Сергей Лукьяненко - Сумеречный дозор

Магнитола в машине была новенькая, с гнездом для мини-дисков. Вначале я хотел воткнуть туда «Боевые протезы», потом решил, что мне хочется чего-нибудь более лиричного. И поставил «Белую гвардию».

Я не знаю, что ты решил,Я не знаю, кто там с тобой,Ангел ниткой небо зашил,Синей и голубой…

Я не помню вкуса потерь,Я не в силах противиться злу,Каждый раз, выходя за дверь,Я иду к твоему теплу…

У меня зазвонил мобильный. И тут же умненькая магнитола уменьшила звук.

— Света? — спросил я.

— До тебя не дозвонишься, Антон.

Голос у Светланы был спокойный. Значит, все в порядке. И это самое главное.

— Я тоже не мог до тебя дозвониться, — признался я.

— Видимо, атмосферные флюктуации, — усмехнулась Светлана. — Что случилось полчаса назад?

— Ничего особенного. Поговорил с Гесером.

— Все нормально?

— Да.

— У меня было предчувствие. Что ты ходишь по краю.

Я кивнул, глядя на дорогу. Умница у меня жена, Гесер. Надежные у нее предчувствия.

— А сейчас все в порядке? — уточнил я.

— Сейчас все в порядке.

— Света… — одной рукой придерживая руль, спросил я. — Что делать, если не уверен, правильно ли поступил? Если мучаешься вопросом, прав или нет?

— Идти в Темные, — без колебаний ответила Светлана. — Они не мучаются.

— И это весь ответ?

— Это единственный ответ. И вся разница между Светлыми и Темными. Ее можно называть совестью, можно называть нравственным чувством. Суть одна.

— Такое ощущение, — пожаловался я, — что время порядка кончается. Понимаешь? А настает… не знаю. Не Темное время, не Светлое… и даже не час инквизиторов…

— Это пограничное время, Антон, — сказала Светлана. — Это всего лишь ничье время. Ты прав, что-то близится. Что-то в мире случится. Но еще не сейчас.

— Поговори со мной, Света, — попросил я. — Мне еще полчаса ехать. Поговори со мной эти полчаса, ладно?

— У меня на мобильнике денег мало, — с сомнением ответила Светлана.

— А я тебе сейчас перезвоню, — предложил я. — Я же на задании, у меня мобильник казенный. Пускай по счету Гесер платит.

— И совесть тебя не станет мучить? — засмеялась Светлана.

— За сегодня я ее натренировал.

— Ладно, не перезванивай, я заколдую свой мобильник, — сказала Светлана. То ли в шутку, то ли всерьез. Я не всегда понимаю, когда она шутит.

— Тогда рассказывай, — сказал я. — Что будет, когда я приеду. Что скажет Надюшка. Что скажешь ты. Что скажет твоя мама. Что с нами будет.

— Все будет хорошо, — сказала Светлана. — И я обрадуюсь, и Надя. И мама моя обрадуется…

Я вел машину, в нарушение всех строгих правил ГАИ прижимая мобильник к уху одной рукой. Какие-то грузовики все неслись и неслись по встречной полосе.

Я слушал, что говорит Светлана.

А в динамиках все пел и пел тихий женский голос:

Когда ты вернешься, все будет иначеИ нам бы узнать друг друга…Когда ты вернешься,А я не жена, и даже не подруга.

Когда ты вернешься ко мне,Так безумно тебя любившей в прошлом,Когда ты вернешьсяУвидишь, что жребий давно и не нами брошен…

История вторая

НИЧЬЕ ПРОСТРАНСТВО

Пролог

Отдых в Подмосковье всегда был уделом людей либо бедных, либо богатых. Это средний класс выбирает турецкие отели с программой «все включено, пей, сколько влезет», знойную испанскую сиесту или чистенькое побережье Хорватии. В средней полосе России средний класс отдыхать не любит.

Впрочем, среднего класса в России немного.

Профессия учителя биологии, пусть даже и в престижной московской гимназии, к среднему классу никак не относится. Если же учитель — женщина, если сволочь-муж три года назад ушел к другой, никак не посягая на право матери воспитывать двоих детей, то о турецких отелях можно только мечтать.

Хорошо еще, что дети пока не вошли в ужасный подростковый возраст и искренне радуются старенькой даче, мелкой речушке и начинающемуся за самой околицей лесу.

Плохо то, что старшая дочь уж слишком серьезно воспринимала свой статус старшей. В десять лет можно неплохо присматривать за пятилетним братиком, бултыхающимся в речке, но никак не стоит забираться далеко в лес, полагаясь на знания из учебника «Природоведение».

Впрочем, десятилетняя Ксюша пока и не предполагала, что они заблудились. Крепко держа брата за руку она шла по едва угадывающейся тропинке и рассказывала:

— А тогда его снова сосновыми кольями пробили! Один кол вбили в лоб, а другой в живот! А он из могилы встал и говорит: «Все равно не убьете! Я уже давно мертвый! А зовут меня…»

Брат тихонько заныл.

— Ладно, ладно, пошутила, — сказала Ксюша серьезно. — Он упал и умер. Его похоронили и пошли праздновать.

— С-с-страшно, — признался Ромка. Заикался он не от страха, заикался он всегда. — Ты б-больше не рас-с-сказывай, ладно?

— Не буду, — сказала Ксюша, оглядываясь. Тропинка была еще видна за спиной, но впереди совершенно терялась в опавшей хвое и прелой листве. Лес как-то незаметно стал сумрачным, суровым. Совсем не таким, как у деревни, где мама снимала «дачу» — старый заброшенный дом. Надо было поворачивать назад — пока не поздно. И Ксюша, будучи старшей и заботливой сестрой, это понимала. — Пойдем домой, а то мама ругать будет.

— Собачка, — неожиданно сказал брат. — Гляди, соб-бачка!

Ксюша повернулась.

За спиной и впрямь стояла собака. Большая, серая, клыкастая. И смотрела, разинув пасть — будто улыбалась.

— Хочу такую собачку, — сказал Ромка совсем без запинок и гордо посмотрел на сестру.

Ксюша была девочкой городской и волков видела только на картинках. Ну, еще в зоопарке, только там были какие-то редкие суматранские волки…

Но сейчас ей стало страшно.

— Пойдем, пойдем, — тихонько сказала она, хватая Ромку покрепче. — Это чужая собачка, с ней играть нельзя.

Наверное, что-то в ее голосе брата испугало. Причем испугало так, что он не стал ныть, а сам вцепился в сестру и послушно пошел следом.

Серая собачка постояла немного и неспешно двинулась за детьми.

— Она з-за нами идет, — сказал Ромка, озираясь. — Ксюха, эт-то волк?

— Это собачка, — сказала Ксюша. — Только не беги, ясно? Волки кусают тех, кто бежит!

Собачка издала кашляющий звук — будто засмеялась.

— Бежим! — закричала Ксюша. И они побежали — напролом через лес, сквозь колючие цепкие кусты, мимо какого-то чудовищно огромного, в рост взрослого, муравейника, мимо череды замшелых пней — кто-то, когда-то, вырубил здесь десяток деревьев — да и уволок.

Собака то исчезала, то появлялась. Сзади, справа, слева. И кашляла-смеялась время от времени.