Предчувствие опасности (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович

— Еле ноги оттуда унес, — слегка ворчливо отозвался Бран, — слишком много странной, ядовитой живности и враждебных рас.

— Так что эти… слуны?

— Слоны. Ростом с трех эльфов, вот такие бивни — клыки, значит, торчат наружу, к тому же у них есть зачатки разума. Затопчут кого угодно, а кого не затопчут, того своей магией одолеют.

Один из бивней, самый огромный, Бран в прошлом преподнес в подарок Горхорну Первому, и если его не убрали, то бивень должен был до сих пор украшать тронный зал.

— У эльфов не получилось, зато получились такие вот деревянные полуживые големы. Древоны. Используют для таких вот поездок, когда надо выглядеть роскошно.

А также для топтания врагов в войнах, добавил он мысленно. Страшная машина уничтожения.

— Да, выглядело все роскошно, — расплылась в мечтательной улыбке Азоя. — А принцесса их! Она даже посмотрела на меня, улыбнулась, у меня аж в груди защемило! Хотела бы я быть такой же красавицей! Чего она нашему королю не глянулась, не понимаю!

— Да просто среди людей хватает своих красавиц, вроде тебя, Азоя, — улыбнулся ей Бран, отодвигая в сторону пустую миску. — И готовишь просто божественно!

Кухарка засмущалась, но Бран не видел смысла тянуть, когда можно было совместить. Знаки, подаваемые Азоей, были совершенно не двусмысленны, так что после кружки морса и нескольких предложений с комплиментами, они удалились в подсобное помещение.

Азоя, красная, удовлетворенная, с глупой улыбкой на лице собирала рассыпавшуюся от их любовных утех морковку, то и дело поглядывая в сторону Брана и слегка оттопыривая могучий зад.

— Жаль, что ты не сможешь остаться, — сказала она.

— Да, жаль, — искренне ответил Бран.

Она вполне могла бы заменить Милли, во всех этих телесно — обеденных вопросах, конечно, если бы Бран остался здесь жить.

Но Бран и без того узнал немало, над чем стоило подумать. Поощряюще улыбнувшись Азое и подмигнув ей, он ушел, вышел наружу, обнаружив в саду вокруг особняка пару беседок. Привычки, приобретенные в Благой Тиши, давали о себе знать, и Бран уселся в одной из беседок, уставившись на деревья.

По датам все примерно сходилось, дочь Платы и мать Марены, Агата, родилась примерно девять месяцев спустя после той ночи на вивернах. Но в то же время, даже немногим ранее, к Плате из армии вернулся муж. Азоя просто не помнила точных дат, настолько давно это было, так что тут нужно было искать других свидетелей, дабы разобраться.

То, что Плата всегда баловала внучку, тоже ничего не доказывало — раз уж семья была так важна для Укротительницы. Неважно, от кого была Агата, она все равно оставалась дочкой Платы. Правда, эти вот портреты Бранда, собирание историй о нем… но тоже не доказательство. Может, Плата так и не преодолела в себе влюбленности юности, понимала, что не справится с собой и дай только волю, снова упадет в объятия Брана?

Разрывалась, в общем, между семьей и Браном, так как тот редко сидел на месте и не заводил семьи.

Выбрала — семью, разорвала отношения, отстраняясь от Брана, но где-то внутри давала выход чувствам, портретами и историями. Были, конечно, надежные способы установления родства, но они требовали многого, для начала добровольного согласия всех участников. Подойти к Марене и сказать «здравствуй, внучка?»

Что она подумает? Правильно, что Бран какой-то аферист, обманом пролезший в ее жизнь.

Вылетит Бран прочь, ладно, силой его все поместье не выкинет, но не воевать же теперь? Да и вываливать подозрения, не имея на руках фактов, тоже может быть чревато. В конце концов, Плата любила мужа, любила больше жизни… если бы не та ночь на вивернах, Бран даже думать в эту сторону, в сторону родства с Мареной, не стал бы.

— Все-таки правильно я не заводил семьи, — пробормотал он самому себе и деревьям.

Столько проблем, столько неопределенности, столько головной боли на ровном месте. Но в то же время где-то глубоко внутри мысль о том, что у него может быть есть внучка, странным образом лишала Брана покоя. Словно заполнилась какая-то пустота, о которой он даже не подозревал.

