Елена Малиновская - Убить кукловода

— Разве это была жизнь? — Луциус легонько погладил меня по спине в неловкой попытке утешить. — Доминика, неужели тебе нравилось изо дня в день в буквальном смысле слова выгрызать у судьбы милости? А этот чудовищный климат? Жизнь в постоянном мраке и с оглядкой по сторонам — не выбрал ли кто тебя жертвой. Каждый сам за себя, деньги решают все. Поверь, ты заслуживаешь лучшего.

— Почему ты взялся решать за меня, чего я достойна? — тихо спросила я. Слезы текли по моим щекам уже не останавливаясь. — Понимаешь, это была моя жизнь! Только моя! Я любила свою работу, я любила одинокие посиделки в баре и болтовню ни о чем с Даррешем. А ты… Ты отнял у меня все. Взял — и засунул в мир, где я никогда не буду счастливой. Он слишком сырой, слишком холодный и слишком правильный для хекстянки.

На этом месте я все-таки не удержалась и протяжно вздохнула, в конце сорвавшись на всхлип. Зарылась лицом еще глубже в подушку, опасаясь, что Луциус сейчас возьмет меня за плечи и силой развернет к себе. Наверное, он знатно повеселится, увидев мои слезы. Ведь это будет окончательным признанием моей слабости и моего бесславного поражения.

Однако в тревожной звенящей тишине проходили секунды, которые складывались в минуты безмолвия, но ничего не происходило. Я знала, что Луциус рядом, слышала его спокойное размеренное дыхание, чувствовала тепло его тела, однако он не делал никакой попытки успокоить меня или, напротив, поднять на смех.

— Я поговорю с тобой позже, — наконец, когда я уже отчаялась дождаться от него хоть какой-нибудь реакции, обронил Луциус. До моего слуха донесся скрип кровати. Должно быть, он встал. После чего сделал паузу и добавил: — Все равно дальнейшая беседа пока бессмысленна. Ты слишком расстроена, чтобы воспринимать мои доводы.

Он еще немного помолчал, видимо, дожидаясь моего ответа, но я по-прежнему вжималась лицом в совершенно мокрую от слез подушку, будто та могла каким-то образом защитить меня от несправедливости этого мира.

— Когда приведешь нервы в порядок — спускайся позавтракать, — продолжил Луциус с легкой ноткой досады в голосе. — К тому моменту я, наверное, уйду, но оставлю тебе кое-какой подарок на столе. Думаю, тебе понравится.

— Иди к демонам со своими подарками! — грустно посоветовала я.

Луциус негромко фыркнул от смеха, позабавленный моим искренним пожеланием, и вышел. Я услышала, как за ним закрылась дверь, и наступила тишина.

Именно в этот момент, наслаждаясь долгожданным одиночеством, я поняла, что если хочу когда-нибудь выйти из тени кукловода — то мне придется убить его. Иначе Луциус ни за что не оставит меня в покое.

Не знаю, сколько я пролежала так — захлебываясь от жалости к себе и от ненависти к Луциусу. Серый пасмурный день все тянулся и тянулся, то и дело начинал накрапывать дождь. Под этот умиротворяющий звук я незаметно задремала. А когда проснулась — вокруг все было так же тускло и безнадежно. Но плакать мне уже не хотелось. В глубине души пробуждалась знакомая ярость. Пожалуй, оно и к лучшему, что Луциус ушел. Иначе сейчас бы я напала на него. Наплевала бы на все его угрозы, но попыталась бы убить, сражаясь до последней капли крови.

Я откинула одеяло и встала. Поежилась — в комнате было прохладно. На какое-то мгновение вновь накатило черное безысходное отчаяние, когда я вспомнила, что отныне мне придется привыкнуть к промозглому и неуютному климату Озерного Края. Однако усилием воли я отогнала эту мысль и новый приступ слез. Хватит, настрадалась и наплакалась уже! Теперь надо думать, как выбраться из этой ситуации. А заодно будет мне урок на будущее: никому нельзя верить. Даже друзьям. И в первую очередь следует заботиться о себе и своей безопасности. А то ишь ты, спасительница выискалась. Так рьяно пыталась помочь Элмеру и Стефану, что в итоге сама угодила в ловушку. Интересно, а кто-нибудь из них рискнул бы своей жизнью, если бы надо было спасать уже меня? Ой, что-то сомневаюсь.

Я зло тряхнула волосами. Ладно, не будем о грустном. Сама угодила в неприятности, сама буду из них и выкручиваться. Просто примем за аксиому, что друзей у меня больше нет.

Решив так, я огляделась по сторонам, изучая скудную обстановку комнаты. Повинуясь моему щелчку, под потолок взмыл проснувшийся мотылек, и помещение залил приятный теплый свет. Все лучше, чем щуриться в полутьме.

Впрочем, мое исследование не продлилось долго. Здесь было просто нечего изучать. Большая двуспальная кровать, шкаф со стеклянными дверцами. На полу — пушистый сиреневый ковер. На окнах — занавески в тон. Напротив меня две двери. Одна плотно закрыта, другая приотворена, и через широкую щель на пол пробивается полоса света.

Бесшумно ступая, я подошла ко второй двери и с любопытством тронула ее. Она беззвучно распахнулась под легким нажимом моей руки, явив за собой ванную комнату. Ну что же, горячий душ мне сейчас явно не повредит.

Наплескавшись вдоволь и остудив воспаленные от слез глаза холодным умыванием, я завернулась в широкое полотенце и отправилась на сей раз к шкафу. К моему удивлению, он оказался до отказа наполнен одеждой, но не мужской, как можно было бы предположить, а женской. Причем именно моего размера.

Вещи были абсолютно новыми, на это указывали неоторванные магазинные этикетки. А коллекция нижнего белья изумляла своей нескромной роскошью. Я кисло поморщилась, глядя на это кружевное великолепие. Хм-м, как тут не вспомнить шкаф бедняжки Оливии — сестры Стефана. Помнится, в ее гардеробе наряды тоже поражали воображение. Могу поклясться, что девушка получила их в дар от Луциуса. Интересно, он каждую свою любовницу одевает по собственному вкусу? И был ли он столь же щедр по отношению к бедняжке Патрисии, которую потом безжалостно приговорил к долгой и мучительной смерти?

Однако особого выбора у меня не было. Не разгуливать же по дому в одном полотенце. Это как-то глупо, особенно если планируешь побег. Вряд ли я убегу далеко босая и почти голая.

Решив так, я выбрала для себя узкие шерстяные брюки, тонкий пуловер и тот комплект нижнего белья, который показался мне наиболее скромным из всего представленного разнообразия. Увы, туфли пришлось надеть на высоком каблуке — иных здесь просто не было. Н-да, как бы ноги не переломать, ковыляя в них на пути к спасению.

«Или к гибели, — мрачно поправил меня внутренний голос. — Наверняка Луциус прекрасно понимает, что так просто ты не сдашься».

Я раздраженно повела плечами и привычным жестом убрала распущенные волосы в подобие пучка. Шпилек, правда, в ванной комнате было маловато, поэтому отдельные пряди падали мне на плечи. Ну хоть в глаза не лезут, и то благо.