Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

Веки Фебы отяжелели и в конце концов сомкнулись, голова упала на грудь, а Пак все продолжал распевать. Красотка мотнула головой, попыталась разжать веки, но Пак не унимался и пел, пел, и глаза девицы снова закрылись. Вскоре Феба опустилась на землю, улеглась, положив руку под голову, и мерно, спокойно задышала во сне.

Пак смотрел на нее с мстительной усмешкой.

Затем он развернулся к мальчикам, довольно тупо глядевшим на уснувшую красотку крестьянку, и, подняв руки, хлопнул в ладоши перед лицом у Магнуса:

— Очнись! Ну-ка, приди в себя, кому говорят? Неужто ты позволишь какой-то бабенке водить тебя за нос?

Магнус запрокинул голову и очнулся от ступора.

А Пак уже приводил в чувство Джеффри:

— Очнись! Ты ухитрился проиграть сражение еще до того, как оно началось!

Джеффри резко мотнул головой, оторопело уставился на Пака:

— Сражение? Что за сражение?

— Битву с собственной волей, голубчик! Что я вижу, а? Ты позволил какой-то тетке повести тебя за ручку к человеку, которого ты и в глаза не видел. Ты уже понял, что он — злодей, а ты был готов сражаться на его стороне!

Джеффри стал мрачен, как грозовая туча.

— Нет! — вскричал он. — Ни за что бы я так не поступил!

— И все же ты был готов поступить именно так! — подбоченившись, заявила подошедшая к ним Корделия. — И вы оба так и поступили бы, если бы Пак вовремя не вмешался бы и не спас вас!

Джеффри уже был готов вступить с сестрой в жаркий спор, но Пак остановил его.

— Ну-ка, вспоминай, — приказал эльф, и Джеффри замер на месте, вдруг отчетливо вспомнив, как дал себя одурачить.

Пак, не спуская с него глаз, кивнул:

— Да-да, все так и было. Вот как легко ты позволил этой мерзавке обвести тебя вокруг пальца.

— Больше такого никогда не случится!

А Магнус сказал более осторожно:

— Молюсь, чтобы больше такого не произошло.

— Так молись покрепче — ибо любой мужчина может быть околдован женской красой, и мало отыщется мужчин, с кем такого не случалось. Хотя… трудно назвать такого человека «мужчиной», ежели он только взглянет на красотку — и в один миг позабудет про все свои важные дела, про свой долг. А когда такое случается, считай — женщина им завладела, забрала его с потрохами. Как же тогда он может называться мужчиной?

У Корделии, как ни странно, при этих словах Пака загорелись глаза.

— Вот бы и мне такую власть…

— Ну да, тебе еще можно про такое мечтать, а вот мужчина — настоящий мужчина — должен быть защищен от дамских чар! Не спорю, есть много хороших, добрых девиц, но попадаются и такие, как Феба. Они с превеликой радостью воспользуются своими чарами ради того, чтобы превратить мужчин в свои игрушки, чтобы вертеть ими, как пожелают. Так что, мальчики, имейте в виду: нельзя верить всему, что вам болтают женщины!

Корделия нахмурилась. Похоже было, что она сама не знает, нравится ей такой разговор или нет. Возражать вроде бы смысла не имело, поскольку доводы Пака были вескими, поэтому Корделия только брезгливо буркнула:

— Похоже, она просто… падшая женщина. — Что такое «падшая», этого Корделия точно не знала, но много раз слышала, как этим словом пользовались взрослые, и понимала, что смысл его оскорбителен. — Конечно, она… хорошенькая, спору нет, но только я так думаю, дело не только в ее красоте.

Пак согласился с девочкой:

— Это верно. Поглядите на нее: ведь она — простая крестьянка. Верно, она миловидна, но мне случалось видеть и более красивых девушек из числа смертных.

— Нет сомнений в том, — зазвучал в сознании у детей голос Векса, — что эта особа до некоторой степени наделена даром проективной телепатии, иначе говоря — гипноза. Согласно здешней системе определений, ее можно назвать ведьмой средней руки, хотя сама она об этом не знает. Она — эспер и способна навязывать другим свои мысли, мгновенно вводя людей в гипнотическое состояние. И поскольку она полагает, что самое сильное воздействие на мужчин оказывают ее внешние данные, ее гипнотическое способности естественным образом связаны именно с этим. Поэтому ее воздействие на мужчин и является гипнотическим — как в прямом, так и в переносном смысле.

— Что он сказал? — обескураженно пробормотал Джеффри.

— Что она — колдунья, — вкратце перевел Грегори.

Джеффри раздраженно зыркнул на младшего брата, но спорить не стал.

— Но ведь если от нее исходит такая угроза, — возразил Магнус, — то тот рыцарь, что правит здешним уделом, должен был бы положить конец ее козням! Почему же она разгуливает на воле и сеет смуту, Пак?

— Да потому, что смуту она начала сеять всего пару дней назад, — вздохнул Пак. — Ты сам подумай, Магнус: судя по тому, что она говорила, этот шериф, за которого она так ратует, развернулся во всю мощь как раз после того, как ваши папа с мамой отправились прогуляться. Допустим, удельный рыцарь проведал про то, что какая-то девица соблазняет парней и потому те не желают ему служить. Но как он это докажет, ежели девица попросту болтает с парнями, кокетничает, глазки строит?

— Но неужели рыцарь не поймет, что она прибирает этих парней к рукам?

— Нет закона, который бы это запрещал, а если бы такой закон существовал, то, уж ты мне поверь, кончилось бы это только тем, что стало бы меньше свадеб. Нет, моя девочка, трудно было бы рыцарю заподозрить в кокетстве измену. Ты это поняла, потому что видела собственными глазами, а вот взрослые люди в такое с трудом поверят.

— Ну ясно, — кивнула Корделия. — Взрослым подавай что-нибудь поважнее! Разве они обратят внимание на такие глупости! Только посмеются — вот и все.

Пак посмотрел на девочку весьма уважительно:

— А знаешь, когда ты подрастешь, ты станешь очень опасной особой. Но ты права: некоторые взрослые люди — особенно облеченные властью — считают свои дела самыми важными на свете и потому не придают особого значения каким-то слухам или сплетням. Но именно поэтому от слухов так трудно обороняться, и потому от них бывает так много вреда.

Джеффри нахмурился:

— Я начинаю понимать… Папа как-то раз сказал мне, что слухами можно одолеть войско.

— И так бывает, — согласился Пак. — Но бывает и по-другому: так случается порой, что в куче перьев, которую собой являют слухи, прячется горошинка истины, но кто может сказать, где правда, а где — вымысел? Кто докажет, что этот шериф не трудится на благо их величеств, на благо всего королевства? Правду только мы слышали из уст этой чаровницы.

— И как рыцарь поверит тому, о чем она говорит? — пробормотала Корделия. — Она — всего-навсего простая крестьянка, и что-то говорит про шерифа…