Сергей Лукьяненко - Сумеречный дозор

— Твоя и наша честность — разные вещи, — обронил Эдгар. — Витезслав, пойдем…

Вампир кивнул. Поставил недопитую чашку.

— Благодарю за кофе, Светлый. Возвращаю тебе приглашение войти.

И оба инквизитора покинули мою квартиру. Остался лишь молчаливый Костя, сидевший на подоконнике и допивавший кофе.

— Моралисты, — зло сказал я. — Или ты тоже считаешь, что они правы?

Костя улыбнулся:

— Нет, почему же? Так им и надо. Давно следовало сбить с Инквизиции спесь… мне лишь жалко, что это сделал Гесер, а не Завулон.

— Гесер ничего не делал, — резко возразил я. — Он же поклялся, ты слышал?

Костя пожал плечами:

— Не представляю, как он все устроил. Но это его интрига. Не зря Завулон решил обождать. Хитер, хитер старый лис… знаешь, что меня удивляет?

— Ну? — настороженно спросил я. Поддержка Кости как-то не вдохновляла.

— Какая вообще между нами разница? Мы интригуем, перетаскивая нужных нам людишек на свою сторону. И вы точно так же. Захотелось Гесеру сделать сына Светлым — он и сделал. Молодец! Никаких претензий у меня нет.

Костя улыбался.

— Как ты думаешь, кто был прав во второй мировой войне? — спросил я.

— Это ты к чему? — теперь напрягся Костя, не без оснований ожидая подвоха.

— А ты ответь.

— Наши были правы, — патриотично сказал Костя. — Между прочим, некоторые вампиры и оборотни воевали! Двое даже получили Звезду Героя!

— А почему правы именно наши? Сталин ведь тоже не прочь был проглотить Европу. И мирные города мы бомбили, и музеи грабили, и дезертиров расстреливали…

— Да потому что они наши! Потому и правы!

— Так вот, сейчас правы наши. А наши — Светлые.

— То есть ты так чувствуешь, — уточнил Костя. — И возражений поэтому не приемлешь?

Я кивнул.

— Ха… — презрительно сказал Костя. — Ну хоть один разумный довод роди!

— Мы кровь не пьем, — сказал я. Костя поставил чашку на пол. Встал:

— Благодарю за гостеприимство. Возвращаю тебе твое приглашение войти.

И я остался один — в большой пустой квартире, наедине с недопитыми чашками, открытой микроволновкой и остывающей водичкой в чайнике…

Зачем я ее в микроволновке грел? Один-единственный пасс — и вода бы вскипела прямо в чашках.

Я достал телефон, набрал номер Светланы. Телефон не отвечал. Наверное, пошла с Надюшкой гулять, а трубку опять забыла в комнате…

На душе у меня вовсе не было так легко, как я пытался показать.

Чем же мы все-таки лучше? Интригуя, сражаясь, обманывая? Мне нужен этот ответ, в очередной раз нужен. И не от умницы Гесера, привыкшего плести кружева из слов. И не от себя самого — себе я уже не верю. Мне нужен ответ от человека, которому я доверяю.

А еще я должен понять, как Гесер обманул Инквизицию.

Потому что если он поклялся Светом — и соврал…

Тогда за что я сражаюсь?

— Будь оно все… — начал я и осекся. Не проклинать — этому учат в первые же дни после инициации. А вот — почти сорвался…

Будь оно все. Просто будь.

И тут в дверь позвонили — словно угадали, что мне сейчас ни к чему оставаться одному.

— Да! — крикнул я через всю комнату, вспомнив, что дверь не запирал.

Дверь приоткрылась, просунулась голова Ласа. Мой сосед огляделся, спросил:

— Ничего, не помешал?

— Нормально, входи.

Лас вдвинулся в комнату, огляделся. Сказал:

— Не, у тебя ничего так… только унитаз надо поставить… Можно еще разок помыться? Сейчас или вечером… мне понравилось.

Я сунул руку в карман, нащупал связку ключей. Представил себе, как ключи разбухают, расщепляются… И бросил Ласу свеженький комплект.

— Лови!

— Зачем? — разглядывая ключи, заинтересовался Лас.

— Мне надо будет уехать. Пользуйся пока.

— Ну вот, только нормальный человек поселился… — огорчился Лас. — Обидно. Скоро уезжаешь?

— Сейчас, — сказал я. Мне вдруг стало ясно, как я хочу увидеть Светку и Надю. — Может, еще вернусь.

— А может, и нет?

Я кивнул.

— Обидно, — повторил Лас, приближаясь. — Я тут у тебя мини-дисковик видел… держи.

Я взял маленький диск.

— «Боевые протезы», — объяснил Лас. — Мой альбом. Только при женщинах и детях не включай!

— Не стану. — Я повертел диск в руках. — Спасибо.

— У тебя проблемы? — спросил Лас. — Извини, если не в свои дела лезу, но вид какой-то больно унылый…

— Да нет, ничего, — встряхнулся я. — По дочке соскучился. Поеду сейчас… жена с ней на даче, а у меня тут работа…

— Святое дело, — одобрил Лас. — Нельзя ребенка обделять вниманием. Хотя если мать с ней — это главное.

Я посмотрел на Ласа.

— Мать все-таки главное для ребенка, — с видом Выготского, Пиаже или иного мэтра детской психологии изрек Лас. — Биологически так обусловлено. Мы, самцы, все-таки в первую очередь заботимся о самке. А самка — о детеныше.

В квартиру Тимура Борисовича меня впустили без споров. Охранники выглядели вполне нормально и вряд ли имели хоть малейшее представление о недавних событиях.

Гесер со своим вновь обретенным сыном пили чай в кабинете. Большом, хотелось даже сказать «обстоятельном» кабинете, с массивным письменным столом, с кучей всяких забавных безделушек на полках старинных шкафов. Удивительно, как сходятся их вкусы. Кабинет Тимура Борисовича удивительно походил на рабочее место его отца.

— Проходи, молодой человек, — улыбнулся мне Тимур Борисович. — Видишь, все устроилось.

Он покосился на Гесера, добавил:

— Молодой еще, горячий…

— Это точно, — кивнул Гесер. — Что случилось, Антон?

— Надо поговорить, — сказал я. — Наедине.

Гесер вздохнул, посмотрел на сына. Тот встал:

— Схожу-ка я к своим оболтусам. Нечего им штаны тут просиживать, найдутся дела.

Тимур Борисович вышел, мы остались наедине с Гесером.

— Ну, что случилось, Городецкий? — устало спросил Гесер.

— Мы можем говорить свободно?

— Да.

— Вы не хотели, чтобы ваш сын стал Темным Иным, — сказал я. — Верно?

— А ты бы хотел видеть свою Надюшку Темной Волшебницей? — вопросом ответил Гесер.

— Но Тимур неизбежно стал бы Темным, — продолжал я. — Вам нужно было получить право на его реморализацию. Для этого Темные, а еще лучше — Инквизиция, должны были запаниковать и совершить какие-то неправомерные действия в отношении вашего сына…

— Что и произошло, — сказал Гесер. — Так, Городецкий. Ты хочешь меня в чем-то обвинить?

— Нет, я хочу понять.

— Ты же видел, я клялся Светом. Я не встречался ранее с Тимуром. Я ничего ему не обещал, не посылал писем. И никого не привлекал для этих целей.