Сторож Академии ведьм (СИ) - Ивановская Тоня

Ни к чему размышления не привели, потому Марртард просто подошел и коснулся холодных и гладких чешуек. Тотчас почувствовал, как рыбье сознание тянется к нему, как напитывается его тело неведомой до этого мощью и особенной чуткостью. С тех пор маг часто приходил к ней. Знал, что она разумна, знал, что читает его полностью. Но рыба никогда с ним не заговаривала, без возражений делилась силой и диковинными образами, из которых Марртард потихоньку понимал жизнь Вселенной. Вполне возможно, если бы не рыба, он никогда не достиг бы таких успехов и в таком юном возрасте.

С годами он становился сильней. Обошел в мастерстве преподавателей, вскоре и сам им стал. Женился. Получил доверие императорского двора. Все в его жизни было идеально. Все по плану. До того самого дня, когда захотелось понять рыбу. Попытаться осознать, каково это: быть самым сильным существом. Зачем годами лежать во тьме? Изредка — в дни затмения — вырваться из заключения, чтобы пролететь над Чернолесьем, взмыть в небеса, а затем упасть камнем в тюрьму, неизвестно для чего созданную. Только сейчас Марртард понял, что все это от одиночества.

Он поднял голову к небу, прощаясь, и сорвался в пропасть, надеясь, что сегодня — спустя годы — рыба вновь заговорит с ним, поймет его, как он вдруг понял ее.

Маг закутался поплотнее в плащ. Тьма охватила его, ластилась к старому другу, пыль скребла горло и забивалась в глаза. Он приземлился, пытаясь почувствовать рыбу, ощутить, так же ли спокойно она спит в своей темнице или настроение божественного создания переменилось. Вдруг его ослепило сине-алым светом и, лишь привыкнув к сиянию, маг увидел пылающий круг радужки в три человеческих роста и затягивающий мрак зрачка, в глубине которого мерцало нечто недостижимое ни для человека, ни для искусного мага.

“ОПЯТЬ ТЫ ЗДЕСЬ, МАРРТАРД”, — прогремела в его голове рыба.

От ее голоса хотелось одновременно и избавиться, как от битого стекла, заполнившего голову, и слушать, потому что неземная трескучая виолончель — единственное, чему безропотно внемлешь, какие бы муки от этого не испытывал.

“ЗАЧЕМ ТЫ ПРИШЕЛ?”

— Я хочу спасти человека, — крикнул Марртард.

“ЧЕЛОВЕКА? — с насмешкой спросила рыба. — МОЯ КРОВЬ ДОТЛА СОЖГЛА СОТНИ ЖИВЫХ СУЩЕСТВ ЭТОГО МЕСТА. ИХ ТЫ СПАСТИ НЕ ХОЧЕШЬ? ПОМНИШЬ ЛИ ОБ ЭТОЙ ЖЕРТВЕ? ЗНАЕШЬ ЛИ, СКОЛЬКО ЗЕМНЫХ ТВАРЕЙ ГИБНЕТ ПРЯМО СЕЙЧАС? ДЕРЖИШЬ В СЕРДЦЕ, СКОЛЬКИХ УБИЛ САМ?”

— Я помню, — мрачно ответил маг. — Мне нужна лишь капля. Капля от капли. Хоть что-то. Хотя бы шанс. Я должен создать зелье и ее найти.

“ЕЕ, — засмеялась рыба, отчего Марртард с силой сжал виски. — ПОМНИШЬ, ЧТО “ТВОЯ” ОСТАВИЛА У МЕНЯ В БРЮХЕ? СУМЕЕШЬ ДОСТАТЬ, ТАМ И КАПЛЮ КРОВИ ЗАПОЛУЧИТЬ СМОЖЕШЬ”.

Не успел маг ответить, как его отбросило в сторону. Рыба взмыла ввысь, вытягивая из земли столпы пыли, пепла и жалящих молний. Она удалялась, а он чувствовал, как рыба забирает с собой его магию. Не мог бороться с ветром и пляской камней, что сыпались сверху, поднимались внизу, закручивались в вихре и крошились то об стены расселины, то друг об друга. Кое-как Марртард выбрался из ущелья. Потрепанный камнепадом, ослабленный силовым следом рыбы. Где-то над головой она смеялась, мчалась вдаль, разметая ночные тучи, пуская лунный свет плескаться по кронам Чернолесья. Если бы маг не был так измучен, то непременно насладился красотой небесного создания. Но ему надо было спешить, добраться до громадного тела и вынуть топор, что давным-давно оставила его любимая.

Он стремился к рыбе, пытался долететь, дотронуться хоть до вальяжно гуляющего хвоста. Зацепиться хоть на мгновение, а там легче. Но рыба уплывала от него, поднималась все выше, а потом стала растворяться.

