Ева Никольская - Тайна подземелий

Норд замолчал, и какое-то время мы сидели в тишине, не глядя друг на друга. Потом я, не выдержав, осторожно уточнила:

— Так это из-за Велисы ты ненавидишь теперь женщин, да?

— Да что ты все заладила: ненавижу-ненавижу? — немного раздраженно переспросил он, повернувшись ко мне. — Просто… не верю я в любовь юных красоток к нордам. Прости. В финансовый интерес амант — да. В бескорыстные чувства — увы. И не смотри на меня так, я не для того тебе это рассказывал, чтобы пробить на жалость! — нахмурился собеседник. — У меня давно уже сердце зажило. И за Велису с братом я рад, счастья им. Но когда вижу, как очаровательная лэфа якобы влюбляется в меченного… — он скривился, не договорив.

— Начинаешь подозревать ее во лжи, — закончила вместо него я.

— Именно, мышка. Понятливая ты моя, — одобрительно щелкнул меня по носу Керр.

— Мутирую, — пошутила я. — Совершенствуюсь в смысле… интеллектуально. В супер умную и понимающую мышь. Не сильно загнула?

— Нет, — улыбнулся брюнет, постепенно расслабляясь. — Для иномирной мышки самое то.

— Так, значит, все твои выходки были направлены на то, чтобы проверить чувства нордовских невест?

— Наверное, да. Хотя в твоем случае, я действительно хотел сделать тебя своей амантой.

— Потому что понравилась или потому что дочь Брэда?

— И потому что понравилась, и потому что дочь козла-Брэда, и еще потому, что к тебе неровно дышал Йен, — вздохнув, признался Керр.

— Ну, а он-то тебе что сделал? — не сумев скрыть возмущения, воскликнула я.

— Мне? — мужчина задумался. — Мне ничего, — наконец, сказал он. — Я им искренне восхищаюсь. И не надо делать такое недоверчивое лицо, Иллера. Это правда. Знаешь, какой он? — хотелось сказать "знаю", но я смолчала, не желая перебивать разговорившегося собеседника. — Он удивительный! Самый терпеливый, самый спокойный и самый важный норд в нашей общине. А знаешь, почему? — я пожала плечами, вопросительно глядя на него. — Потому что именно он встречает ребят, потерявших все: семью, дом, мечты о будущем… Они ведь просто дети, которые еще вчера бегали по двору, проказничали, учились, играли с животными и донимали соседских девчонок, а сегодня вдруг стали изгоями, уродами, отверженными — теми, кому плюют вслед и кого боятся. Просто дети! Видела бы ты глаза этих мальчиш-ш-шек, — сжав пальцы в кулаки, прошипел Керр-сай. — Ненавижу, когда привозят новеньких! — выдохнул сквозь зубы он. — А Йен их встречает, отводит в комнату для новичков, и начинает учить. Не только защищаться, драться и охотиться, но еще и уважать себя, других… прощать обиды и жить дальше. Он каким-то невероятным образом находит подход к каждому, помогая пережить боль потерь и начать радоваться той жизни, которая у него есть и будет. И при этом ри никогда не скатывается до роли банальной няньки или жестокого надзирателя. Он учитель с большой буквы. Таких единицы. Думаешь, просто так его все уважают в Стортхэме, а Грэм, то и дело, с ним советуется? Твой таман очень ценен для нашего общества и… совершенно разрушителен для самого себя. Когда я только познакомился с ним, Йен, как и любого новенького, взял меня под свое крыло. А ведь он старше всего-то на шесть лет. Мы могли бы стать хорошими друзьями, но…

— Что "но"? — осторожно спросила я, когда собеседник замолчал.

— А ничего! — как-то грустно усмехнулся сай. — Меня бесит его излишняя порядочность, доброта и чрезмерное чувство ответственности, его — мои порой скользкие методы, с помощью которых я добиваюсь поставленных целей. Мы оба сделаем все для благополучия Стортхэма. Правда, подход у нас разный. Впрочем, Грэма обе наши крайности как раз и устраивают. Я — черное, Йен — белое… единство противоположностей, — хохотнул он.

— И поэтому ты пытаешься увести у Йен-ри амант? — хотелось добавить "из вредности" или "из зависти", но я сдержалась.

— Не поэтому, — перестав улыбаться, сказал норд. — Просто рыжий идиот совершенно не разбирается в бабах. Это ж надо было связаться с Агирой! — мужчина картинно закатил глаза и тяжело вздохнул. — Она ведь изводила его полтора года. Ходила по рукам, прыгала из постели в постель, а потом неизменно возвращалась к нему рассказывать сказки о великой любви. Смазливая дрянь! — он стукнул кулаком по каменному полу. — Утверждала, что кроме него, ей никто не нужен… Естественно, не нужен! Потому что кроме этого бесхребетного мямли ее выходки никто бы терпеть не стал. Не настолько мы, меченные, обделены женским вниманием, чтобы сносить подобные издевательства. А он все спускал ей… придурок!

— Может, потому что любил? — предположила я, в тайне надеясь услышать обратное.

— Может, — не стал спорить Керр, а у меня неприятно екнуло сердце. — Хотя, скорее всего, просто жалел. У него же профессиональная привычка — входить в чужое положение. Выслушивать, вникать… понимать. Болван! Одно дело ученики, которым действительно нужна его помощь и поддержка. Другое — зарвавшаяся шлюха, использующая его в своих интересах.

— Что же ты с ней спал тогда, раз Агира такая стерва? — язвительно спросила я. Как-то вдруг обидно стало за тамана, о котором столь нелестно отозвался его соратник.

— А потому и спал, что стерва. Отчего не поиметь ту, которая сама напрашивается? Я б ее и амантой сделал, если б получилось переманить. А потом выгнал бы взашей из Стортхэма, выплатив жалкую неустойку, потому что некоторые особо порядочные это сделать никак не могли, хоть и пытались. Но Агира не дура, она прекрасно понимала, чем ей грозит любая смена тамана, — криво усмехнулся Керр-сай и замолчал, вероятно, погрузившись в воспоминания об ангельски-прекрасной блондинке с "гнилой" душой.

— Дура, — вздохнув, пробормотала я. — Была б не дурой, не умерла бы так глупо, — и совсем тихо добавила: — А Йен бы не мучился чувством вины за ее смерть.

— Ха! Лера-Иллера, — рассмеялся норд, — ничего-то ты из моих слов не поняла. Дело не в Агире и в ее гибели. Дело в твоем драгоценном тамане, который все равно найдет из-за чего бы (или из-за кого) ему помучиться. Знаешь, все хорошо в меру. Но у Йена с совестью явный перебор. Иногда очень хочется вытряхнуть его из выбранного шаблона поведения. Рыжий в ярости — это так забавно. Сразу видно, что он тоже живой лэф, а не ходячая скала спокойствия.

— То есть, используя меня, ты пытался вывести его?

— И это тоже. Да и ты, мышка, масла в огонь подлила.

— Чем это? — я нахмурилась.

— Тем, что выбрала его, а не меня. Я, видишь ли, совсем не люблю проигрывать. Тем более Йену.

— Соперничество, которое ты сам себе придумал, — озвучила я то, о чем мне говорили в Стортхэме.