Песня Волчьей луны (СИ) - Лариса Петровичева
Арьяна всегда считала это невыносимо глупым. Сейчас ей казалось, что она уснула в ординаторской и видит сон — жутковатый, липкий, из которого невозможно вырваться. Все было неправильно, и она не могла ничего изменить.
Ирвин и Аделард встали в траве на маленькой полянке — должно быть, в солнечный день здесь устраивали пикники, стелили красные клетчатые скатерти и усаживались на траву.
— Один выстрел, — произнес Ирвин. — Оружие не перезаряжать.
“Он ведь безоружен, — с отчаянной беспомощностью подумала Арьяна, — как он будет стрелять?”
Аделард улыбнулся — теперь он смотрел на Ирвина, как на долгожданный подарок, который наконец-то мог развернуть и присвоить.
— Мне хватит и одного, — он поднял ружье, и Арьяна сама не поняла, как вдруг оказалась между ним и Ирвином. Словно какая-то сила потянула ее вперед и заставила встать перед мужем, закрывая его от охотника.
Волки не убивают волчиц — когда-то Арьяна читала об этом в учебнике естествознания.
“Мы не волки”, — подумала она.
— Уйди, — негромко, но отчетливо рыкнул Ирвин. — Хочешь, чтоб потом говорили, что я прячусь за женской спиной?
— Отчего же? — ответила она вопросом на вопрос. Аделард так и не опускал ружья — смотрел на Арьяну так, словно увидел впервые. Смотрел так, словно хотел ее поцеловать. Присвоить прямо сейчас, прямо здесь. — Раз хотите дуэль, то будет дуэль, я стану стрелять, как оскорбленная сторона.
Крошечный пистолет, который она стала носить при себе после того, как Шейла кинулась на нее с кинжалом, назывался “Бульдог” — когда-то на день рождения Арьяне прислали его в маленькой темно-синей коробке. “Бульдог”, пожалуй, не прострелил бы и газету, но Арьяна чувствовала себя спокойней, когда подарок ее настоящего отца был рядом. Кто-то из служанок со стоном рухнул в обморок.
— Вы пришли в мой дом с возмутительным предложением, — продолжала Арьяна, глядя в глаза Аделарду. Она хотела увидеть там страх или готовность отступить, но видела только огонь и желание — и каждое ее слово было поленом, которое летело в пламя. — Вы решили, что я, принцесса, откажусь от брачных обетов. Первый выстрел за мной.
Улыбка Аделарда теперь была похожа на гримасу — она прилипла к лицу так, что не снять.
— Я не добыча, — сказала Арьяна и ощутила, как Ирвин сзади нее шевельнулся, поднимая руку. Краем глаза она увидела пистолет, который выскользнул из его рукава, и ей вдруг стало так спокойно, словно все давным-давно закончилось.
Палец нажал на курок будто бы сам по себе. Когда загрохотали выстрелы, Арьяна на какой-то миг ослепла и оглохла — все вдруг замедлилось, растянулось, будто время превратилось в желе.
Аделард медленно-медленно начал заваливаться в траву. Правый рукав белой рубашки щедро окрасился красным.
Арьяна обернулась: Ирвин прижимал руку к голове, и сквозь его пальцы струилась кровь — темные ручейки текли по коже.
Звон в ушах не утихал.
* * *
— Ты не ранена.
Пуля Аделарда прошла по голове Ирвина — он клялся, что это была просто царапина, на которую не стоит обращать внимания, но слабость его не покидала. Ноги были ватными, в ушах шумело. После того, как слуги помогли Ирвину добраться до спальни и уложили в кровать, Арьяна взялась за обработку раны. Спокойная и сосредоточенная, она занималась делом, но Ирвин видел, как за этим спокойствием все заходится криком в ее душе.
— Все в порядке, просто было очень громко, — с привычной сдержанностью ответила Арьяна. Ирвин смотрел, как движутся ее руки — боль, что билась в голове тугими толчками, медленно отступала с каждым прикосновением его истинной, и на душе было светло и очень странно.
Он готов был убить Аделарда — волки же рвут охотников, бывает и такое. Он готов был сражаться за женщину, которую считал своей — а она вдруг встала перед ним и подняла руку, готовясь стрелять. Ирвин даже начинал думать, что все это было во сне, потому что казалось слишком неправильным для того, чтобы случиться наяву.
Если бы с Арьяной что-то случилось, он разорвал бы Аделарда на тряпки. Ему и обращаться не пришлось бы, хватило бы голых рук.
— Ты не ранена.
— Ты это в десятый раз говоришь, — недовольно откликнулась Арьяна и отошла в сторону: подхватила полотенце, стала вытирать руки. В коридоре испуганно перешептывались слуги. Наверно, князю уже донесли обо всем, что случилось, и Киган в ярости. Ему и без того хватает проблем и забот, а тут еще и младший брат решил стреляться на дуэли.
Впрочем, Киган бы это одобрил, успокоившись и перекипев. Брат всегда говорил, что за свою честь и честь семьи нужно бороться. Наверно, поэтому он и полюбил Шейлу: та была борцом.
— И повторю в одиннадцатый: ты не ранена. Слава Богу, — Ирвин откинулся на подушку и улыбнулся. Арьяна поймала его взгляд и нахмурилась: Ирвин чувствовал, что она рассержена. Гнев плыл в ней темно-синим дымом, затуманивая глаза.
— Интересный у тебя бульдожек, — сказал он, вспомнив смешное оружие Арьяны: таким даже платок не прострелишь. Но Аделард был впечатлен самим фактом. Вряд ли раньше женщины, к которым он подкатывал, направляли на него пистолет. Им полагалось сбрасывать панталончики, а не стрелять. — Слабенький, но все же.
— Я думала, у тебя вообще ничего нет, — призналась Арьяна. Она отложила полотенце, со вздохом опустилась в кресло и криво усмехнулась. — Ты меня очень сильно напугал, Ирвин. Я… я думала, он тебя убьет.
Это было сказано с такой горькой искренностью, что было ясно: смерть мужа, навязанного судьбой, стала бы для Арьяны горем. “Она меня не любит, — подумал Ирвин. — Просто здесь я один из тех немногих, на кого она может опереться. Поэтому ей не хочется меня терять”.
От этих мыслей веяло тоской. То тепло, которое соединяет истинные пары, было похоже на золотой мед, разлитый в душе. Как быстро он станет гнить, не находя взаимности?
Может, взаимностью как раз и было то, что Арьяна вышла, закрыв его собой и подняв свое смешное оружие? В тот момент она была настоящей волчицей, которая приникает к своему волку, закрывая его горло и зная — зверь никогда не бросится на самку, даже чужую.
“Мне
