Алекс Готт - Белый Дозор

— Уважаемый… дорогой… — Марина сбилась, запуталась, не зная, как назвать его. Он тихо покачал головой:

— Просто Велеслав. И мы, конечно, на «ты».

— Велеслав, а ваши имена? Всеведа, Навислав, Яромир, ваше имя, странные имена всех остальных, откуда они?

— Здесь всё просто. Когда человек встает на путь Родной веры, начинает жить другой жизнью, он меняется. Наше имя — это наш путь. Имя из прежней жизни категорически не подходит, ибо у родновера его жизненный путь полностью изменяется, а значит, имя должно меняться вместе с ним. Каждый из членов общины проходит обряд посвящения, во время которого и получает новое имя. Бывает и так, что человек объявляет свое имя на общем сборище и его выбор либо поддерживают, либо нет, или просят объяснить, почему он выбрал то или другое имя, ведь каждое имя в родноверии так или иначе указывает на ту или иную склонность человеческой души. Вот Горюн — понятно, что этот парень не большой весельчак, — шутливо улыбнулся Велеслав. — Как видишь, у нас с этим довольно просто.

— Что такое Шуйный путь? Я поняла, что это путь левой руки, то есть путь зла. Возвращаюсь к своему первому вопросу, вы… кто?

— Шуйный путь для тех, кому тесно в рамках канонов мертвой веры. Вера без размышлений — лишь бессмысленный свод правил и ограничений, клетка для души. Шуйный путь для тех, кто привык мыслить широко и смело, для тех, кто находится в постоянном поиске смысла жизни. Для тех, кто озабочен качеством своей души, я повторяю, именно качеством. Душу должно развивать. Добро кончается там, где перестают действовать его запреты. «Вожделение постыдно», — говорит добро, но вожделение продлевает род, а продление рода — это исполнение долга перед богами. Видишь, как всё легко становится с ног на голову, и наоборот? Что же лучше? — пристально глядя прямо ей в очи, спросил Велеслав. — Наслаждение любовью с любимым и сильным мужчиной, чувство удовлетворенности, сопутствующая этому доброта и терпимость и, как следствие, женское счастье или сознательный уход от жизненных наслаждений и замыкание в клетке, которую ты построила для себя сама?

Марина сделалась мрачной, она вспомнила Алексея, подумала, что он, должно быть, невероятно удивился бы, узнав, что с ней произошло. Она лишь хорошо относилась к нему, готова была выйти за него замуж, но она не любила его, не горела к нему страстью. У нее к нему было спокойное отношение прагматичной молодой москвички. Умен, молод, хорош собой, очень успешен: они были замечательной парой, многие с завистью смотрели им вслед, и Марине это нравилось. Она не знала, что ответить Велеславу. Вместо этого спросила:

— Почему я оказалась среди вас?

— Чтобы выполнить свой долг перед родом, — мгновенно, не раздумывая, ответил Велеслав.

— И поэтому я заболела раком? — Марине стало так горько на душе, что она заплакала, но он быстро осушил ее слезы словом:

— Нет, ты заболела совсем по другой причине. Скажи, ведь у тебя был мужчина, с которым ты была близка?

— Конечно. И почему «был»? Он… он есть! — с вызовом ответила она, но Велеслав только покачал головой.

— Что?! — не поняла Марина. — Что всё это значит?

— Это значит, ты заболела неспроста. Ты была большой эгоисткой и всё время думала только о себе, не так ли?

— Нет.

— Скажи правду.

— Да нет же!

— А если совсем честно?

Марина закрыла глаза, всхлипнула.

— Да. Немного. Но разве думать о себе, заботиться о себе, особенно когда ты круглая сирота, — это неестественно и греховно? Так по-вашему?

— Не стоит так увлекаться, — сурово пояснил Велеслав, — ты шла не своим путем, и тебя вернули на путь, тебе предназначенный. Я ничего не делал для этого, поверь мне. Я лишь самый обычный, заурядный колдун людского роду-племени, который может очень немногое.

— Почему же тогда я очутилась среди вас? Куда мы едем? Почему я стала гораздо лучше себя чувствовать? Почему во мне и впрямь словно поселился кто-то еще, и я чувствую и творю такое, о чем раньше даже и мечтать не могла? Вы все говорили о Черной Богине, об этой вашей Маре, и я понимаю, что она для вас то же, что для христиан Мария, так?

Глаза Велеслава округлились от удивления, смешанного с испугом, но с этим он быстро справился, испуг длился только мгновение.

— Не вполне так, вернее, вовсе не так. Как ты можешь сравнивать изначальную Богиню и земную женщину?..

— Она Мать Бога, — перебила его Марина, — пожалуйста, не говори ничего плохого о ней.

Он поднял руки вверх.

— И в мыслях не имел. С чего ты взяла? Я не фанатик, с пеной у рта готовый оскорблять ту, что страдала, видя, как мучается на кресте ее сын. Но пойми: Иисус, Мария — они для нас лишь люди, — он пожал плечами, — хотя, конечно, одни из самых лучших, когда либо живших на Земле. Это к началу разговора, когда ты предположила, что мы сатанисты. Пойми, ни один сатанист никогда не сказал бы такого про Иисуса и Марию, как то, что сказал я.

— Благодарю тебя, я услышала нечто очень важное. И вот что странно, я чувствую себя прекрасно, ничего не болит… Мара относится к моим вопросам совершенно нормально!

— Это потому, что она хочет, чтобы ты про многое узнала, — пояснил Велеслав, у которого, похоже, на всё и всегда имелся полный, исчерпывающий ответ.

— Вы ей поклоняетесь. Почему? — продолжала спрашивать Марина.

— Мара ненавидит в людях их эгоизм и тяжко за него карает. Ее боятся так же, как боятся холодную зиму, тоску, потерю… У нее так много имен, но для нас она мать и само создание. Век людского эгоизма заканчивается. Нынешний мир падет. Таково предание и основная тайна Шуйного пути, то, чем всё закончится, и это время уже совсем близко…

— Рогнарек?

— Ты хорошо образована, теперь я понимаю, почему Мара выбрала именно тебя, — одобрительно кивнул Велеслав. Про Рогнарек, или Апокалипсис, многое предсказано. Предсказано также, что Мара придет к людям, ей верным, через плоть обычной женщины, мера эгоизма которой не позволяет забрать ее в Навь или отправить в Правь, то есть ни в ад, ни в рай, покуда она не выполнит свой долг. Как видишь, в тебе поровну тьмы и света, вот и случилось с тобой то, что случилось. Войти же Мара должна через врата души этой женщины в момент, когда их отворит ярость, и стать с той женщиной единой плотью ради смерти человека, против которого ярость той женщины направлена будет. После же Мара в ней приведет ту женщину и тех, кто вокруг нее, в заповедный край, что устоит, словно камень холодный посреди огня. Как видишь, всё сходится. Поэтому ты среди нас, — повторил он. — Ведь, как я понимаю, выбор у тебя был лишь один — свести счеты с жизнью, так что не отказывайся от предоставленной тебе возможности: ни много ни мало — сыграть роль в жизни целого мира. Представь себе, что ты мать, носящая под сердцем дитя.