Олег Авраменко - Хозяйка источника

Брендон сидел в кресле, курил и, поглощенный своими мыслями, почти не обращал на меня внимания. Я прилег на койку Пенелопы, расслабился и направил пучок своего сознания вглубь Самоцвета. В его лабиринтах я отыскал конец красной нити — след от взаимодействия со Знаком Силы. Я легонько потянул ее к себе, и она подалась. Затем я стал тянуть все увереннее, но без рывков, пока не почувствовал сопротивление. Тогда я осторожно послал вдоль нити свой зов:

"Колин!"

Ответа не последовало, однако я чувствовал чье-то присутствие на другом конце. Я сильнее потянул нить, и присутствие стало еще ощутимее.

"Колин, отзовись!"

В ответ нить завибрировала, и мне почудился скрежет зубовный. Со мной явно не желали общаться, но я был настырный и не хотел отступать. Нить между нами натянулась, как струна.

"Колин! — снова воззвал я. — Это Кевин. Ответь мне. Скажи что-нибудь".

Наконец-то присутствие стало явным, установился полноценный контакт и на меня обрушился поток гневных мыслей Колина:

"Будь ты проклят, Артур Пендрагон! Зачем ты зовешь меня? Что тебе еще от меня нужно?! Ты и так лишил меня всего, что я имел".

"Извини, Колин, я не хотел…"

"Ах, ты не хотел! И обманывать меня ты не хотел, не хотел отнимать у меня корону. Даже девушку, которую я люблю, — и ее ты отнял у меня".

"Это нелогично, Колин, — робко возразил я. — Дэйра никогда не была твоей и никогда не подавала тебе никаких надежд…"

"Дурак! — раздраженно оборвал меня Колин. — Я не о Дэйре говорю, а о Дане".

"О Дане? — удивленно переспросил я. — Ведь ты всегда был равнодушен к ней. Ты не принимал ее всерьез".

"А потом принял. Но тут подвернулся ты, проклятый! Я предлагал ей уйти со мной, я предлагал ей могущество и вечную молодость, я предлагал ей власть над миром, где все люди поклонялись бы ей, как богине. И что же — она отвергла все это! Из-за тебя! Ты ей милее всего. Она согласна даже делить тебя с Дэйрой".

"Прости меня, Колин", — виновато произнес я.

"Да простит тебя Бог, Кевин", — с горечью ответил он и прервал связь, оставив меня в растерянности и недоумении.

Затем я долго лежал на койке и думал о том, что в фарсе, который суть жизнь, Дане досталась незавидная роль роковой женщины.

Глава 8

Ночное бдение накануне коронации в Логрисе не принято. Напротив, этим вечером раньше обычного был дан сигнал к гашению огней по всему дворцу, были запрещены любые вечеринки и шумные соБронвения, отголоски которых могли бы потревожить сон короля перед самым ответственным днем в его жизни. Утром король должен быть свежим и отдохнувшим, полным сил и энергии, чтобы успешно пройти изнурительную церемонию коронации и обрести могущество своих предшественников. Таков порядок, установленный в давние времена и еще более ужесточенный после смерти злосчастного короля Аморгена, который скончался прямо на алтаре — по официальной версии, от разрыва сердца в результате переутомления.

Для меня все эти меры предосторожности были ни к чему. Я уже владел Силой, и предстоящая церемония имела лишь чисто символическое значение, но эту традицию я нарушать не собирался. И вообще, сходу ломать установленные порядки было бы с моей стороны глупо и опрометчиво. Со своим уставом в чужой монастырь не суйся — золотое правило, которому следуют все умные и здравомыслящие люди. Приходи в монастырь, соглашайся с его уставом, становись приором — и лишь тогда меняй устав, да постепенно, не нахрапом. Так я и намерен был действовать — маленькими шажками к великой цели.

Погруженный во тьму, дворец спал в предвкушении завтрашних празднеств. Спал также и город, чтобы утром проснуться под звон колоколов всех авалонских церквей и часовен, возвещающих сразу о двух торжествах. Сначала в соборе святого Патрика состоится давно ожидаемое событие — бракосочетание леди Дэйры Лейнстер с Артуром Кевином Пендрагоном, что должно символизировать примирение двух династий и двух основных этнических групп королевства. Затем праздничная процессия двинется к собору святого Андрея Авалонского на коронацию нового короля Логриса и будущего властителя всего этого мира, без лишней скромности названного мною Землей Артура.

Завтра Дэйра станет моей законной женой, и отчасти поэтому я не мог уснуть. Нет, я вовсе не разлюбил Дэйру. Моя любовь к ней нисколько не уменьшилась, но вместе с тем, не по дням, а по часам, росло и крепло нежное чувство к Дане, которое, даже при всем желании, я никак не мог назвать просто влечением, похотью, вожделением. Это была любовь. Несомненно, любовь…

Сидя в темной гостиной королевских покоев и скуривая одну сигарету за другой, я предавался горьким раздумьям. Раньше я не верил, что можно любить двух женщин сразу, и когда слышал подобное, то лишь скептически усмехался. Да, я знал, что любовь приходит и уходит; даже настоящая, большая любовь в конце концов умирает (особенно, если сам ты практически бессмертен), или ее вытесняет другая любовь. Со мной же этого не произошло, а случилось нечто невообразимое: нежность и страсть во мне окончательно рассорились, потому как первой милее была Дана, а вторая предпочитала Дэйру. Такое расслоение чувств может показаться вам странным, искусственным, надуманным. Возможно, я несколько неуклюже выражаюсь, описывая свое состояние, но других слов для этого я подобрать не могу. Если вы поняли меня (хотя я сам себя толком не понимаю) и знаете, как выразиться точнее и изящнее, я буду признателен вам за подсказку… А, впрочем, не думаю, что слова здесь имеют такое уж большое значение.

В последнее время моя нежность все увереннее торжествует над страстью, чему немало поспособствовал очередной каприз Дэйры, которой вдруг взбрело в голову, что мы не должны спать вместе до свадьбы. Ее решение было продиктовано запоздалым желанием соблюсти все приличия, и не столько в глазах людей, сколь перед собственной совестью. Умом я это понимал и согласился с ней, но где-то внутри меня что-то оборвалось. Между нами возник холодок, и моя неудовлетворенная страсть обратилась нежностью к Дане. Каждый вечер, ложась спать в одиночестве, я закрывал глаза и представлял в своих объятиях Дэйру; но едва лишь мое сознание погружалось в полудрему, лицо моей любимой слегка менялось, напрочь исчезали очаровательные веснушки, безукоризненно правильные черты немного смягчались, золотисто-рыжие волосы приобретали иной оттенок, их локоны свивались в колечки, а изумрудно-зеленые глаза смотрели на меня уже не так томно, как ласково… Я засыпал, мысленно обнимая Дану! И если вы назовете это сексуальной шизофренией, пожалуй, я не стану протестовать.