Игорь Адамович - Ятаган Смотрителя

В себя Заморыш пришел в каком-то подвале, он был связан по рукам и ногам, а вокруг стояло не менее десятка стражников. Стоп, какие же это стражники, без гербов на коттах, хотя и с мечами? По всему видать, Шныря взяла конкурирующая банда, а если так, то худшего варианта и представить нельзя. Тут вперед вышел невысокий человечек с факелом, и Заморыш понял — вокруг него стояли отнюдь не люди, это были орки и гоблины. Впрочем, факелоносец был человеком — подростком лет пятнадцати, чем-то смутно знакомый Шнырю. Вперед протиснулся еще один человек, тот самый пацаненок, который так восхищался в забегаловке подвигами Заморыша и кому вор прочил большое будущее.

— Господин Конрад, это тот самый, что поджигал и убивал, он сам рассказывал! — сообщил мальчишка факелоносцу.

— Рассказывай, — обратился Конрад к вору.

— Да пошел ты, щенок, — окрысился Шнырь. — Когда в гильдии узнают, что вы творите, кишки наружу повыпускают.

— Снупи, он не хочет, — обернулся подросток к маленькому гоблину, взгляд которого очень не понравился Шнырю.

Гоблин неторопливо подошел, наклонился над пленником, крепко ухватил вора за голову и, ни слова не говоря, деловито начал жевать ухо Шныря прямо на нем. Так дико Заморыш не визжал с того самого дня, когда его допрашивала стража графа Райнера в своих знаменитых подвалах.

— Погоди, — остановил гоблина здоровенный орк. — Заткни ему пасть, а то он счас голос сорвет, как потом разобрать, что он там сипит? Голос допрашиваемого — это самое ценное. И, это, Снупи, человечину есть нехорошо, тем более заживо.

— Лорд, я не ем, только жую, вот смотри, — обиженно заявил гоблин и демонстративно выплюнул на пол кусок уха. — А как он расскажет все, если у него в пасти кляп?

— А ты пока жуешь, кляп вставь, а как увидишь, что он чего сказать хочет, так жевать переставай, кляп вынь и послушай.

— А если он ничего не расскажет, когда ухо закончится?

— У него есть еще одно ухо и нос.

— Нос я жевать не буду, он сопливый!

— Ну зачем обязательно жевать, вон, нож возьми, или лучше — на вот вилку… и не переживай ты так, если этот кусок дерьма умрет героем, мы быстренько найдем тебе следующего. Ладно, заболтались мы с тобой, а до рассвета надо узнать все, так что особо с этим не возись, если скоро не расколется — ты его того… догрызай, и надо за следующим сходить. Кстати, Хорт, на всякий случай этих крыс брать надо сразу побольше, боюсь, стараниями Снупи они быстро закончатся, значит, будем надеяться на количество.

На количество оркам надеяться не пришлось, еще полностью не закончилось первое ухо, как Шнырь рассказал все, что знал, слышал или хотя бы предполагал. Больше всего в рассказе одноухого вора орков порадовала новость о намечающейся внеочередной сходке бандитов местного филиала ночной гильдии.

Как ни странно, но воришке после всего этого ужаса даже перевязали голову, а потом просто развязали, выволокли на улицу и дали коленом под зад. Заморыш шлепнулся физиономией в пыль, огрызок уха отозвался адской болью, но разлеживаться вор не собирался. Подхватившись на ноги, Шнырь со всей возможной скоростью, что могли давать его затекшие от веревок ноги, припустил в сторону городских трущоб.

Жаловаться стражникам на обнаглевших сверх всякой меры орков Заморыш не собирался, а вот поплакаться главарю ночной гильдии — это было не только его самое жгучее в данный миг желание, но и долг.

Еще воришку тревожила мысль, почему орки отпустили его живым? Иногда хитрые городские стражники якобы выпускали самых отпетых бандитов, чтобы, проследив за ними, выйти на их подельников или просто притоны местного сброда. Потому уходил вор лисьей побежкой, все время оглядываясь и путая следы. Но за ним никто не следил, чтобы окончательно убедиться в этом, Шнырь даже дважды пересек свой след — никого. Заморыш, несмотря на боль, преисполнился к оркам величайшим презрением. Они действительно безмозглое зверье, ну ничего, скоро они запоют погромче Штыря, когда ими займется Ласковый Боров, глава ночной гильдии Бардсити, отпетый садист, получивший свою кличку за вес в шесть пудов и всегда ласковый голос, особенно во время пыток и издевательств над своими жертвами.

Если бы Шнырь знал, что как раз сейчас кусок его уха тщательно обнюхивает Снупи и что гоблин способен идти по следу не хуже дипломированной ищейки, вор не был бы так спокоен.

Сход ночной гильдии как раз и организовали для обсуждения орочьей проблемы. Приезд вожака темного клана был для бандитов неприятной неожиданностью, они и подумать не могли, что какая-то захудалая таверна для орков настолько важна.

Когда Шнырь подошел к старой заброшенной смолокурне, заросшей хмызником, она была полна бандитами, около сотни членов ночной гильдии уже собрались. Головорезы, подпиравшие плечами трухлявую дверь, хорошо знали Заморыша и пропустили сразу.

Шныря вытолкали на центр довольно просторного зала, и сидящий на единственном целом стуле невысокий, но очень толстый человек поощрительно кивнул. Заморыш, захлебываясь и глотая слова, торопливо заговорил, умолчав только о том, что он и оркам рассказал все, что знал.

— А почему тебя отпустили, дружочек? — нежно проворковал толстяк.

— Меня не отпустили, Ласковый Боров, я сбежал, — не моргнув глазом, солгал Шнырь.

— Что скажете, господа хорошие? — обратился главарь к остальным.

— Можа, и сбег, — хмуро буркнул бугай по кличке Крюк, стоящий за спиной атамана. — Орки, оне ж звери, дожрали бы этого чмыря, эти твари никогда не отпустят просто так.

— Крюк, приятель, возьми-ка пяток парней да погуляй по окрестностям, — распорядился Боров. — А ну как у нас гости незваные.

Шестеро бандитов вышли наружу и сноровисто нырнули в окружающие кусты, словно бы растворились там.

— Шнырь, послушай-ка, милый, — обратился Боров к воришке и кивнул на то место на его голове, где сегодня утром еще было ухо, а сейчас красовалась пропитанная кровью грязная тряпка. — А что, если ты навестишь нашу славную стражу, да и расскажешь ей о последнем обеде орков?

— Боров, стражи меня даже слушать не станут, сразу повесят, до судьи не доведут, — заскулил вор. — Третьего дня в подворотне близ рынка купца из столицы причкнули, и стражники почти уверены, что это я.

— Нехорошо, ох нехорошо на порядочных людей так думать, — грустно покачал головой толстяк. — Но это ничего, для блага ночной гильдии и в тюрьме посидеть можно. Главное, чтобы с орками разобрались, нам совсем не нужна головная боль, а эту кашу заварил ты.

— Но я выполнял твой приказ!

— Приказы можно выполнять по-разному, и лучше это делать, дорогой мой, так, чтобы потом не приходилось нам лишний раз собираться. А к стражникам ты, друг, сходи, люблю, когда сыскные псы нашу работу делают.