Крыло. Последний Патрон (СИ) - Оришин Вадим Александрович "Postulans"

После ухода волчицы в кабинете установилась гнетущая тишина. Серж поморщился и вернулся на диван. Желание напиться стало ещё острее.

— Серж, он не мог врать, — твёрдо произнёс Алексас.

— Я сказал, что не хочу…

— Заткнись и послушай! — рявкнул на него оборотень. — Он говорил при нас троих. Мы не всегда можем определить ложь чужака, но когда дело касается хорошо знакомого человека — обмануть нас очень сложно. Он нам не врал.

— Или искренне верил в то, что нёс, — отмахнулся Серж. — Тогда всё ещё хуже, и мы даже не знаем, кто именно нами манипулирует.

Тифи топнула ногой:

— Да прекрати ты! Он же спас тебя! И Соню он спасал искренне! В Нижний Город за ней полез!

Минакуро кивнул:

— Да, полез. Но может в этом всё и дело?

Намёк был предельно прозрачен.

— Только не говори… — начал было Алексас.

— Нет, я скажу. Он — одержимый. Откуда мы знаем, что он всё ещё он? А если там внутри уже давно за главного совершенно иное существо? Он никогда не жаловался на демона. А одержимым те доставляют массу хлопот! Так может в этом всё дело? Чего ему бояться Нижнего Города, если…

Грохир махнул рукой:

— Замолчи! Не хочу ничего подобного слышать!

Минакуро кивнул:

— Конечно. Признавать, что Олимпия влюбилась в демона, да?

Алексас угрожающе зарычал. Да и у Тифи начали проявляться звериные черты.

— Всё с вами ясно, — хмыкнул Серж и поднялся. — У тебя три дня, чтобы сдать дела. Этот завод больше не нуждается в твоих услугах.

Глава 14

— Демонов ветер, — прошипел десятник, плотнее затягивая ворот.

Этой ночью дежурила рота Маркуса. И, как назло, погода была самая паршивая из всех возможных. С неба падали мелкие ледяные капли, дул промозглый противный ветер, ещё и нагоняющий смрад от лежавших внизу мертвецов. И будто этого было мало, в лагере лоялистов всю ночь царило какое-то оживление. С форта были видны только мелькавшие туда-сюда огоньки, но спокойнее от этого не становилось. Хейс запретил зажигать факелы на башнях и воротах, чтобы глаз не привыкал к свету и лучше видел в темноте, и дежурившие солдаты всю стражу всматривались во тьму.

Хорошо хоть под воротами стояла прогретая палатка, можно было обсушиться и посидеть в тепле. Да и, чего таить, неожиданный банный день поднял всем настроение. Одержимый расстарался, наколдовал воды, а затем ещё и дополнительное помещение соорудил из камня на другой стороне от донжона, где можно было обустроить какую-никакую помывочную. Жаль только, что такие каменные стены были хрупкими. На вопрос десятника, нельзя ли и укреплений дополнительных так наколдовать, Маркус не без сожаления ответил, что такая стена посыплется от первого же попавшего в неё снаряда, и даже толщина не спасёт. Проблему могло бы решить заклинание укрепления, но ни одержимый, ни остальные одарённые форта им не владели. Като обещал подумать над этим, но сразу предупредил, чтобы больших надежд не питали.

— Не дрейфь, брат, — ободряюще толкнул офицер десятника в плечо. — Зуб даю, скоро сменщик придёт. А там и согреться сходишь. Даже прикорнёшь часок.

— Только об этом и мечтаю, сир, — подтвердил десятник, высмаркиваясь в руку. — Только об этом.

Маркус кивнул и высунулся наружу, прислушиваясь.

На каждой башне дежурило по четыре человека. Им приказали переговариваться между собой, негромко, но так, чтобы с других башен голоса можно было услышать. Задумка проста: если голоса утихли — что-то случилось.

И сейчас Маркус прислушался, отчётливо уловив негромкие реплики на трёх башнях. Но одна из задних башен, примыкающих к скале, молчала.

— Сэм, — негромко позвал офицер десятника. — Башня молчит. Если я не отзовусь через три минуты — поднимай тревогу.

Солдаты, до этого сонливо переступавшие с ноги на ногу, встрепенулись.

— Понял, сир, — кивнул десятник, перехватив своё оружие.

