Ложь путеводных звёзд (СИ) - Нетылев Александр Петрович

Вот тут-то и возник затык. Как бы он ни старался, Килиан не мог сохранить бесстрастность медика. Кожа Ланы, даже обезображенная ожогами, была необычайно гладкой и шелковистой. Ноги её были тонкими и стройными; казалось, сожми их немного, и они переломятся… Впрочем, от прикосновения к ним юноша думал совсем не об этом.

Проклиная себя за эту глупую мальчишескую реакцию, ученый, однако, смущался и краснел. Когда же он все-таки взялся за дело, то его прикосновение больше напоминало поглаживание, чем полноценное втирание бальзама.

— Так и будешь меня лапать? — осведомилась девушка.

Если бы взгляды могли убивать, Килиан был бы давно мертв. Причем умер бы, скорее всего, крайне мучительной смертью.

— Извини, — Килиан надавил сильнее, и чародейка вскрикнула от боли.

— Почти все.

Стоило ему закончить втирать бальзам, как Лана немедленно отодвинулась от него подальше, — ну, насколько позволяло замкнутое пространство экипажа. Прижав колени к груди, девушка вжалась спиной в угол, откуда недружелюбно поглядывала на ученого.

— Ну, и что теперь… хозяин? — если бы интонации могли убивать… в общем, смотрите выше.

— Я не знаю, — развел руками он, — Так далеко я не заглядывал.

— Вот как, — хмыкнула девушка, — А мне казалось, у тебя все всегда спланировано на много ходов вперед.

Вообще, Килиан гордился своей способностью к планированию. Но что-то в её интонации подсказало ему, что в данном случае это совсем не комплимент.

— Ладно, — поморщился он, — Сейчас мы направляемся в мой особняк. Поможешь мне там обжиться: мне, со всей этой горой дел, некогда. Выходить оттуда будешь только с моего разрешения и только в моем сопровождении. Я выделю тебе отдельную комнату… Но извини, двери буду запирать: мне совсем не улыбается, чтобы ты устроила побег. Время от времени мне придется уезжать; на этот случай я проинструктирую прислугу, чтобы в разумных пределах помогали тебе.

— Прислугу, — Лана снова хмыкнула, — Я смотрю, ты уже вжился в роль «новой знати».

Килиан пожал плечами. Он постарался ответить максимально просто и бесстрастно, но против его воли в голос проник излишний жар:

— Это мое по праву.

Они подъезжали к особняку, где поселился Килиан после возвращения в столицу. Особняк, собственно, он присмотрел еще до отбытия в Гмундн, но позволить себе купить его смог только с титулом, деньгами и прочими милостями короля.

Короля… Забавно. Когда он только начинал создавать Орден, он нет-нет, да и ловил себя на мысли о том, как превзойдет своего брата. Как создаст нечто более великое и значительное, чем герцогство, что брату дано по факту собственной законности. И вот, ирония судьбы: Орден Ильмадики, основанный им, возглавил Амброус. Именно силами Ордена Амброус не только пришел к власти, но и стал королем.

И все же, они делали общее дело. Их общая любовь к Ильмадике превосходила их ненависть друг к другу. Вместе они стремились сделать этот мир лучше.

Хоть и не всегда сходились в понимании того, что это «лучше» значит.

Когда экипаж остановился, Килиан вышел из него первым. Он подал было руку Иоланте, но та, демонстративно проигнорировав её, вышла сама.

— Скромность так и прет, — прокомментировала она.

— Нужно соответствовать новому статусу, — пожал плечами маг.

— Ну да. Очередная маска.

Особняк действительно был совсем не скромным. Три этажа в левом крыле, два в правом. Белый камень и панели из черного дерева. Асимметричная крыша, возвышающаяся над правым крылом небольшая башенка, в которой Килиан планировал обустроить свою лабораторию. Отдельным плюсом была высокая железная ограда, обвитая живой изгородью, скрывающей территорию особняка от любопытных глаз. Очень это было важно для нелюдимого ученого; он еще хотел проводку под напряжением провести по верхушке ограды, чтобы точно никто не влез.

Оставив кучера ставить лошадей в стойла, Килиан с Ланой вошли в здание.

