Татьяна Турве - Наваждение

Почти бесшумно Володя открыл дверь своим ключом, не хотелось звонить. Марина разговаривала с кем-то по телефону, в голосе явственно слышались истерические нотки:

— Алло! Алло, я слушаю! Да говорите же, в конце концов!.. — жена с размаху швырнула трубку на рычаг, вымещая на ней уже ставшее привычным раздражение.

Начало было не слишком воодушевляющее. Владимир осторожно произнес:

— Здравствуй! А где Янка?

— Гулять пошла!

Маринин голос прозвучал в высшей степени недовольно и — скажем прямо! — скандально, но он все-таки решил прозондировать почву:

— Опять поругались?

— Слушай, не трогай меня!!! — жена сорвалась на истошный крик и выскочила из комнаты, со всей дури хрястнув дверью. Только штукатурка на голову посыпалась.

Володя присел на что-то горизонтальное — не успел даже посмотреть, на что — и потер пальцами виски. Не было ни злости, ни обиды, одна только бесконечная усталость. Глаза словно бы прилипли к старой фотографии в безвкусной рамке, где они вчетвером, идеальная счастливая семья с журнальной обложки: у Янки крупные льняные кудряшки и Ярик улыбается широкой щербатой улыбкой… На себя с Мариной ему и смотреть не хотелось, оставить бы в кадре только детей!.. С трудом стряхнув неприятное вязкое оцепенение, Владимир решительно поднялся: уже несколько дней зрела в нем эта уверенность и наконец всё встало на свои места. Надо что-то менять.

Марина со всеми удобствами расположилась на диване в гостиной перед новым плазменным телевизором и беспорядочно щелкала каналами. Он забрал у нее пульт и убавил звук:

— Давай поговорим.

— Не сейчас! — с досадой обронила она, поджимая губы в ниточку, и потянулась обратно к переключателю.

— Нет, сейчас! — настойчиво повторил Володя, поражаясь своему равнодушию.

Почуяв неладное, жена настороженно, снизу вверх, смотрела на него широко распахнутыми Янкиными глазами — как дикая кошка, готовая к прыжку. Длинный, почти до пола домашний халат опасной тигровой расцветки только усиливает эту иллюзию — вот уж не в бровь, а в глаз! Никогда не знаешь, какую стратегию она изберет: или царапнет до крови, раздраженно зашипит, или вздумает ластиться… Володя снова поймал себя на том, что совершенно спокоен, будто заморозили изнутри:

— Если тебя что-то во мне не устраивает, давай разъедемся. Разводиться я не хочу, Янка еще маленькая. Для детей это будет травма, но если нет другого выхода…

— Уже завел себе?.. — она глядела на него сквозь полуопущенные ненакрашенные ресницы с адской смесью презрения, насмешки и брезгливости. Как хорошо он помнил этот взгляд! Сейчас сделает попытку вывести противника из себя — если развяжется скандал, то последнее слово, как всегда, будет за ней, и тогда всё останется по-прежнему. Стоит лишь поддаться на провокацию…

— Ты хорошо меня знаешь, никого я не завел! Или относись ко мне с элементарным уважением, или будем жить отдельно. Детей я не брошу: если захотят, будут жить со мной.

И тут произошло невероятное: жена растерялась и проглотила очередное слово. (Давненько такого не случалось!..) Владимир всмотрелся в ее глаза, круглые и настороженные, как у загнанного в угол зверя (сам цвет их казался кошачьим, карий с зеленью) и с необыкновенной ясностью прочитал, ощутил всем телом ее главный страх. Так и есть, так и будет: если они опять начнут эту канитель с разводом, дочка останется с ним. Ярослав уже взрослый — скорей всего, плюнет на их опостылевшие скандалы с выяснениями отношений и уйдет жить отдельно, — а дочка останется с ним.

— Подожди, ты что, белены объелся? — вон как быстро и голос-то изменился до неузнаваемости, актриса! Подменили Марину, и всё тут. — Что тебя не устраивает? Я готовлю, стираю, убираю… Что тебе еще надо?

— Да мне домой не хочется возвращаться! Ты считаешь, это нормально? — внезапно его прорвало, весь сдерживаемый месяцами гнев захлестнул с головой — да так, что перед глазами потемнело. Пытаясь взять себя в руки, Володя с силой толкнул румяную розовую неваляшку на столе, привезенную им из Австрии, из самого первого своего рейса. Разукрашенная глупая игрушка с бессмысленной улыбкой затанцевала на столе "ванькой-встанькой". У него с этой неваляшкой полное сходство: раскачивается туда-сюда, да еще и с музыкой, и физиономия всем довольная, веселая в доску: "Всё хорошо, прелестная маркиза!.."

Он принялся неровным шагом расхаживать по комнате, заложив за спину руки, Марина преданной секретаршей засеменила за ним по пятам, пытаясь заглянуть снизу в глаза. И зажурчала своим самым ласковым образцово-показательным голосом (он шел у нее в ход только в исключительных случаях):

— Вовка, я не понимаю, что случилось? Да, у меня характер, я кричу… Но я же не со зла! Я хочу как лучше… Мы столько лет вместе прожили, всё было хорошо!

Пораженный ее чистосердечным признанием, Владимир замер посреди гостиной и воззрился на жену с немым изумлением: "всё было хорошо"?.. И сказать на это нечего: обезоружила, сразила наповал! Марина набрала полную грудь воздуха для свежей порции аргументов, но замолкла на полуслове, к чему-то вдалеке прислушалась и воскликнула с облегчением:

— О, Янка пришла! Сейчас будем ужинать.

Володя поморщился: вот это невовремя… Дочка всегда чувствует, когда они ссорятся — считывает по лицам или напряженному ледяному молчанию. Но сегодня, вопреки всем ожиданиям, Янка казалась веселой и оживленной, разве что обратилась с порога демонстративно к нему одному:

— Привет, пап!

— Привет, — следовательно, он не ошибся: очередная баталия с матерью. Хотя Марина так просто сдавать позиции не собиралась и с недавней ангельской интонацией защебетала:

— Нагулялась? Звонил твой воздыхатель! — ответом ей стала презрительно повернутая Янкина узкая спина, обтянутая желтой футболкой. — Проголодалась? Иди ужинать! — опять ноль эмоций. "Ну и характер же у малой! — с удивлением отметил про себя Владимир, вглядываясь в дочкино недовольное, порозовевшее от досады лицо в ореоле растрепавшихся золотых волос. — Дай Бог, чтобы не в маму…" Марина, разумеется, не вытерпела этого изощренного издевательства и сорвалась на истерический крик — за столько лет Володя изучил ее как облупленную:

— Яна!!! Я к тебе обращаюсь!

Но дочка не обернулась, царственно вскинула голову и подчеркнуто неторопливо направилась к двери знакомой до жути походкой, мягкой и по-кошачьи расслабленной. Володе стало сильно не по себе от этого сходства, даже озноб пробрал: может, и вправду нужно было хватать их обоих, еще маленьких, в охапку — и Ярика, и Янку — и везти всё равно куда, хоть на край света, хоть за тридевять земель?..