Александр Рудазов - Тайна похищенной башни

— Что-то еще? — спросил тот.

— Я хочу получить деньги за работу, — без обиняков заявил Двухголовый. — Я голоден. Я помогу вам, а вы дадите мне денег.

— Серега, скажи, что он получит десять золотых бусин, если все сделает нормально, — взмахнул пухлым пальцем Колобков. — Кинет меня — ни хрена не получит.

Чертанов добросовестно перевел. Двухголовый уставился на моцарены в ладони Колобкова. Горловые мешки раздулись и тут же снова опали. Пальцы с крохотными коготками переплелись, легонько постукивая друг о друга. Головы повернулись друг к другу и тихонько фыркнули, выпуская пар из ноздрей.

Может показаться, что сейчас Двухголовый ведет спор с самим собой. Но это не так. Несмотря на наличие двух голов, сознание у него всего одно. Просто два мозга соединены канатиком из переплетенных нервов и выполняют примерно те же функции, что левое и правое полушарие у человека. Лишенный одной из голов, Двухголовый не умрет, но превратится в слюнявого идиота.

А поскольку расположены мозги на ощутимом удалении друг от друга, думают Двухголовые несколько медленнее людей. Зато у них есть другое преимущество — они способны одновременно обрабатывать две разных мысли.

— Я согласен, — произнес Двухголовый, чвакая горловыми прорезями. — Сейчас я пойду и передам слуге того человека, что вы хотите с ним говорить. Мне передать что-нибудь еще?

— Передай, что мы хорошо забашляем, если этот кекс даст наводку на Тур Ганикта, — заявил Колобков. — Только лишнего языком не трепи.

Двухголовый колыхнул гибкими шеями и быстро-быстро побежал к выходу из порта. Если в неподвижном положении он стоял прямо, опираясь на хвост, то в движении — сильно наклонился вперед, вытянув хвост параллельно земле.

Может показаться, что Двухголовые всегда очень торопятся — никогда не ходят, только бегают. Но это оттого, что они просто не умеют двигаться шагом. Если скорость падает ниже критической точки, Двухголовый теряет равновесие.

— Петрович, геть за ним, — тихо скомандовал здоровенному беркуту Колобков. — Тихохонько проведи воздушную разведку — глянь, чего и как. Если чего нехорошее углядишь — предупреди нас. Если потенциальный барабан смыться надумает — проследи, куда намылится. Потом доложишь.

— Установку принял, Иваныч, — хрипло ответил судовой механик. — Но ты это…

— С меня бутылка, не сомневайся.

— Тогда я пошел.

Угрюмченко взмахнул огромными крыльями, медленно поднимаясь в воздух. Орлиный взор живо углядел в толпе Двухголового с облупившейся чешуей. Не теряя зря времени, механик устремился в небеса.

— Из-за ооооострова на стрееееежень, на простооооор речной волныыыы выплывааают расписные Стеньки Раааааазина челны!.. Гюнтер, подпевай!

— На перет!.. нем Стенка Расин опняфшиииииис ситит с кнашной!.. — присоединился хриплый фальцет.

Почему-то при пении русских песен акцент Грюнлау заметно усиливается. Вероятно, из-за алкоголя. На трезвую голову Грюнлау русских песен обычно не поет. Да и вообще никаких не поет, если уж на то пошло. Но приняв на грудь несколько кружек доброго немецкого пива или, как сейчас, бутылочку кашинга…

Зелье Двухголовых оказалось коварным. Поначалу льется в глотку, как сладкий лимонад. Кажется, что можешь пить и пить, сколько в брюхо влезет. Но уже на третьей рюмке в голове становится удивительно легко, мысли путаются, а ноги не слушаются. Верой и правдой продолжает служить только язык.

Вот и Колобков с Грюнлау, распив одну-единственную бутылку, уселись на песочке в обнимку и принялись горланить старую песню. Время от времени Грюнлау пускал скупую мужскую слезу — жалко бедную персиянку. Он даже начал объяснять Колобкову, как нехорошо поступил этот русский викинг Степан.

Правда, объяснял он по-немецки, поэтому Колобков ничего не понял.

Неподалеку от причалов Порт-Вариуса обнаружился превосходный песчаный пляж. Мелко, вода теплая, прозрачная. Туда-сюда снуют разноцветные тропические рыбки. Великолепнейшее место для купания — и ни одного человека. Местные жители не имеют привычки отдыхать на пляже. Если плавают — то только по необходимости, а не ради удовольствия.

Именно здесь Колобков и решил устроиться на отдых с пивом и шашлыками. Вместо пива — сладковатый напиток Двухголовых, а шашлыки — из ящериного мяса… но в остальном все так же, как дома.

— Надо было акваланги прихватить, — задумчиво произнес Колобков, доставая из переносного холодильника бутылку кашинга. — Ну что, Гюнтер, еще по одной?

— Das Gleiche bitte noch einmal… — невнятно пробормотал захмелевший немец, протягивая стакан.

Бутылки разбирали быстро. Зинаида Михайловна почти не пригубила, предпочитая лежать на песочке, потягивая лимонад. Зато Фабьев с Чертановым отдали должное новому напитку. Что же до Стефании, то она успела опустошить уже четыре бутылки.

Гена с Валерой участвовать в пикнике отказались. Служебный долг превыше всего. Валера сейчас стережет оставленную у причала «Чайку», а Гена высится невозмутимой башней рядом с шефом. Охраняет покой отдыхающих.

Зато Колобковы-младшие отрываются по полной. Вадик с Гешкой бултыхаются в воде, словно пара шумных тюленей. Света нашла в запасах Угрюмченко удочку и устроилась на рыбную ловлю. А Оля купает Рикардо — гигантский хомяк улегся на мелководье и довольно похрюкивает, как бегемот. Хозяйка вооружилась щеткой на длинной ручке и старательно чистит ручного зверя.

Не хватает только пассажира-безбилетника. Лайан Кграшан бесследно испарился, едва только «Чайка» встала на якорь. Впрочем, все уже привыкли, что хумах всегда неожиданно исчезает. А потом так же неожиданно появляется.

Зато мудрецы явились на пляж в полном составе. И даже решили искупаться. Каспар залез в воду прямо в одежде, да там и заснул. Бальтазар, напротив, уселся на песке и принялся сверлить воду параноидальным взглядом.

— Она ядовитая, — пробормотал старик. — Она наверняка ядовитая. Ее наверняка отравили мои враги. У меня очень много врагов. Я их пока еще не всех убил.

А вот Мельхиор плещется с веселым визгом, размахивая над головой… Зинаида Михайловна приподнялась на локте, всматриваясь в то, чем он размахивает, и возмущенно завопила:

— Он снял трусы! Этот старый негр опять снял трусы! Петя, сделай что-нибудь, здесь же дети!

— А-а?.. — недоуменно моргнул Колобков, старательно работая руками.

Опустошив еще бутылку, он принялся лепить замок из мокрого песка. Все-таки директор строительной конторы. Возвел стены, несколько башен, нарисовал прутиком двери и окна. Получилось настоящее произведение искусства.

Бормоча что-то по-немецки, к приятелю присоединился Грюнлау. А близнецы, вылезшие наконец из воды, начали строить по соседству другой замок. Им взялась помогать старшая сестра — рыбы она так и не поймала.