За ужином Марена молчала, устало, медленно, слегка трясущимися руками поднося ложку ко рту. Похоже, она пыталась забыться в работе, снова демонстрируя гномью часть себя. Да оно и понятно, раз уж из родителей присутствовал только отец, тот самый гном Старин. Бабушка Плата, конечно, занималась внучкой, прокачивала в уровнях, катала на своих ручных монстрах, даже подарила Марене какую-то там редкую черепаху, когда та пожаловалась, что роста ей не хватает.

Бран в тот момент не понял Азою, но переспрашивать не стал.

— Ваше жаркое, мастер Бран, — поставили перед ним очередное блюдо.

Откуда-то сбоку ощущался взгляд Азои. Нимрод, присутствовавший за столом, тоже уловил этот взгляд, отметил счастливый вид кухарки, обильность порции Брана, но ничего не сказал. Брану было плевать, он едва заметно кивнул в сторону Азои, продолжил ужин, поглядывая на Марену.

Та просто ела, не глядя по сторонам.

Отец Марены упирал на мастерство, повышение Умений своим трудом, да и сам трудился, выполняя заказы и неплохо зарабатывая. Состоял он в обществе гномов-ремесленников Таркента, не бедствовал, но и денег у тещи особо не брал, предпочитая обходиться своими. Плата же, если хотела, швырялась деньгами направо и налево, никогда их особо не считала, передоверив дела некоему Альфу Касселю, Управляющему с каким-то запредельным уровнем профессии.

Обычное дело.

То, что знатные и богатые семьи могли себе позволить «скоростную прокачку», когда дети получали 100-й уровень еще до 16 лет, не означало, что эти самые дети станут хорошими властителями, управителями и вообще теми, кто сможет управлять людьми, неважно, своими вассалами или просто подчиненными. Поэтому профессия Управителей, тех, кто может вести огромное хозяйство, да так, чтобы то не разорялось, продолжало прирастать деньгами, людьми, землями и прочим, очень ценилась. Какой-нибудь крестьянский сынок из Малых Болот, конечно, не смог бы стать Управителем с 100-м уровнем в профессии, но это не мешало крестьянским сынкам мечтать о подобном.

Сейчас Кассель торчал в Таркенте, умчавшись в столицу утром, после сообщения о нахождении тела. Улаживал дела Платы, возможно, занимался ее завещанием. Наверняка, возникли всякие там правовые проблемы, в связи с тем, что не только Плата погибла, но и ее зять пропал.

Представив, что Марене пришлось бы лично всем этим заниматься, Бран только покачал головой.

— Вот еще только жалости мне не хватало! — неожиданно вспылила Марена, стукая кулаком по столу.

То ли восстановила силы, пока ела, то ли изначально наблюдала за Браном, для того и пригласив на ужин.

— Я думал о том, что хорошо, когда есть Управляющий, — честно ответил Бран. — Людям, объятым горем, трудно вникать в хозяйство, в завещание, заниматься организацией похорон.

— Ну да, конечно, — ядовито прошипела Марена, — хозяйство, деньги, прибыль, чего ждать от старика Торговца? Кто вам моя бабушка, давняя, наполовину забытая подруга, на которой можно поживиться посмертно?

Бран озадаченно моргнул, пытаясь придумать ответ.

— Вы несправедливы, госпожа Марена, — заметил Нимрод.

— А при чем тут справедливость?! — развернулась к нему Марена. — Она что, вернет мне отца? Бабушку? Вот она, справедливость (рука ее ткнула в сторону Брана), явилась и жрёт, как ни в чем не бывало, о прибыли думает!

Она встала и удалилась гневно, нарочито топоча ногами, да так, что звук пробивался даже сквозь толстые ковры. Коса так и ходила туда-сюда.

— Был бы молот в руке, вообще прибила бы, — вздохнул Бран.

Как-то не так началось знакомство и уж точно не так продолжилось.

— Прошу не сердиться на госпожу Марену, — сел напротив Нимрод.

— А я и не сержусь, — снова вздохнул Бран. — В таком состоянии трудно мыслить разумно.

После Обольстителя он и сам был таким же, немного не в себе. Пытался залить горе вином, потом ударился в новые подвиги, уже без команды, это даже помогло. Ненадолго. Потом он бежал от себя, в Благую Тишь.