— Нет, нет, только не так! — кричал он, но рыба только смеялась.

Маг наконец ухватился за один из грудных плавников и осознал, насколько много рыба высасывает из него силы. Он еле держался и едва мог отталкивать молнии, что стали прокатываться по ее телу. Оставалось совсем немного времени до того, как он свалится с могучего тела прямиком в глубины дремучего леса. Марртард полз к жаберной крышке, заметив, что только туда не добираются разряды, скользящие по чешуе магической сущности. Спрятаться и подумать — единственное, что пришло ему сейчас в голову. Маг забрался в острые жабры, смех рыбы оглушил его, и лишь плотный плащ спасал от глубоких порезов красных жаберных лепестков, что с каждым движением так и норовили затянуть в себя, перемолоть букашку, расщепить, как будто и не было его никогда на свете.

И тут его осенило. Ведь если выдрать хоть малость, хотя бы пару тычинок, рыба отвлечется от брюха, как минимум растеряется. Она, словно услышав его, хохотать перестала, а маг уже прыгнул в смыкающиеся дуги и рванул со всей силы один из лепестков. Резкая боль пронзила как его, так и рыбу. Марртард собрал остатки сил и выпрыгнул из жабер рыбы. Пока та выла, промчался по телу, достиг шрама и коснулся топора. В этот самый миг его пронзила молния.

“ХОРОШАЯ ПОПЫТКА, МАРРТАРД!”

Он падал на землю, не чувствуя тела, но ясно ощущая, как приближаются камни; слышал, как свистит в ушах ветер; видел, как удаляется от него луна. Темная тень закрыла собой все небо, а он лишь пытался понять, на что свалился и почему теперь совсем ничего не чувствует.

“Я ЗНАЮ, ГДЕ ТВОЯ ЮННИ”.

Рыба наклонилась к магу, и от ее дыхания Марртард покатился по земле, пока его сломанное тело не запуталось в корнях деревьев.

“Я ВИЖУ ЕЕ, — рыба раскрыла пасть и проглотила мага. — НЕ ОТВЕДЕШЬ ЛИ ТЫ ГЛАЗ?”

17 глава

— На выход! — скомандовала старуха, открывая двери.

Юнни поднялась с кровати, отложила письма для родителей и бабушки. Долго думала, писать ли Аиллу. Но что ему написать? Люблю, ждала, страдай теперь, что не спас. Или что? К тому же от мысли, что все это будет читать Риальд, становилось тошно. Ладно — письма родным. Но вот Аиллу… Нет уж. К тому же все равно не отправит. Поржет только.

Они вышли в пустынный коридор. Быстро добрались до винтовой лестницы и спустились. Оказалось, уют создан только в ее комнате. Остальная территория была самым настоящим мрачным подземельем: с зарослями паутины, скрипами, завывающим где-то над головой ветром и постукиванием цепей по камню, в сопровождении тяжелой поступи и хриплого дыхания.

“Должно быть, та самая охранка”, — подумала Юнни и стала всматриваться в неосвещенные участки прохода.

Толком ничего не разобрать, но попытаться стоило. И только когда они свернули за угол, Юнни поняла, что в темноте подземелья прячутся химеры. Она ахнула от ужаса, удивления и вместе с тем жалости.

— Чего вылупилась? — подтолкнула ее вперед старуха. — Не твоего ума дело.

— Это химеры? Зачем вы держите служебных химер на цепи?

— Не служебные они, — ворчала старуха.

— Дикие? — изумилась Юнни.

— Нет. Не твоего ума дело, девчонка. Иди давай. Милорд ждет.

На следующем повороте их встретил охранник, а потом еще один, и еще. Когда Юнни подвели к очередной лестнице, ее сопровождала целая делегация. Маловероятно, что они боялись ее побега, скорее сопровождение придавало некую торжественность, ритуальность ее проходу.

“Все-таки Риальд сумасшедший, — думала Юнни. — Но у него могущественные друзья, раз здесь собралось столько служебных химер. Вот только что же за чудовище может держать разумное родное существо в подземелье на привязи? Они же там страдают”.

— Поднимайтесь, госпожа, — неожиданно почтительно сказала старуха.

“Неужто охрана так дисциплинирует?” — ухмыльнулась про себя Юнни.

Она стала подниматься и вскоре перед ней распахнулись двери в просторный ритуальный зал. На полу уже светилась неизвестная ей разновидность магического пентагерона. Юнни была готова к тому, что будет участвовать в каком-то ритуале. Но до последнего надеялась понять, что это будет за ритуал. Сейчас же она стояла возле одного из углов, испещренного символами воды, и прощалась со всеми своими догадками. Ни одна церемония, из знакомых ей по истории жертвоприношения, не начиналась с такого дотошного и сложносочиненного призыва.