Мэгги Фьюри - Диаммара

Ориэлла вскинула голову:

— Как ты смеешь говорить такое? Я думала, мы друзья…

— Я-то тебе друг, — отвечала пантера, — а вот ты предпочитаешь страдать, вместо того чтобы подумать о товарищах. Надо разобраться в том, что случилось, и составить план действий, а не тратить время на бесполезные переживания. И знаешь, — добавила она "тихо, — я ведь понимаю, что на самом деле тебя мучает. Это ведь Анвар, верно?

Ориэлла опустилась на колени и, обхватив руками шею огромной кошки, зарылась лицом в мягкую черную шерсть.

— Больше всего меня беспокоит Вульф, но не только он, ты права. Конечно, Анвар. Я тоскую по нему — и ужасно за него боюсь. Если Элизеф с ним что-нибудь сделает…

— У нее ничего не выйдет, — внезапно произнес кто-то третий. Это Д'Арван незаметно подкрался и прислушивался к разговору. Ориэлла посмотрела на него с возмущением.

— Вы что, сговорились ходить за мной по лесу? — обиженно спросила она.

Д'Арван покраснел, но не отвел взгляда.

— Мара подумала, что тебе одиноко, — спокойно сказал он. — И судя по тому, что я услышал — извините, конечно, — она права. — Юный маг сочувственно улыбнулся и протянул Ориэлле руку. — Помнишь, как я пришел к тебе, когда все хотели выжить меня из Академии? Ты спасла меня от Элизеф и Деворшана — и теперь я хочу вернуть долг. Элизеф не из тех, кто упускает удобный случай. Она не убьет Анвара — зато, я думаю, попытается сделать его своей пешкой или, если не выйдет, приманкой.

Ориэлла сжала кулаки.

— В таком случае придется ее разочаровать, — проговорила она. — Д'Арван, ты совершенно прав! Как только стемнеет, проникнем в Академию и выясним…

Внезапно тишину леса разорвал вой сотен труб. Ориэлла услышала, как в ужасе заржали Чайм и Шианнат.

На поляну пала тень: по небу, рассекая копытами воздух, мчались скакуны фаэри.

На мгновение Ориэлле показалось, что она перенеслась в прошлое и заново переживает битву в Долине. Только на этот раз все было гораздо страшнее. Не успела она выхватить меч и вытащить из-за пояса Жезл, как двое фаэри бросились на Д'Арвана, подхватили его и взмыли с ним в небеса. Волшебница стремглав бросилась туда, где осталась Мара и лошади, — но где ей было тягаться с быстроногими скакунами фаэри. Еще издали она увидела Мару, которая с проклятиями пыталась вы рваться из рук воина, уносящего ее в небо на своем коне. Чайм и Шианнат уже были оседланы и опутаны сверкающей сбруей, а на спинах у них горделиво покачивались воины Хеллорина.

Когда пыль улеглась и ветер стих, Ориэлла осталась одна на опустевшей поляне. Она стояла, грозя кулаком бессловесному небу. Потом силы оставили ее, и она упала на землю, закрыв лицо руками. Шиа, обменявшись с Хану встревоженным взглядом, пыталась прочесть ее мысли, но не почувствовала ничего, кроме мертвой пустоты.

Наконец Ориэлла подняла глаза, горящие, как раскаленный металл, и процедила сквозь зубы:

— Им меня не сломить! Пусть они отняли у меня все, что я любила, все равно им меня не сломить. — Она обняла Шиа. — Мы разыщем своих друзей, клянусь! Мы разыщем их, даже если это будет стоить мне жизни!

— У тебя остались мы с Хану, — сказала ей Шиа, — и всякий, кто попытается нас разлучить, скоро поймет, что совершает роковую ошибку! Но что делать дальше? Куда мы направимся?

— Гнаться за фаэри бессмысленно, и, честно говоря, я даже не знаю, с чего начать, — вздохнула Ориэлла. — Как говорил Форрал, решать проблемы следует постепенно. Прежде всего надо поесть и до темноты отдохнуть. Потом отправимся в Академию. Возможно, там мы найдем ответ на некоторые вопросы.

— Вздремни, если хочешь, — предложила Шиа. — А мы с Хану тебя покараулим.

— Мне сейчас кажется, — уныло ответила Ориэлла, — что больше я никогда не смогу заснуть.

Глава 8. ВОР В НОЧИ

Поскольку на этот раз фаэри каким-то чудом миновали город, господин Пендрал не видел необходимости откладывать развлечения — к облегчению Гринца, который намеревался совершить свою самую крупную кражу.

Бесшумно как тень, он прокрался по коридору верхнего этажа и проскользнул мимо охранников, стоящих возле обеих лестниц. В усадьбу господина Пендрала Гринц проник через дымоход, преодолев извилистые печные трубы, и, сняв с лица платок, предохранявший от сажи, протер глаза, в который раз за свою жизнь подумав, что быть маленьким и щуплым чрезвычайно выгодно.

Был ранний вечер — обычно Гринц не работал в эти часы, — но сумерки уже опустились на сады, окружающие усадьбу, и прислуга зажгла факелы и фонари. До Гринца долетали веселые голоса и смех гуляющих, а от запаха жареного мяса у него заурчало в животе. К зданию один за другим подъезжали экипажи и выстраивались полукругом. Из них выходили богато разодетые дамы и кавалеры: сегодня господин Пендрал давал бал для членов купеческой гильдии. На первый этаж Гринц попал без всяких сложностей: хотя охраны было полно, но возле дома сновало столько слуг, камердинеров и кучеров, что Гринц без всякою труда смешался с толпой, сойдя за одного из них. Теперь он, напряженно прислушиваясь, шел по мягкому ковру, заглядывая в каждую комнату. Сам господин Пендрал в данный момент набивал брюхо внизу, но кто-нибудь из прислуги мог обратить внимание на подозрительные следы, выходящие прямо из камина в одной из гостевых спален.

К этому дню Гринц готовился долго и очень серьезно. Подпоив одного из караульных, он выведал у того кое-какие подробности о доме и теперь точно знал, где искать покои самого хозяина. Накануне бала он стащил из прачечной ливрею слуги одного из купцов, и она оправдала возлагаемые на нее надежды. Гринц надеялся, что и на обратном пути на него никто не обратит внимания, тем более что охрана, как правило, следит за теми, кто входит, а до тех, кто выходит, солдатам и дела нет.

У нужной комнаты он остановился, еще раз огляделся и, проворно проскользнув внутрь, захлопнул за собой дверь. На окнах висели плотные шторы, и темнота была хоть глаз выколи, но Гринцу удалось разобрать во тьме очертания рундуков, ночного столика и огромной кровати под балдахином.

Гринц извлек из кармана огарок свечи и быстро его зажег На другом конце комнаты было некое подобие алькова, отделенного толстой портьерой. Караульщик божился, что именно там господин Пендрал прячет свои богатства. Но Гринц не сразу пошел туда. Присев на корточки, он начал двигать свечку из стороны в сторону, пока в тусклом свете не блеснула тонкая медная проволока, натянутая приблизительно в полуфуте от ковра. Ага, вот оно! Гринц радостно ухмыльнулся и подумал, что драгоценные монеты, потраченные на выпивку с молодым охранником в одной из самых лучших таверн города, никак нельзя считать пропащими. Не будь Гринц предупрежден, он наверняка не заметил бы проволоки и поднял бы тревогу.