Вячеслав Касьянов - Искушение святой троицы

Дима захихикал.

— А чего, по цвету нельзя было, что ли, распознать? — спросил Леша. — Склифософский, блин!

— Да они одинаковые все! Как вода! Абсолютно. Фиг распознаешь. Ну, я думаю, блин, че делать. И, главное, все там уже чего-то делают, смешивают что-то с чем-то, короче, уже распознают вовсю! А кто-то уже в тетради эти реакции пишет. Самые такие химики-отличники. А я сижу, как балбес ('почему 'как?' — заржал Леша). Да иди ты нафиг. Ну, вот я сижу и думаю: а фигли, я сейчас хитрее сделаю. Я попробую их на вкус и определю, чего где. Вода она и есть вода, там распознавать нечего, муравьиный альдегид он кислый такой, а эта третья фигня, соответственно, значит, третья фигня. И все. А записи потом у кого-нибудь сдую. И самое главное, — Слава поднял кверху палец, — я хорошо помню, как нас химичка учила, что эти реактивы никогда нельзя пробовать на вкус, а только нюхать, и так очень осторожно, то есть, пробирку в нос не засовывать, а вот так держать ее на расстоянии и вот так пальцами шевелить в сторону носа, чтобы запах шел, понимаете, да?

— Да, — Дима согласно качнул головой, держась за живот и заранее умирая от смеха, как японцы, которые, как известно, хохочут в самом начале анекдота, а в конце, где самое смешное, наоборот, не хохочут. Леша тоже пару раз осторожно гоготнул.

— А на хера распознавать-то, не пойму, — сказал он, — если ты и так спишешь! Чудо в перьях!

— Ну, потому что я не сообразил, наверное, — смутился Слава, — да распознавать, в принципе, тоже надо, ведь там училка смотрит, чтобы все чего-то делали, чего-то там распознавали.

— Ну, давай, рассказывай дальше, — попросил Дима.

— Ну и вот. Ну, я пальцами так сделал, естественно, я же, блин, отличник по химии, меня не проведешь. Все, как нужно, сделал. Вот. А запах не идет! Вообще ничего не ощущается. Ну что, пришлось носом туда лезть. Нюхаю — ничего не пахнет. Я уж весь нос туда засунул, все вынюхал! Не пахнет, и все. Подстава! Я тогда думаю: ну, чего делать, придется пробовать, видимо. Может, там вода. Раз она не пахнет. Тогда я воду распознаю, останутся другие две отравы, как-нибудь справлюсь. А если не вода, то, в принципе, тоже не страшно, потому что в школе все реактивы, или как их там, они все разведенные и ничего не будет. У нас на такой же лабораторной один балбес девчонке, которая впереди него сидела, на голову целый пузырь серной кислоты вылил! Приколись — серная кислота! Аш два эс о четыре. Там формула прямо на баночке написана. Ну, а ему чего — ему пофигу, чего там такое написано, он же двоечник, химических буковок не понимает. Я думал, у бедной девушки все волосы вылезут и башка задымится! И ничего — ни фига ниче не задымилось, только волосы намокли.

— Так, ебстественно, там вода одна, небось, — вставил Леша с умным видом.

— Ну да! Я поэтому и подумал: щас чуть-чуть лизну альдегида, и ничего не будет, дай бог. Ну, я и лизнул. Лизнул вот столько вот, чуть-чуть, буквально самый минимум, да вообще нисколько, практически, даже еще меньше.

— Да, да, — через силу кивал Дима, корчась от смеха.

— Ну, короче, я скажу вам, это копец был. Помню, как сейчас: я выпил — Слава замер на секунду, — и меня сразу, тут же по парте расплющило! Вы, короче, просто не представляете. Во-первых, в нос трахнуло как газировкой — знаете, иногда, когда газировку пьешь, вся отрыжка как дает в нос! Но альдегид, блин, я вам говорю, в нос дает так, что он у меня чуть не оторвался. Газировка отдыхает вообще. Потом в горле стало саднить, как будто у меня там ножиками резали. Да-а. А потом еще живот так скрутило, что я думал все, щас умру. Знаете, бывают такие моменты, когда реально боишься умереть? Нет, ну просто реально очень страшно было.

