Мара Полынь - Плачущий король

— Постой, если он захочет тебе что-нибудь ответить?

— Он сам меня найдёт, — секретарь вышла. Страж рассудил, что в целом она сама найдёт выход. Подождав ещё немного, он заглянул в мешочек. Да, матово-белый кулон еле заметно мерцал, словно внутри него клубился туман. Четвёртый развернул письмо.

«Рин.

Кулон, как я обещала. Чтобы увидеть цель, просто сосредоточься на ней. Помни о нашем разговоре, она ждёт тебя.

Линтакли»

Четвёртый хмыкнул и убрал кулон обратно в мешочек. Хотелось опробовать его прямо сейчас, но что если к нему добавлены ещё какие-либо следящие заклятия? Страж ведьмовства не знал вовсе и лишний раз рисковать не хотел. Конечно, существовала опасность, что Провидцы, заполучив в руки такую вещичку, больше не вернут её. Но рисковать и, возможно, носить у себя на груди ядовитую змею?

Он не слышал, как вернулись Третий и Шестая. Возможно, они ещё и не возвращались вовсе. Страж решил позавтракать у себя и не спускаться к общему столу: новость с кулоном подождёт, и даже если виконт и баронесса уже приехали, вряд ли в такое раннее время они найдут в себе силы для еды.

Настроение было удивительно хорошим, будто метания последних дней касались не Четвёртого, а кого-то другого. Заняться было совершенно нечем, библиотека и тренировочный зал надоели окончательно, и немного поразмыслив, баронет решил взять лошадь и немного покататься. Благо, погода стояла просто отличная. Наконец-то пришла весна. Даже воздух теперь пах иначе.

Корочка шла неторопливым шагом, позволяя седоку расслабленно думать о ерунде и глазеть по сторонам: на дороге лишь время от времени попадались встречные экипажи, и даже несмотря на улиточью скорость, баронета никто не обгонял. Пешеходов почти не было, если не считать некоторых совсем уж припозднившихся гуляк, и только уборщики шуршали мусором, приводя лес в порядок после ночного буйства. Начало весны было самым главным праздником года и всегда отмечалось с невероятным размахом. Неудивительно, что сейчас все, кто мог себе это позволить, спали. Кажется, где-то здесь недалеко было большое озеро? Страж видел его пару раз, когда они проезжали мимо по делам, но прогуляться по его берегам возможности пока что не представлялось. Почему бы не сделать это сейчас? Он повернул направо, съезжая с главной дороги. Немного попетляв, он выехал к самому берегу. Лёгкий ветерок время от времени наводил рябь на воду и шуршал камышом и рогозом.

Четвёртый спрыгнул на землю и, чавкая размокшей землёй, подошёл к воде. Едва заметно пахло тиной. Здесь тишина леса ощущалась особенно сильно. Казалось, вокруг на многие полёты стрелы нет ни одной живой души, хоть несколько дней иди — ни одного жилого древа не встретишь. Корочка, почуяв свободу, отошла немного в сторону и принялась щипать прошлогоднюю траву, выискивая свежие ростки. Баронет встал у самой кромки, так, что вода лизала носки его сапог, и глубоко вдохнул. Хотелось крикнуть, чтобы эхо разнеслось над всем озером и ещё долго звонко отскакивало от берегов.

Вдруг странный звук отвлёк его от благостных мыслей: на грани слышимости звякал колокольчик. Раз. Пауза. Ещё раз. Пауза. Ещё раз. Будто кто-то медленно ведёт похоронную процессию. Но откуда этому звуку взяться здесь? Страж огляделся, но ничего подозрительного не увидел. Тем более что, когда он начинал шевелиться, звук пропадал, заглушаемый шорохом его собственной одежды. Наверное, где-то далеко действительно в первый день весны кого-то хоронят, а сюда просто долетают отголоски. Страж перестал озираться, и тут же колокольчик зазвучал вновь. Теперь Четвёртый уже не мог спокойно слушать шуршание волн и трав: его одолевала тревога. Это было еще более странным — причин, как таковых, не было.

Оставив Корочку пастись на берегу он начал осторожно пробираться туда, откуда, по его мнению, доносился звук. Приходилось всё время останавливаться и прислушиваться, но колокольчик не умолкал, отбивая ритм. Неожиданно прибрежные заросли закончились, и Страж буквально вывалился на небольшую полянку, со всех сторон окружённую старыми дубами. В её центре спиной к нему стояла маленькая девочка в воздушном белом платье. Распущенные серебристые волосы, похожие на паутинки, развевались в воздухе, хотя ветра почти не было. Новый взмах рукой, и Страж опять услышал звон. Но тут он споткнулся, а когда восстановил равновесие, то поляна уже была пуста. Четвёртый озадаченно осмотрелся: он не слышал, чтобы девочка убегала, но куда же она делась, да так быстро? Он ведь отвёл от неё взгляд меньше чем на секунду. Может, это Дух леса? Говорят, иногда они являются смертным, когда хотят что-нибудь сообщить.

И тут все потерянные воспоминания вернулись. Вся его жизнь в одночасье предстала перед внутренним взором. Страж рухнул на колени и закричал, но из горла вырвался лишь тихий хрип. Казалось, на самом деле из него вырывают жилы, выкручивают конечности. Он плакал и задыхался от боли, невероятная тяжесть не давала даже шёпотом позвать на помощь. Сколько это длилось, он не понял. Может, мгновения, может, несколько часов. Но когда он открыл глаза и вновь смог видеть, то всё ещё лежал на той же полянке. Рядом по-прежнему никого не было. Он с трудом поднялся и шатаясь побрёл к озеру. Нужно было найти Корочку. Его мутило, всё перед глазами плыло, но он заставлял себя идти вперёд. Если он забудется здесь, то вряд ли его быстро найдут, тем более в первый день весны. А чем грозило переохлаждение, он помнил слишком хорошо. Да даже будь он простым смертным — ночь на улице в это время года могла оказаться самоубийственным развлечением. Лошадь, к счастью, оказалась на месте. Взобравшись на неё с третьей или четвёртой попытки, он тронул поводья.

— Давай, Корочка, — прошептал он ей в ухо. — Поехали, родная. Отвези меня в Гнездо.

Все силы уходили на то, чтобы удержаться в седле и не рухнуть в грязь. Но вот они выехали на главную дорогу, вот уже почти вплотную подобрались к Роще. В голове постепенно начало проясняться. Кровь перестала оглушающими молотами стучать в висках, позволяя думать. То, что только что произошло, иначе как чудом назвать было нельзя. Но заново осознавая себя, Страж всё больше убеждался, что вернее было бы назвать это проклятием.

Время после потери памяти теперь казалось чем-то невероятным. Удивительной сказкой, которая никогда не могла с ним случиться. Лёгкость, в которой он жил вместе с Ведьмой, гармония, которая виделась ему в Ордене и Гнезде, — их он пронесёт с собой до конца жизни. Прежний он никогда не мог достичь такого спокойствия духа, да и нынешний он тоже вряд ли когда-либо вновь сможет испытать эти чувства. Кошмары, посещавшие его по ночам, действительно были воспоминаниями. Как и обрывки битв, которые ему удалось вспомнить ещё у Тиантей.