— Первым делом принеси одежду для нашей гостьи, — приказал ученый встретившей их горничной, — А затем позаботься об ужине.

Лана недобро сощурила глаза, но ничего не сказала. Несомненно, она почувствовала. Почувствовала, что эта горничная отличалась от остального штата прислуги. Она была результатом раннего эксперимента Килиана. Экспериментом, которого он теперь стыдился.

Хотя центр подчинения у этой женщины был простимулирован куда слабее, чем у рабов из Халифата, зомби и прочих тварей, но все же простимулирован.

Ужин прошел в молчании. Напряжение ощущалось столь сильно, что казалось, еще немного, и воздух начнет искрить. Лана (уже излечившая свои ожоги и переодевшаяся в простое синее платье) механически жевала пищу и явно не чувствовала вкуса. Килиан наблюдал за ней и пытался думать о накопившихся делах.

Получалось плохо.

А после ужина пришло время для самой психологически тяжелой части.

— Особняк рассчитан на проживание небольшой купеческой или мелкодворянской семьи, — рассказывал Килиан, пока они поднимались к спальням, — Так что для гостей места хватает. Я приказал выделить тебе комнату напротив моей.

— Только я не гостья, — сказала девушка.

Он не нашелся, что ответить на это. И как это за ним водилось, предпочел не отвечать ничего.

— Прошу.

Комната, выделенная Лане, была ничуть не хуже той, где жил сам Килиан. Мягкая полутораспальная кровать. Письменный стол и пара стульев. На столе стояла свеча, — у себя Килиан сразу же заменил таковую на керосиновую лампу. Тут — поменять еще только предстояло. Так же предстояло и заполнить стеллаж рядом с кроватью, — у себя Килиан уже свалил там свои книги. Окно «украшала» узорчатая решетка, — скорее декоративная, но не нужно было быть гением психологии, чтобы увидеть, как от взгляда на нее настроение девушки окончательно достигло дна.

— Лана… — сказал Килиан, — Если тебе что-нибудь понадобится…

— Мне ничего не нужно, — прервала его она, — Все хорошо.

— …просто скажи, — закончил ученый.

— Я запомню, — пообещала она, — А сейчас я хочу спать. Оставь меня.

Лане не спалось.

Снова и снова она ворочалась на кровати. Снова и снова её взгляд обращался к запертой двери.

Вот это и случилось. Её самый страшный кошмар стал явью. После предательства Амброуса ей казалось, что хуже уже быть не может. Оказалось — может. Рабыня. Она — рабыня.

В какой-то момент подумалось, что лучше бы её тогда сожгли на костре. Лучше умереть свободной, чем жить рабыней. Но почему-то не решилась чародейка сейчас исправить эту ошибку. Не могла она убивать.

Даже себя.

Конечно, Лана понимала, что могло быть сильно хуже. Её хозяином стал Килиан. Её бывший друг. Человек, который даже теперь продолжал относиться к ней уважительно и не причинял боли. Ну, кроме неуклюжих попыток обработать её раны, разумеется.

Да вот только не обольщалась чародейка на этот счет. Все сильнее казалось, что Мир устроил ей пытку надеждой. Спаслась из Ада — отправляйся в Ад. Спаслась из Ада — отправляйся в Ад. Спаслась из Ада — отправляйся в Ад.

Пережила бойню в Миссене — готовься к предательству Амброуса. Избежала сожжения на костре — теперь ты рабыня. И теперь…

Теперь Лана очень боялась, что среди ночи откроется дверь. Ключ у Килиана. Если адепт пожелает ворваться ночью в её комнату, не помешает она ему. И никто не помешает. Рабынь не спрашивают и не защищают.

Да. Если Килиан пожелает изнасиловать её, она ничего не сможет с этим сделать. Лана видела, с какой похотью он глянул на неё, когда требовал свой трофей. Когда требовал её. Да и то, что ученый давно вожделел её, для чародейки никогда не было секретом.

И вот, теперь она в его власти. Беспомощна. Отдана на милость победителя.

Впрочем, даже это было еще не самое страшное. Быть изнасилованной ужасно, но даже после этого женщины иногда оправляются. Иное дело — то, что случилось с той служанкой. Или с Джавдетом. Или с теми чернокожими рабами, что сопровождали «новую знать».