока, Кейр успокоился окончательно и полностью сосредоточился на планировании совместного обустройства трактирного хозяйства с красавицей Алльзой. Мама и дочка дружно включились в процесс, да так активно, что и я, и маячивший на периферии братец Кейровой избранницы почувствовали себя лишними. Тот в затылке почесал да на кухню подался, я думала последовать его примеру и попросить чего-нибудь на завтрак, но в залу влетел Фаль.

Малютка-шпион, развлекавшийся ночной слежкой за летунами, спал так крепко, что даже не высунул носа из гнездышка на стуле, когда мы болтали с Кизом, одевались и уходили.

Теперь сильф имел вид заспанный и слегка обалделый. Он добрался до моего плеча, тяжело плюхнулся на посадочную площадку и сообщил:

— Оса, а тебя обворовали!

— Чего-о-о? — удивленно переспросила я.

— Пришла какая-то тетка, схватила со стола дуделочку Фокмы и убежала, — задумчиво поведал сильф, поведя крылышками.

— Клептоманка? — выдвинула я самую примитивную версию, не особенно расстроившись из-за потери.

Отвлекшись от строительства бизнес-плана, Кейр включился в разговор, наскоро объяснив собеседницам суть того, что мне одна птичка напела на ушко.

— Да кто бы мог? У нас воров на селе нет, — засомневалась старая трактирщица. — Может, птичка напутала чего…

Фаль понял вопрос буквально и описал:

— Тетка толстая, коса у нее черная вокруг головы обвязана и булавками с круглыми зелеными камешками подколота. А платье вроде и новое, а грязное, в разводах.

После дословного цитирования описания особых примет опасной преступницы Алльза выпалила, не задумываясь:

— Мера! Только у нее такие заколки и платье в соках трав, стирай, не стирай, не выводятся пятна! Но дудка-то ей зачем?

И тут из приоткрытого окна, откуда доносились по большей части лишь птичьи трели, лай и беканье-меканье разной скотины, послышалось дикое завывание, запросто перекрывшее по силе утренний клич: «Не пущу-у-у!» Звучало оно, правда, попроще, всего лишь:

— А-А-А-А-В-В-А-А!

— Мера голосит, — с ходу опознала старушка и заохала: — Уж не двинулась ли умом, болезная, как Иррзу схоронили, она сама не своя стала.

— Ну пошли глянем, — предложила я, заинтригованная происходящим и очень рассчитывающая на то, что в моих силах отключить живую пожарную сирену. А звук-то все приближался и не думал смолкать!