Трактирщик и Владычица ночи - Лучан Борисов
А ещё ей нравилось слушать его рассказы. Мир и существа, о которых он говорил, были невероятны, и порой она не знала, как относиться к его словам. Опытной лицедейке казалось, что она ничем себя не выдаёт, но маска искренней заинтересованности не помогала, Даджи всегда замечал её неверие и начинал сердиться. Тогда она, чтобы заслужить его прощение, с улыбкой предлагала свою печень. В ответ на это он окидывал её оценивающим взглядом, от которого у неё замирало сердце, а затем говорил, что она зря его соблазняет, поскольку он уже давно не пробовал печень ведьмы. После тягучей многозначительной паузы он наконец добавлял, что она уже средних лет, а ему по вкусу исключительно печень молодых девушек — мол, она куда нежнее и вкуснее, а если с привкусом невинности, то и вовсе деликатес. На что Мирелла притворно вздыхала, а затем с грустью замечала, что в таком случае у неё нет ни малейшего шанса попасть к нему на стол.
Шутка была заезженной и повторялась уже не раз и не два, тем не менее Даджи всякий раз смеялся, прикрыв ладонью рот. И что-то такое было в его облике, от чего у неё сладко замирало сердце.
Не будь этот утончённый красавец беспощадным убийцей, Мирелла без памяти влюбилась бы в него. Впрочем, в Даджи влюблялись все женщины без исключения, просто в её случае страх был сильней любви. Именно он, спасительный страх, держал её рот на замке. Она заметила, что, как только девушки признавались демону в любви, он тут же терял к ним всякий интерес и вскоре убивал.
Хотя Даджи забирал львиную часть её времени, Мирелла не забывала о порученном деле.
В учёбе служанок она была не менее беспощадна, чем демон. В отличие от него, она не утруждалась причиной наказания, поэтому неумех и ленивиц без особых проволочек забивала насмерть. Причём остальные девушки обязательно присутствовали при экзекуции, если кто-то из них не выдерживал и терял сознание, это было равноценно смертному приговору.
К тому времени Мирелла уже ни к кому не испытывала жалости, а главное, ей было страшно представить, что с ней сделает Даджи, если такая неженка грохнется в обморок и при этом что-нибудь уронит на него.
Помимо работы по дому служанки исполняли роль сексуальных игрушек, поэтому она обучала их и в этой области. Для отработки навыков она использовала мужчин-големов. Если кто из девушек был бесталанен в сексуальной игре, их ждала печальная участь. Перед смертью они проходили через такие изощрённые сексуальные издевательства, что остальные, глядя на них, старались изо всех сил.
Благодаря такой методике вскоре у Даджи был штат великолепно выдрессированных рабынь, которые беспрекословно исполняли любые его желания, вплоть до самых диких.
Довольный её трудами он похвалил Миреллу и вскользь обронил, что она выполнила свою часть сделки. «Господин, значит, я вольна уйти?» — спросила она с замиранием сердца. «Возможно, — ответил он и добавил: — Давай решим это завтра».
Все эти дни, что Мирелла провела в его поместье, их связывали чисто деловые отношения. Для сексуальных услуг Даджи брал в спальню новых девушек, чтобы проверить, как она их обучила. Но в эту ночь перед уходом он потребовал, чтобы она служила ему сама, мол, для сравнения она должна провести мастер-класс. Словосочетание было ей не знакомо, но догадаться, что оно значит, не составляло особого труда.
За свои умения в постели она не волновалась, но это был Даджи. Он не был бы самим собой, будь всё так просто. Опасность крылась в том, что он любил совмещать сексуальные удовольствия с кулинарными, а это значило, что шутка про печень ведьмы могла перестать быть таковой.
Встревоженная перспективой закончить дни в желудке демона Мирелла превзошла самоё себя. Шестым чувством она предугадывала желания Даджи ещё до того, как они зарождались в его изощрённом уме, чем удивила даже его. Возможно поэтому он был необычно ласков с ней.
Она таяла от его нежных прикосновений, но при этом не забывала, что при малейшей оплошности он вспорет ей живот и всё же вырвет печень, невзирая на её зрелый возраст и отсутствие невинности. И хорошо, если так. Мгновенная смерть её не пугала, но она знала, прежде чем убить демон обязательно пропустит её через такую боль и унижения, что она будет мечтать о смерти лишь бы избавиться от них.
Опасения оказались напрасны. Даджи явно понравился её мастер-класс. Когда он скрылся в соседней комнате — по всей видимости справить нужду — Мирелла не посмела уйти без его разрешения.
Ожидание затянулось и она, подойдя к туалетному столику, заглянула в открытые шкатулки с драгоценностями. Ожерелья, браслеты, кольца, шпильки для волос и прочие украшения — всё это было настоящим, а не создано колдовством, и потому стоило баснословных денег.
Чтобы избежать соблазна, она спрятала руки за спину и собиралась уже отойти от столика, как вдруг заметила, что справа, на самом краю, стоит ещё одна шкатулка. Обтянутая тёмно-зелёной крокодильей кожей и украшенная изумрудами она выглядела довольно скромно и, в отличие от других, была закрыта. Не удержавшись, она приоткрыла крышку и зажмурилась от блеска, ударившего в глаза. Шкатулку до самого верха наполняли гранённые алмазы.
Подивившись такому богатству демона, Мирелла нагнулась за небольшой шестигранной книжечкой, которую уронила, когда открывала шкатулку. Обложка у неё была из той же тёмно-зелёной крокодильей кожи, поэтому она приняла её за часть крышки. При виде пустого гнезда в центре книжечки, где явно был крупный изумруд, у неё засосало под ложечкой. Ища потерянный камень, она нагнулась и тут услышала, что Даджи возвращается. При ходьбе он ступал совершенно бесшумно, но его выдавал шелест шёлковых одеяний.
В панике она сунула книжечку в потайной карман на юбке и смахнула со столика деревянный гребень, посчитав, что при падении ему ничего не грозит.
— Что ты там делаешь? — раздался голос Даджи.
— Господин, я хотела заплести вам волосы, но уронила гребень, — отозвалась Мирелла.
Она встала и её сердце ухнуло вниз. От гребня отлетел один из зубцов, а Даджи любил именно его, поскольку этот гребень был вырезан из ветки грушевого дерева, которое повсюду следовало за ним.
— Мать-земля! — до смерти перепуганная она рухнула на колени. — Господин, я заслуживаю смерти! Накажите меня!
Глаза взбешённого демона