Одарённый покинул сторожку и пошёл по стене. На передней башне болтали оживлённо, сейчас там дежурил Джимми Сиплый, получивший прозвище, потому что болтал до сипоты. Вот и сейчас Джимми травил очередную байку. Солдаты заметили приближение офицера, но болтовни не прекратили, лишь кивками показали, что бдят и готовы к действию. Маркус сам так инструктировал подчинённых, считая это недурной хитростью. Ведь если кто сидит в кустах под стеной — он не поймёт, проходил командир с проверкой или нет. Одарённый похлопал по плечу. Это был условный сигнал, означавший потянуть лямку оружия, подготовиться.

По стене к задней башне Маркус шёл с пистолетом в руке. Удерживать долго готовое заклинание у него получалось не слишком хорошо, и пистолет казался ему привычнее и надёжнее. Ночь выдалась облачной, лунный свет не падал на склоны, Маркус едва различал очертания стены, а башню не видел.

Вдруг в ночи раздался шорох, затем шуршание и выкрик:

— Лови его! — знакомый голос одного из солдат.

Несколько секунд возни и приглушённых переругиваний солдат, и всё затихает.

— Командир! — подзывает всё тот же знакомый голос.

Маркус в сердцах сплёвывает, оборачиваясь.

— Сэм, отбой. Это Кени.

Из сторожки доносится ругань.

— Я ему завтра задам, — догоняет офицера злой голос десятника, не обещающий Тёртому Кени ничего хорошего.

Впрочем, тому было не привыкать. Тёртый регулярно попадал в истории, и также регулярно из них выпутывался. Маркус дошёл до башни уже спокойнее.

— Тёртый, чтобы тебя! Я чуть не прострелил твою тощую задницу! Какого демона вы здесь устроили?

Кени показал командиру мешок, в котором явно что-то шевелилось.

— Охотились, сир. Мяско! Свежее!

Одарённый впечатлённо присвистнул.

— Зуб даю, рядом с фортом ничего живого не бегало уже несколько месяцев.

— Так это вон, — Тёртый махнул рукой куда-то в ночь. — Эти со своим лагерем всё зверьё разогнали. А мы приманочку положили. А сами отошли вроде как чуть в сторону. Зверь хоть и пуганый, но…

— Так, заткнись, Тёртый, — угомонил его Маркус. — От Сэма тебя это не спасёт.

Но тот безразлично пожал плечами:

— Первый раз что-ли, сир?

— В том-то и дело, что не…

Договорить офицер не успел. Воздушное лезвие не издавало даже свиста, только едва заметный шелест. Одарённый не мог ни защититься, ни попытаться уклониться. Заклинание срезало руку чуть ниже плеча и вонзилось в грудь, немного не добравшись до позвоночного столба. Маркус чуть покачнулся. Он был уже мёртв, его тело едва не разделило пополам. Одарённый лоялистов экономил силы, бил по минимуму, точно зная, что заклинание будет смертельным.

— Сир? — солдат удивился в первое мгновение, когда речь офицера прервалась.

А затем Тёртый бросил мешок на камень и скользнул к парапету. Это действие не было осознанным, но он подумал, что если командир замолчал, значит, что-то услышал и прислушивается. А услышать он мог лишь что-нибудь снаружи. Три других солдата не среагировали также стремительно.

Над головой Тёртого шелестит дуновение ветра, и два солдата рядом с ним падают замертво, а вместе с ними и тело Маркуса.

— Тревога! — выкрикивает четвёртый боец, увидевший смерть друзей.

И тут же замолкает, сражённый третьим заклинанием. Тёртый спрятался за стену, замер, нервно оглядываясь на оставленное оружие и тихо матеря себя на все лады. Оглянулся и понял, что форт совсем не выглядит разворошённым ульем. Никто не слышал крика тревоги.

Тогда Кени ползком бросился к своей винтовке, молясь лишь чтобы невидимые враги не полезли через стену прямо сейчас. Схватил и начал судорожно заряжать. Лёжа это было дико неудобно, руки дрожали, он просыпал порох, потерял три пули, прежде чем сумел затолкать одну куда положено, зарядил, направил в воздух, упёр приклад в камень, спустил курок. Кремень чиркнул вхолостую.

В голове солдата роились маты, но, чуть повернувшись, он увидел рассыпанный порох. Увидел и обрадовался ему, как родному. Бросил рядом свой мушкет, направив его в стену, достал зарядную сумку и рассыпал ещё пороху. Вздохнул и взвёл вручную механизм, чиркнув кремнем.