Артём Каменистый - Время одиночек

– Узнаете?

Дознаватель рассматривал портрет не более двух секунд. Причем время это потратил вовсе не на узнавание, а на оценку качества работы. При беглом взгляде дешевка, набросанная угольным карандашом уличным мазилой на скромном сероватом картоне. Но даже ничтожных познаний Сеула в живописи хватило, чтобы расстаться с заблуждениями первого взгляда – такая показная простота работы стоит немало. Великий мастер рисовал. Ни одного лишнего штриха – и все что надо на месте. Кажется что вот-вот, и черно-белый рисунок заиграет цветами, девушка перестанет сдерживаться, лукавая хитринка, читающаяся в глазах, оживет и губы, наконец, растянутся в улыбке, разрывая плен запечатленного мига.

– Это она.

– Вы уверены? – с легкой насмешкой уточнил незнакомец.

Сеул при его словах почувствовал себя не слишком уверенно, но вида не показал:

– Да. Портрет великолепен.

– Как живая, – подтвердил Дербитто. – Хороший художник делал.

– Вы правы… насчет художника. – Рисунок был набросан за несколько минут. На коленке буквально. Но все, к чему прикасались руки Этчи, становилось шедевром.

– Этчи? – удивился Сеул. – Он же давно умер.

– Пятнадцать лет назад, – подтвердил незнакомец. – А портрет этот появился за пять лет до его смерти.

– Это невозможно, – решительно заявил Сеул. – Я видел ее в нескольких шагах. Она юна. Не омоложена – а именно юна. Возраст можно обмануть, но юность не сохранить. Если вы говорите правду, то, выходит, эта девушка родилась уже после создания своего портрета. А это невозможно.

Незнакомец указал на портрет:

– Здесь изображена принцесса Вайира. Ее мать, вдовствующая герцогиня Шани, заказала Этчи свой портрет для пополнения галереи предков женской линии. Он работал в замке около двух недель. В один из тех дней он и набросал этот эскиз. Было это в начале весны… Взгляните – она само воплощение мига пробуждения весны. Воплощение пробуждения… Ее губы сжаты, но…

– Но они как свежий бутон, уже готовый распуститься нежной улыбкой, – неожиданно для всех произнес Дербитто.

Все дружно обернулись на стражника – никто не ожидал подобных слов от этого потасканного жизнью реалиста.

Незнакомец не обиделся на то, что его перебили:

– Да Дербитто – вы видите то же, что и я. Она вот-вот улыбнется. Сверкающая женская чистота и свежесть пробуждающейся природы. Род Шани славен красотой своих женщин, а эта юная принцесса сумела затмить всех своих предшественниц. Это лучший портрет Вайиры. В миг, когда Этчи его набрасывал, его гениальность, наверное, достигла пика. Потом… в начале лета… Вы все, думаю, знаете, что случилось в начале лета. И уже потом, когда после этого прошли годы, герцогиня не могла смотреть на этот портрет… Наверное и она это видела… Портрет попал в королевскую публичную галерею, и там его мог увидеть любой желающий.

Знаете, я сам его снял сегодня со стены. Он висел скромным клочком бумаги, затерянным среди сотен великолепных ярких полотнищ. И я увидел, что пол под ним грязен. Очень грязен. Грязь приносят посетители галереи. И если посетители галереи толпятся под этим скромным листком… Этчи был гений – это не подлежит сомнению. Но в галерее десятки его работ, и лишь эта пользуется таким бурным вниманием… Тут уже дело не только в гениальности – главную роль играет Вайира. И не надо думать о том, что народ глазеет на нее из-за той давней истории. В галереи полным-полно портретов мятежников, узурпаторов, палачей, грабителей, насильников, всех этих злодеев и их жертв, и создавали их гении кисти. Под ними не натоптано… А здесь красота тела и души… и нераскрытая тайна… и Этчи… В трактире Пуго один из посетителей бывал в галерее, и на допросе отметил, что убийца была похожа на последнюю принцессу Шани… Я думаю, что вы повстречали дочь Вайиры.

– У принцессы не было детей, – мрачно произнес Дербитто.

– Двадцать лет назад не было. Но, сколько, по-вашему, лет было той девушке-убийце?

– Около восемнадцати, – предположил Сеул.

– Вот видите! Значит она появилась уже позже того страшного для Шани лета и вполне успевала выносить дочь.

– И? – уточнил Сеул.

– Вы должны узнать правду. Всю правду о том лете. Я не скажу вам, зачем это нужно. Вам достаточно знать, что это очень важно. Очень.

Едва за Карвинсом закрылась дверь, Монк с наслаждением стянул шлем:

– Друг мой Азере, я сильно ошибся с выбором маски. Подобное железо уместно на поле боя, но вести в этой кастрюле беседу – увольте. Что б я еще хоть раз послушал Карвинса! Как, по-твоему – эти служаки действительно не поняли, кто перед ними?

Маг пожал плечами:

– Какая, в сущности, разница? Они не настолько глупы, и прекрасно понимают, что без участия высшей аристократии подобное братство не имеет смысла и перспектив. И принц, если говорить прямо, здесь не братство, а так… кучка заговорщиков плохо понимающих, к чему мы идем… Настоящее тайное общество это те же некры: их бесполезно давить – раздавишь одну лапу, вырастают две новые. А у нас… арестуй утром одного и к вечеру у дознавателей будет полный список членов.

– Друг мой Азере – мне не нравится слово «заговорщики». «Братья» звучит несравненно приятнее. Мой отец наплодил ораву дочерей – и все одинаково страшны душой, не говоря уже о наружности. Быть младшим ребенком в подобной семейке… Тебе это просто не понять… Нет уж – пусть наше общество будет слабым воплощением моей мечты о сильном и справедливом брате… гнилых интриганов мне и без этого хватает.

– Принц, здесь, в этих подземельях, интриг побольше, чем во всей столице. Иногда это мешает делу. Почему нельзя было четко и прямо рассказать этим служакам, что мы хотим найти?

– Азере – у нас ничего нет. Только домыслы, основанные на малоправдоподобных слухах. Из этих домыслов мы возвели высоченную башню. А если все не так? Одно дуновение ветра, и башня зашатается, а то и рухнет. Поставь этих сыщиков продолжать стройку, они потянут ее еще выше. А ведь фундамент гнилой! Нет, пусть сами дойдут до всего. И узнают все наверняка. Знание Азере, знание… в этой войне нам противостоит враг, о котором мы многого не знаем. Я не могу больше ждать. Если потребуется, я всю управу кину туда. Пусть вынюхивают все, все что только возможно. Я хочу знать о них все.

Потайная дверь растворилась без скрипа, на пороге замер Карвинс:

– Ваша светлость – в Немервате больше не осталось посторонних. Дербитто и Сеул были последними.

– Хорошо, пора и нам убираться. Кстати, Карвинс, ты узнал что-нибудь о человеке, которого убила та девка вместе с зайцами?

– Ваша светлость, я прилагаю все усилия, но пока безрезультатно. Вообще, мне кажется, что это был некр.