Юрий Валин - Дезертир флота

– Да, вода мутная, – согласился маленький ныряльщик. – Зато рыбы много. Могу наловить.

– Не надо. – Вор кивнул в сторону лагеря. – Вон сколько оглоедов. Если начать готовить – даже понюхать не успеем.

– Можно не готовить. И так вкусно, – предложил фуа.

– Не, я сырую не могу. Ну а тебе, если можешь брюхо набить, чего время терять?

Никаких всплесков Квазимодо снова не услышал. Ныряльщик исчез где-то сразу за границей тростника, словно и не стоял только что рядом с вором. Наверное, если нужно что-то «увести» с корабля – этим фуа конкурентов не имеется. Вот только лихости в них маловато.

Квазимодо с раздражением посмотрел в сторону близкого лагеря. Там звучали голоса, постукивал металл о металл. Дымом не пахло. Обеда еще ждать и ждать. Да и обед будет – так, одно название. Численность отряда уменьшилась вдвое, но сотник все еще строго приказывал экономить продукты. Квазимодо не ждал каких-нибудь разносолов, но уж каши или кулеша можно получить нормальную порцию? Ладно бы крупа в отряде заканчивалась – Квазимодо знал, что хранится в мешках и бочонках, пожалуй, лучше самого отца-командира. Стащить пшена, фасоли или муки – все равно что пару раз плюнуть. Да опять же, где готовить будешь? Стоит костерок развести, немедленно кто-то из десятников или сам Глири, чтоб он сдох, пожалуют. Что за жизнь?

Вор, пригорюнившись, оперся подбородком о колени и принялся вертеть в руках подарок орка. Нож, что и говорить, необычный: грубовато откованная надежная сталь расширяющегося к концу клинка, мелкие зубья на обухе, рукоять ножа – обрезанная вместе с копытцем нижняя часть ноги антилопы или косули. Дома, за океаном, таких странных рукоятей никто не делал. Но держать нож было удобно, шерстка убиенного копытного не давала пальцам скользить. Да, такой подарок открыто носить не будешь – вопросами замучают.

Из-за стены тростника возник ныряльщик. В руке билась, пытаясь вырваться, рыбина чуть ли не с локоть длиной, но фуа умело удерживал ее когтями под жабры.

Фуа с бьющейся рыбой уселся рядом. Квазимодо с интересом и некоторым отвращением наблюдал, как ныряльщик мгновенным движением оторвал рыбине голову, не прибегая к помощи ножа, непонятным манером выпотрошил, содрал вместе с чешуей кожу и разодрал еще дергающуюся тушку надвое. С видимым удовольствием впился зубами в толстую спинку.

– Ловко ты с ней разобрался, – пробормотал вор, глядя на лежащую на траве и удивленно разевающую рот рыбью голову.

– Хочешь попробовать? – спросил, энергично жуя, ныряльщик.

– Ну, разве что немножко, – все еще колеблясь, согласился Квазимодо.

На этот раз фуа извлек нож и несколькими точными движениями вырезал из рыбьей спины длинные и тонкие ломти мяса.

Упругая мякоть хорошо жевалась. Проглотив, Квазимодо сразу сказал:

– Соли не хватает.

– Здесь не море и не трактир, – неразборчиво пояснил уплетающий за обе щеки фуа.

– Эх вы, лягушки. Умные, но уж очень бедные. – Квазимодо покопался в своем мешке и вытащил мешочек.

С солью рыба пошла куда как лучше.

– Я слышал, что кашу почти не солят, потому что соль кончается, – сказал ныряльщик, обгрызая рыбий хвост.

– Ну, не то чтобы совсем кончается, – кивнул одноглазый парень на свой мешок. – В походе соль вещь необходимая. Пусть лучше у меня будет – так надежнее.

– Тебя когда-нибудь убьют за такое, – убежденно сказал маленький ныряльщик.

