Елена Бычкова - Лучезарный

Атэр почувствовал, как перехватило дыхание и заколотилось сердце. Выпить все было невозможно. Он понял, что сейчас захлебнется, однако не отрывался от издыхающей твари. Ждал до тех пор, пока ее сородич не приблизился…

Вырываясь из Нга-схи, мощный поток убийственной энергии хлынул на жеребца нелунга. Эллану казалось, словно сквозь его вены течет кипящее масло, но он терпел, сжав зубы. Хищный «конь» захрипел, мотая головой. Рухнул на колени. Всадник свалился с его спины, упал на землю и остался лежать неподвижно.

Атэр перевел дыхание. Поднял руку вытереть лицо, и увидел что вся она в черной липкой жиже. На секунду ему показалось, будто это его кровь, но он с ужасом отбросил эту мысль. Он — не демон, и кровь у него красная.

Эллан огляделся. Его лошадь с разорванной шеей была мертва. Рядом растянулась безжизненная Нга-схи. Подняв с земли тэм, он подошел к демонической кобыле. Та, лежала на боку без единой раны на теле, чуть шевелила когтистыми лапами и постанывала. Дернулась, увидев подошедшего человека, зашипела, оскалила зубы, и сдохла.

— Значит, у них, и правда, одна душа на двоих, — пробормотал Атэр и направился ко второму поверженному врагу.

Здесь все было наоборот. Жеребец валялся без движения, а его хозяин еще шевелился. Лицо и тело нелунга оказались покрыты спекшейся коркой сплошных ожогов. Вместо глаз были две выжженные дыры. Дыхание вырывалось с хрипом. Держа тэм наготове, Атэр шагнул ближе. Нелунг услышал, дернулся, зашарил черной от крови рукой по земле, но эллан ногой оттолкнул его оружие подальше.

— Я слышу… шум крыльев, — просипел умирающий. — Мой кер приближается.

— Предсмертная речь? — со злостью спросил эллан. — Сейчас заплачу от умиления. Я убил тебя! Я тебя убил, мразь! Расскажи своему керу, что тебя и твою подружку уничтожил смертный!

Он размахнулся, с наслаждением вонзил тэм в грудь нелунга, налег всем весом, вгоняя оружие глубже. Демон захрипел, схватился за древко и прошептал:

— Ты… умрешь тоже… скоро.

Когтистая лапа разжалась и упала на грудь.

Атэр выпрямился, шатаясь отошел. Сел на почерневшую, мертвую траву и понял, что уже не поднимется.

Он так и сидел, тупо глядя прямо перед собой, когда послышался топот конских копыт и зычный голос Гая:

— Атэр!!..Атэр, ты жив?!.. Ранен!..Ты смог уничтожить их? Обоих?!

Преторианец спрыгнул с коня и принялся тормошить эллана, повторяя эти раздражающие победителя вопросы.

— Гратх, я очень устал. Дай мне посидеть.

— На, выпей. Станет легче.

К губам эллана прижалось горлышко бутыли, и ему пришлось через силу сделать глоток. Горькое пойло обожгло горло, вспыхнуло в желудке огнем, из глаз хлынули слезы. Проморгавшись и откашлявшись, Атэр оттолкнул руку Гая.

— Хватит… спасибо.

Преторианец снова оглянулся на мертвых нелунгов.

— Ты убил их сам?

— Нет. Они передрались, решая, кому достанусь я, а кому — моя лошадь. А потом госпожа Нга-схи воткнула себе в глаз мой меч. Наверное, от огорчения, что я выпал на долю ее дружку. А тот случайно поджарил сам себя. Вот, досада, правда?

— Дурацкая шутка, — усмехнулся Гай.

— Дурацкий вопрос. — Парировал Атэр. — Их тела надо сжечь, чтобы не осталось следов.

— Не только их, — мрачно сказал преторианец.

— Кто? — спросил эллан коротко.

Гратх отрицательно покачал головой:

— Сам увидишь.

— Арэлл… жива?

— Да.

Это было самое главное. С трудом выдернув меч из черепа нелунга, Атэр с сожалением посмотрел на тэмы, однако подбирать их не стал. Ни к чему рисковать, привлекая к себе внимание. Листовидные нитские клинки всегда были редкостью.

Забравшись за спину Гая на его гнедого жеребца, эллан швырнул на трупы несколько огненных шаров, и тела тут же вспыхнули ровным синим пламенем…

Доехав до места, где на беглецов наткнулся патруль, Атэр спрыгнул на землю первым, лихорадочно осматривая группу друзей.

Из Рэйма выехало восемь.

Арэлл вытирала меч пучком травы.

Октавий перевязывал плечо Юлию, который морщился от боли.

Гермия стояла, держа в поводу двух жеребцов, принадлежавших гвардейцам, и негромко всхлипывала.

Критобул потихоньку говорил что-то мешку на груди.

Гай хмурился, спустившись с коня.

А на земле, неподалеку от четверых убитых патрульных, лежал Марк, и песок вокруг него был бурым.

Атэр медленно подошел к рэймлянину. Лезвие меча вошло в грудь между пластинами лорики, точно в сердце. Он, наверное, умер сразу. Хотя, говорят, иногда люди еще несколько минут живут с такими страшными ранами, успевая совершить невероятные подвиги. Убивают богов или душат гидр голыми руками. Но вряд ли Марк был способен на такое. Вот лурия Поппия, его тетка, расстроится. Она очень любила племянника.

— Как это произошло? — спросил эллан, и сам не узнал своего голоса.

Гермия завсхлипывала громче, все остальные молчали, и, наконец, Гай медленно заговорил:

— Он был ближе всех, когда…

Но Атэр не стал его слушать. Бешеная злость и отчаяние наполнили голову звенящим туманом.

— Придурки! Какие же вы придурки!! Я увел от вас демонов! Я! Увел! Демонов! Осталось четверо солдат! Четверо людей на вас шестерых!

— Среди них оказалось двое мастеров меча. Мы еле справились с ними, — устало ответил Гай, опускаясь на песок.

Только теперь Атэр заметил, что его лорика тоже пропитана кровью. Значит, и его зацепил один из «мастеров». Но сейчас эллану было плевать на это.

— К тому же с нами две женщины. Я должен был защищать их… — закончил Гратх.

— Арэлл отлично умеет защищаться сама!.. Их было всего четверо. Смертных, не обладающих магией. Слабых, вооруженных только мечами!

— Слабых! Ну-ну! — негромко хмыкнул в стороне Критобул и, понятное дело, принялся жаловаться пеплу покойного. — Слыхал, Аристид? Слабых! Видал бы он таких слабых…

Но Атэр не обратил внимания на очередной абсурд. От бессилия у него свело челюсть и выступили злые слезы. Он стоял над Марком, сжимал кулаки и боролся с желанием размахнуться и пнуть мертвое тело.

— Как ты мог умереть?! Зачем полез на меч?!!

— Он защищал меня, — невнятно прорыдала в гриву лошади Гермия. — Он х-хотел меня защитить. Это я в-виновата! Это из-за меня-а!

Ее причитания перекрыл чистый, звучный голос Арэлл:

— Прекратите!

Элланка вогнала меч в ножны, подошла к взбешенному Атэру. Крепко взяла его за плечо.

— Ты ничего не изменишь. Криком и обвинениями его не воскресить. Он не виноват, и не виноват никто из нас. Мы не стремимся к смерти. Все хотят жить и ценят жизнь не меньше тебя.