Татьяна Патрикова - Тонкости эльфийской социологии

– Ир, прикрой нас! – рыкнул я в сторону секретаря, прижимая к себе мелко дрожащего звереныша.

И в одно мгновение на нас с ним опустилось уже знакомое мне маскировочное поле. За что уважаю и люблю Ира, так это за умение вовремя сориентироваться и правильно отреагировать. Но о моих нежных чувствах к мерцающему как-нибудь потом.

Отстранить от себя волчонка оказалось непростой задачей. Он отчаянно цеплялся за мои джинсы когтями и вжимал длинную мордочку в живот. Как-то не вовремя вспомнилось про зубы, которыми он мог вгрызться по самое не балуйся, и еще не факт, что местный главный лекарь Гвидион сумел бы меня после такого заштопать. Но я отмел от себя эти мысли и вместе с волчонком на руках развернулся так, чтобы видеть поле. Я хотел убедиться, что Алому, хоть он и получил травму, уже помогают и кто-то открыл портал, чтобы отправить его в лекарское крыло главного корпуса. А оказалось все совсем не так, как мне представлялось. Прямо в центре поля плечом к плечу и лицами к зрителям стояли темные и светлые, образовывая замкнутый круг и не давая рассмотреть, что же там происходит за их спинами. Вопрос вырвался непроизвольно.

– Что это они делают?

И, среагировав на него, волчонок попытался обернуться, но это у него не очень получилось. С перепугу я слишком сильно его к себе прижал, но он завозился и я, сориентировавшись, слегка ослабил хватку. Звереныш смог тоже увидеть поле, когда на мой вопрос ответил стоящий рядом с нами Ир.

– Иля снова скомандовала сомкнуть ряды, они там с Ингой над Алым вдвоем колдуют.

– Насколько колдуют? – настороженно уточнил я.

– Судя по зареву…

– Чему?

Мерцающий пренебрежительно хмыкнул и отмахнулся.

– Ты все равно не увидишь, – отрезал он и продолжил. – Так вот, думаю, к лекарям его вести не придется.

– Хочешь сказать, что наши владычицы какой-то своей тайной магией сами его исцелят?

– У меня есть темное мерцание, забыл?

И вот тут подал голос наш хвостатый нарушитель.

– Мерцание? – тонким голосочком с едва заметными рыкающими нотками выдохнул волчонок, причем мне, как человеку воспитанному в мире без магии и прочих иномирных прикрас, слышать живой человеческий голос от волка было более чем странно.

Ир обернулся на нас, как-то странно посмотрел на него. Потом перевел взгляд на меня.

– Зачем ты сказал прикрыть нас? И долго еще собираешься тут отсиживаться? А то Карл уже минуты две как настойчиво к нам стучится. Да и не только он.

– А кто еще?

– Да все, кому не лень, – Ир улыбнулся. – Даже Лучистый, не говоря уже про командоров.

Я задумался, но не надолго. Волчонок у меня на руках окончательно приуныл и даже, если я правильно идентифицировал издаваемые им звуки, хныкать начал.

– Командоров не надо, – решил я, – они одним своим видом ребенка еще больше запугают, а Карла давай и… – я запнулся, так как все еще был не уверен, и все же решил рискнуть. – Карамельку тоже.

– Кого? – Ир вытаращил на меня изумленные глаза.

– Ну, он же Камарель, ты сам сказал, вот я и подумал…

– Карамель – это такая сладость, которую сосать нужно? – прищурившись, уточнил у меня Ир. Судя по всему, он поднял в памяти те сведения о моем мире, которые когда-то почерпнул из моего переводчика.

– Ага, – ответил ему я и, поддавшись порыву, потрепал волчонка у меня на коленях по мохнатой холке. Добавил, объясняя, – Он ведь смазливый, у нас про таких говорят 'сладенький мальчик', вот я и подумал… – и запнулся, когда волчонок извернулся и по-щенячьи в ладонь меня лизнул.

Не получалось у меня к этому нечастному зверенышу ненависть испытывать, да и злиться на него было просто невозможно. Хоть и надо бы. И все же я воспринимал его, как ребенка, который в какой-то момент просто не рассчитал силы. Как оказалось, в этих своих выводах я был не так уж далек от истины.

К нам тут же подошли Карамель и Карл, Ир их пропустил. И не дав ни одному из них и слова сказать, я первым делом огорошил ректора своей догадкой.

– Карл, а почему мне кажется, что столь юных студентов у вас быть не должно? – и указал на волчонка.

Тот снова попытался спрятать мордочку в области моего живота, но я, перехватившись поудобнее, заставил его повернуться к ректору, склонился к стоящему торчком уху и прошептал:

– Обращайся. Дай нам на тебя посмотреть.

Но, разумеется, с первого раза он не послушался.

– Вы меня теперь отчислите, да? – преданно заглядывая снизу вверх в глаза Карла, спросил малыш, задыхаясь от ужаса.

– Ты на самом деле слишком юн, чтобы у нас учиться, – заметил Карл больше для меня, чем для оборотня, который и без того это знал. – Как ты сумел тут очутиться?

– И отучиться почти полгода, я прав? – встрял я, обращаясь к малышу.

– Уму не постижимо! – подал голос Лучистый. Конечно же, он был возмущен. – Как ребенок…

– И брата тоже? – чуть не плача, уточнил волчонок.

Ректор вопросительно посмотрел на него.

Пришлось снова вмешиваться мне. Я не сильно встряхнул звереныша и потребовал уже с нажимом.

– Обращайся.

И оборотень подчинился. Через мгновение к моей груди прижимался дрожащий всклокоченный мальчишка лет тринадцати на вид, но, помня о том, какие у них тут сроки жизни, конечно же, чисто номинально, он был старше, но вряд ли это сильно меняло дело. Да когда я его в первый раз увидел, он выглядел лет так на пять-семь старше. Магия, чтоб её!

На лице Карла мелькнул проблеск жалости, но ректор быстро справился с собой. А вот Карамелька в первый момент посмотрел на малыша со странной смесью напускной брезгливости и узнавания. Интересно, кого это эльф узнал в нем. И, разумеется, первой пришедшей мне на ум мыслью было – себя. Вот тебе раз. А ведь Лучистый на самом деле для декана выглядит довольно юно. Даже Мика, невзирая на всю её подчеркнутую изысканность, смотрится старше. Так-так.

– Как тебя зовут? – погладив мальчишку по волосам, оказавшимся куда мягче жесткой волчьей шерсти, спросил я.

– Тихимир Шутц, – пробормотал тот, уткнувшись лицом мне в плечо.

– А брата?

– Ваникир.

– Ты из-за него пошел учиться раньше времени? – навскидку предположил я.

И тут маленького оборотня прорвало. Он разревелся, по-детски откровенно и истерично. И заговорил, перемежая слова всхлипами, глотая окончания фраз и снова мелко дрожа у меня в руках:

– У меня только брат… Только он один… А он так хотел учиться… И мы решили, что если сумеем заработать стипендию – и он, и я, то не станем отказываться… То сможем осуществить его мечту… А я… Я сначала не хотел учиться, но ради брата… Ради него я… Не знаю, Ваникир говорит, что я талантливый, талантливей его, но на самом деле я… У меня все так легко получается, потому что… Потому что, когда меня кто-нибудь из учителей спрашивает, мне так страшно становится, что нас могут раскрыть, и все как-то само собой получается…