– За соль? – Вор хмыкнул. – Помнится, в последний раз меня чуть не убили за то, что барана привел. Что такое соль по сравнению с бесплатным бараном? Сущая мелочь. К тому же должен же я был присолить змеиную шкуру? Ведь завонялась бы.

– Ты шкуру змея с собой несешь? – поразился фуа.

– Не всю, конечно. Так, кусочек содрал на память. Отдам обработать – закажу ножны или еще что полезное.

Ныряльщик покачал головой.

– Тебя не просто убьют. Долго это будут делать.

– А я никуда не тороплюсь, – серьезно сказал вор.

В лодке с Квазимодо, кроме фуа, оказались Бубен, Уэн, и один из «желтков». Носильщик, по стечению обстоятельств, без особого труда организованному вором, оказался именно старый знакомый – Тонкий. В последнее время Квазимодо ограничил норму орехов, но прикормленный носильщик по-прежнему оставался покорно и бессмысленно послушным. Впрочем, уже все «желтки» одинаково отощали и приобрели безучастный вид ходячих мертвецов. В Скара много болтали о зомби – теперь вор был готов поверить в такие байки.

Бубен и Уэн оказались в экипаже вроде бы по своему желанию.

– Ты парень хваткий, – заговорщицки прошептал Уэн, – если что – зевать не будешь. Мы в твой глаз верим.

Как же – друзья-товарищи. Помним, помним… Вор был практически уверен, что парочку приставил сотник для присмотра за сильно умным уродом.

Квазимодо, криворото ухмыляясь осколками зубов, хлопнул солдата по плечу:

– А что нам станется? Мы, парни Глора, везде пройдем. Главное – вместе держаться.

Зато грести Квазимодо не пришлось. Он сидел на носу лодки у собранного и установленного эвфитона. Глири лично приходил проверить орудие. Наорал и огрел плетью за несмазанные «плечи» и вал. Квазимодо знал, что у второго эвфитона имеется куда больше проблем – там и тетиву подмочили, и штифт расшатался. Но какой смысл оправдываться? Не нравимся начальству – переживем. На поясе Глири рядом с кинжалом самым наглым образом висел кукри. Такой бесстыжести вор не собирался прощать, пусть даже сотник теперь каждый вечер пивом начнет угощать.

Пока о пиве не могло быть и речи. Палило солнце, особенно беспощадное посреди речной глади. Сопели гребцы – двигаться приходилось против течения, и лодки-скрадухи, не предназначенные для длинных походов, двигались медленно. Квазимодо смотрел вперед и на ближний берег. Там тянулись однообразные заросли тростника, сам берег за ними почти не был виден, только торчали в отдалении те горы-холмы, которые за плоские верхушки солдаты прозвали «столами». Иногда в тростниковой стене появлялся просвет и был виден песок, истоптанный звериными лапами и копытами. Самих животных отряд почти не встречал – очевидно, движение десяти лодок распугивало осторожных тварей. За два дня продвижения вверх по реке Квазимодо видел только стадо каких-то крупных, похожих на коров, вооруженных слишком длинными рогами животных. На воде жизни было куда больше: то и дело всплескивали, выпрыгивали, блестя яркой чешуей, быстрые рыбины. Мелкие рыбешки гонялись за насекомыми, за ними самими гонялись рыбы чуть покрупнее. Иногда из воды поднимались и громко лопались воздушные пузыри – Квазимодо опасался, что там неосторожных пловцов подстерегает кто-то крупный. Фуа еще перед отплытием предупреждал товарища, что в реке обязательно водится кто-то любящий свежее мясо в больших количествах. Но пока крупные хищники ничем себя не выдавали. У границы тростника спокойно бродили цапли и еще какие-то забавные горбоносые птицы. Торопливо извивались по водной поверхности мелкие змеи, да стаи назойливых коричневых птичек устраивали в зарослях у воды оглушительный гвалт.