Инесса Ципоркина - Мир без лица. Книга 1

Глава 8. Не Средиземьем единым

Со мной они, как же. Квест у нас будет, зашибись. О чем они вообще думают, эти фэнтезиделы, резвясь на полях своего эскапизма?[30] Конечно, для удлинения пути от начала до финала нет лучше способа, чем сляпать команду из самых разнородных существ, коими (ну вот, уже прилипло… вельми понеже) кишат мифологические словари. И заставить этих фриков забавно переругиваться на протяжении девяти с половиной авторских листов, выявляя всю глубину их личной и массовой ксенофобии. А в последней главе показать, чего эти острословы стоят, если прикрыть ими спину главного героя в судьбоносном бою. Тут уж не до межрасовых конфликтов, все должны отдать всё, себя не пощадить — и ведь не пощадят!

Я, пожалуй, поверю не роману, а сериалу. Где опасности разжигают рознь между персонажами, и рознь эта никуда не девается при появлении очередного Смурного Властелина. Где приключение на раз отрывает возлюбленную от главного героя и уводит в синеющие дали. Следующий сезон обещает быть захватывающим! Закон сериала гласит: не расслабляйся, все еще впереди! С этим нельзя не согласиться. Все. Впереди.

Хотя мне довольно и того, что сейчас. Я здесь, в море Ид. ОДИН. Нет, я не дрейфую по волнам на подобии плота, развесив по подобию мачты подобие паруса. Я вишу на скале, впившись пальцами в скользкие острые камешки, которых кругом полно. И впиваться в них можно до скончания века, не то, что удержать на них свое тело… Хорошо хоть под ногами у меня отличный, широкий, не слишком покатый выступ. По нему даже можно продвинуться вбок. Или повернуться к скале спиной и обозреть огромное море в аккуратных морщинках волн, сверкающее своим собственным блеском под хмурым предгрозовым небом. И ни единого паруса до самого горизонта. То есть никого и ничего, даже серферов на ярких досках, даже ловцов жемчуга на утлых суденышках, даже резвящихся дельфинов.

Я задрал голову и принялся рассматривать верх скалы — вдруг там, вытянув шеи и замерев от напряжения, выглядывают меня друзья-фоморы. Никого. Ветер звонко щелкнул меня по лбу камушком — хорошо, что мелким. Как будто нарочно, обидеть хотел. Я и обиделся. Такое бесславное начало компрометирует миссию. Я же здесь как привязанный торчу. Как приговоренный к медленной смерти. Свалиться вниз — вопрос времени. Но до этого преступник чего только не передумает про жизнь свою неправедную… Может, даже покается. Спасители души, мать их.

— Эй!!! — заорал я так, что стена откликнулась гулом, звук пошел вдоль склона, вызывая мелкие осыпи в расселинах, но за гребень не перевалил. Если наверху и есть люди, они меня не услышат, пока не подойдут к самому краю. Или пока ветер не переменится. Но к тому моменту мне только и останется, что попытаться взлететь, аки Мэри Поппинс, несомому силой ветра. И даже без зонтика.

Ветер, точно подначивая меня на безумства, подтолкнул в спину холодной ладонью. Я послушно пополз к краю выступа. Замечательно! Буквально в полуметре от полки, на которой я застрял, виднелась пещера. Туда, при определенной ловкости и удачливости, можно забраться…

Пещера оказалась глубоким лазом. Явно искусственного происхождения. Стены его подпирали крепежи, хотя никаких ламп или — о ужас — подставок для факелов предусмотрено не было. Да и идти по нему было недолго. Я выбрался на поверхность — грязный, точно крыса со стройплощадки. Земля под ногами ходила ходуном. Голова кружилась.

— Выжил! — громко произнес я, просто чтобы услышать звук собственного голоса. И едва сам себе подзатыльник не влепил: чего орешь-то? Мало ли кто здесь шастает? Тоннель этот к скальной полочке не зря рыли. Место казни, вот что это такое. Место казни для нераскаянных душ. Посидит человек на солнцепеке, на ветру, без воды, еды и сна несколько дней — и ослабеет до нужной кондиции. Подкосятся у него ноги, скользнет вбок и вверх опостылевший камень… Я потряс головой. Красочные картины простенькой, но жестокой расправы над преступниками (это еще узнать надо, кто у них, по местным законам, преступником считается!) понемногу испарились. Я гадал, куда мне идти. И не то чтобы чувствовал себя разведчиком, но мысль «Зачем вообще куда-то ходить?» в голове не задержалась. Идти было НАДО.

Всегда восхищался людьми, которые недрогнувшей стопою нащупывают верный путь на любой развилке. И видят тропу при свете светлячков и фосфоресцирующих коряг в глухом лесу. А я и при свете дня никаких троп поблизости не заметил. Либо мое предположение, что скальная полка есть орудие казни, неверно, либо это орудие казни какого-нибудь первобытного племени. И оно — племя — не считает нужным тратить время и силы на прокладывание дороги к месту убийства себе подобных. То есть не доросло еще до цивилизованного восприятия казни как народного гулянья.

Занимая себя бесполезными умствованиями, я пошел напрямик через крутые травянистые склоны, мягкие, как бархат, и едва без ног не остался. Как-то не сообразил, что ходить при длительном спуске нужно специальным шагом, ставя ногу на всю стопу, расслабляя икроножные мышцы, бла-бла-бла… И зигзагом, а не по прямой, если ты не горный баран, которому икроножных мышц на две жизни хватит.

Определенно, городской человек вроде меня не в силах решить элементарной задачи, не надорвавшись, не поранившись, не собрав на зрелище своего позора всей окрестной детворы… Детвора, к счастью, была не в курсе, что приближается объект справедливых насмешек. Эти райские места были совершенно безлюдными — так же, как и море, увиденное со скалы. Мурлыча под нос «Лютики-цветочки у меня в садочке», я спускался в долину.

— Зачем? — спросил голос за моим плечом. Я бы и рад похвастать, что обернулся текучим, неуловимым движением хищника. Но на самом деле подпрыгнул и съежился весьма уловимым движением перепуганного кота. Который, в принципе, тоже хищник. Потом-то, конечно, обернулся. И никого не увидел.

— Так я и знал, — пробормотал я. — Опять духи, опять игры, опять проблемы с нечеловеческой психикой…

— Я тебя о другом спрашиваю, — устало уронил голос. — Зачем тебе туда?

— На разведку! — брякнул я именно то, чего не собирался говорить.

— А что ты хочешь узнать? — поинтересовался голос, слегка оживившись.

— Есть тут Аптекарь? — вконец обнаглев, напрямую спросил я.

— В городах есть аптекари. А в селах — знахари всякие, травники, коновалы и рукоклады.

— Кто? — изумился я.

— Эти… которые наложением рук лечат. И пожалуйста… — голос стал вкрадчивым и одновременно жалобным, — не надо озвучивать ни одной из тех ассоциаций, которые возникли у тебя в мозгу.

— Не буду, — послушно пожал плечами я. Ассоциации тоже пожали плечами и удалились. Я крепко задумался: если это дух, то почему не показывается? Раньше духам нравилось вертеться у меня перед глазами, демонстрируя свой — и заимствованный — экзотический облик. А этот и носа не овеществит. Если это не дух, то кто? Или что? Что на островах моря Ид способно встретить человека и составить ему бестелесную компанию? Внутренний голос? И что? Сейчас оно начнет критиковать мои действия?