Владимир Романовский - Год Мамонта

Кшиштоф вернулся на место.

— Хорошо, — сказал он. — Уф.

— Уф, — согласился Зигвард.

— Вот чего мне все время не хватало в походе, — поделился мыслями Кшиштоф. — Настоящего пара. Баню надо березой топить, тогда настоящий пар.

— А если елкой?

— Ненастоящий. Совсем не то. Даже сравнивать глупо. Елкой! Нет уж. Береза — самое лучшее.

Очевидно, баня располагает к банальным заявлениям такого рода, подумал Зигвард.

— Ну, теперь охладимся и опять сюда, — предложил Кшиштоф.

— Правильно, — сказал Зигвард.

Они выбежали через предбанник на двор. Кшиштоф прыгнул в сугроб и стал кататься с боку на бок, рыча и смеясь. Это, на взгляд Зигварда, было совершенно излишне.

— Иди сюда, Зигвард! Смотри как хорошо!

Зигвард смотрел на тощее тело Кшиштофа, вывалянное в снегу, и не видел в действиях конунга ничего хорошего.

— Не хочу, — сказал он.

— Почему, чудак?

— Не хочу и все.

— Да ну же!

Зигвард пожал плечами, поежился, и потер шею и грудь.

— Эх, хорошо! — закричал Кшиштоф.

Они вернулись в парную. Следом вошел слуга, волоча бочонок с пивом и несколько кружек.

— Настоящее ячменное! — с восторгом сказал Кшиштоф. — Эх, хорошо!

Пиво действительно было хорошее.

В парную меж тем вошло несколько человек, мужчин и женщин, совершенно голых. С удивленным любопытством Зигвард узнал обеих сестер Кшиштофа. Светски переговариваясь, новоприбывшие расположились на верхних и нижних полках. Забава надменно кивнула брату и Зигварду, а Услада улыбнулась криво и отвела глаза.

Услада была приятно полная и округлая, несмотря на широкую кость. Ягодицы у нее были пышные, а груди большие и преисполненные достоинства. Складки на животе нисколько не портили впечатление. Лобковые волосы были чуть светлее волос на ее голове, но было их чрезвычайно много, так много, что собственно строение половых губ рассмотреть и оценить было невозможно. Зато у мелкогрудой, поджарой, хоть и гладкокожей, Забавы лобковых волос не было почти совсем. Половые губы у нее были толстые и аккуратно и ровно складывались, не открывая наблюдателю ничего из того, что он до поры до времени не должен знать.

Другие женщины тоже были привлекательны. Преобладали, правда, большие ступни и коротковатые шеи, как везде в Славии, и талии оставляли желать лучшего. Но безупречно красивых тел и лиц вообще во много раз меньше, чем тел и лиц с изъянами, и во многих приемлемо выглядящих женщинах привлекают, бывает, именно изъяны.

Мужчины были бугаистые, волосатые, и по большей части рыхло-полные, и только двое, очевидно, профессиональные военные, выглядели мускулисто и подтянуто. Члены у всех были разной длины и оттенков. Также стройным оказался фаворит Забавы с перебитым носом. Член у него был огромный.

— Вы давно из Ниверии? — спросила Зигварда какая-то женщина.

— Недавно.

— В Астафии были?

— Да.

— Что там теперь носят?

— Сейчас в моде шелк, — сказал Зигвард. — Особенно у женщин. Платья короткие, чуть ниже колен.

— Чуть ниже колен! — обрадовалась другая женщина с округлыми коленями и толстыми икрами. — Какая прелесть!

— Не слишком ли вызывающе? — спросила ее сидящая рядом пожилая женщина с огромными пигментными пятнами вокруг сосков.

— Ах нет, совсем нет, — не согласилась молодая. — По вам все слишком вызывающе. Чего вы добиваетесь в вашем собрании, чтобы мы вуаль носили, как артанские матроны? Нет уж.

— А новое оружие появилось? — спросил один из военных с сильным славским акцентом.

— Двойной арбалет усовершенствовали в прошлом году, — сообщил Зигвард по-славски. — Теперь стрелы можно вкладывать не параллельно, а под углом друг к другу, чтобы летели в разные стороны. Поражают одновременно две цели.

— Ну да! — восхищенно сказал военный, поправляя член. — Надо учесть. То есть, попробовать.

Вскоре все присутствующие встали и побежали кататься по снегу. Зигвард вышел со всеми, но остался в предбаннике.

— Да пойдем же, — уговаривал Кшиштоф. — Увидишь, это здорово.

— Я знаю, что здорово. Просто не хочу.

— Будь настоящим мужчиной, Зигвард.

— Не говори глупости. Я и так настоящий мужчина. По-твоему, только тот настоящий, кто следует всем диким славским обычаям?

— Я не об этом. Это тебе все поры откроет!

— Какие поры, что ты плетешь. Вы, славы, вконец задубели на своем севере, а у меня кожа нежная.

Кшиштоф махнул рукой и побежал кататься по снегу. Зигвард заметил в предбаннике еще один бочонок и нацедил себе пива в одну из тут же стоящих кружек. Рядом на вместительном блюде лежали горой засохшие небольшие куски хлеба, обильно посыпанные солью. Зигвард попробовал один. Запил пивом. Не понравилось. С кружкой пива в одной руке он вернулся в парную, не выглянув во двор и не заметив поэтому, что между фаворитом Забавы с перебитым носом и конунгом Кшиштофом происходит очень тихий, очень напряженный и полный обоюдной враждебности разговор.

Когда остальные ввалились в парную, несколько слуг втащили ведра с водой. Присутствующие тут же начали поливать друг друга из ведер. Зигвард подставил спину Кшиштофу, но тот облил его с головы до ног. Вода была ледяная. Зигвард, соблюдая приличия, не выругался, а только сжал зубы.

Затем те же слуги внесли квадратные куски белой материи. Крякая и приговаривая «эх, хорошо», присутствующие начали обмахивать друг друга этими тряпками. Зигвард же, не обращая ни на кого внимания, окунул тряпку в ведро и с наслаждением обтерся целиком, сдирая месячные слои пота и грязи. Тряпка стала черная. Зигвард взял другую и продолжил. Кожа благодарно покраснела. Теперь Зигвард уже сам попросил Кшиштофа облить его водой, но Кшиштоф был занят спором о сравнительных качествах вина и пива, и обмыть Зигварда вызвалась Услада. Пряча глаза, она подождала, пока Зигвард повернется к ней спиной и аккуратно, малыми дозами, выплескала на него все ведро.

— Благодарю, — сказал Зигвард. Услада вспыхнула и улыбнулась масляно.

После парной Зигвард, облачившись в свежее белье и ниверийского образца штаны, рубашку, и дублет, присоединился к скромному обеду. На севере темнеет рано, особенно зимой. В столовой горели свечи. Слуги разносили еду, плохо сервированную но обильную. Выпив ранее пива, Зигвард отказался от вина. Остальные мужчины пили вино кружками и стремительно пьянели, кроме Кшиштофа, который пил из своего личного кувшина. Наливая в свою кружку красную жидкость и заметив, что Зигвард следит за его движениями, Кшиштоф незаметно подмигнул. Зигвард кивнул понимающе. Виноградный сок, решил он. Из государственных соображений. Не гоже придворным лицезреть повелителя своего пьяным.