Дима смеялся как сумасшедший и даже немного булькал от хохота, а Леша от восторга орал как пьяный, хотя в том, что рассказывал Слава, может быть, и не было ничего особенно смешного.

— Но это все фигня, — продолжал Слава, делая рукой отсекающий жест, — газировка там, ножики. Это все фигня. Самое главное — у меня слезы полились просто рекой! Я, главное, уже под парту там сползаю, все тело аж пополам ломает, глаза такие вылупленные — вот такие (Дима от смеха стукнулся головой о стену) и слезы рекой прямо текут на парту, потоком. Всю парту слезами залил! Ой, Вася, как мне было плохо. Это, наверное, муравьиный альдегид вступил со мной в реакцию. А я еще за партой один сидел. Одноклассница, такая, перепуганная, за соседней партой, ко мне поворачивается и говорит: 'Слава, что с тобой?'. А я такими глазами из-под парты на нее смотрю и говорю: 'Йи — эээ — ааа!'

— Короче, чуваки, — закончил Слава, наблюдая за корчившимся в коликах Димой, — муравьиный альдегид никогда не распознавайте на вкус!

Дима и Леша еще долго смеялись. Слава, довольный и посвежевший, улыбался.

— Ох! — проговорил Дима, поднимаясь с пола. — Не могу!

— Экспериментатор хренов! — в восторге заорал Леша. — Это ж надо так жрать!

Некоторое время среди ребят царило буйное веселье, и они даже забыли, что находятся в безнадежном положении. Дима был доволен, что отвлек друзей от мрачных раздумий и, придя в хорошее настроение, еще более утвердился в мысли о том, что он найдет выход.

Раззадорившись, он тоже рассказал историю. Дима не умел рассказывать так же выразительно, как Слава, но зато сами его истории были интереснее, потому что они были основаны на милицейском опыте, которого ни у Славы, ни у Леши не было. Слава, как всякий чувствительный человек, был чувствителен, прежде всего, к своим собственным переживаниям, а переживания и опыт других людей его мало интересовали. Однако, Димины истории он иногда любил слушать, потому что они были интересны, и он время от времени пытался угадать, правдивы они или нет. Дима поведал о том, как он однажды ночью дежурил на одной из московских улиц, и мимо поста пронесся на огромной скорости маленький красный "Опель". Остановиться по сигналу он не захотел и, кроме того, ехал с явным превышением скорости, поэтому Дима с товарищем прыгнули в машину и бросились в погоню! Дима на ходу высунулся из окна милицейского 'Лендровера' и пальнул по 'Опелю'. После этого преследуемые быстро затормозили, Дима выволок из машины почему-то мужика, сидевшего на заднем сиденье, бросил его на капот и ударил рукояткой пистолета по спине. А пистолет возьми и выстрели: Дима забыл поставить его на предохранитель. Мужик немедленно повалился на дорогу и не желал ни вставать, ни двигаться, и на спине у него была кровь. Дима перепугался. Бросились приводить мужика в чувство. Дима в полном расстройстве принялся осматривать 'Опель' и обнаружил в багажнике пулевое отверстие. Тогда он догадался, что во время погони сам же прострелил 'Опелю' багажник, причем так удачно, что пуля пробила его насквозь вместе с задним сиденьем и попала пассажиру в спину. Придя в себя, пострадавший долго ругался и грозил Диме страшными угрозами, и, хотя сидевшие в 'Опеле' действительно были то ли крутыми, то ли друзьями крутых, Дима отделался легким испугом: во-первых, 'Опель' превысил скорость чуть не в два раза, во-вторых, не остановился по сигналу, а в-третьих, все его седоки вместе с водителем оказались совершенно пьяны. Наверное, потому 'мужик и не помер', сказал Дима.