Макс Фрай - Власть несбывшегося

Одним словом, было совершенно ясно, что того Ехо, который я знал и любил, больше нет и, наверное, уже никогда не будет, что нам придется идти по пустынным улицам совсем другого города — возможно, все еще прекрасного, но умирающего.

Но действительность оказалась куда хуже. Когда мы повернули за угол и я увидел человеческий скелет, лежащий в луже темной тягучей жидкости, я застыл столбом, бормоча: «Этого не может быть просто потому, что быть этого не может!»

— Это анавуайна, Макс, — сказал Лонли-Локли, сочувственно уставившись на мою ошалевшую физиономию. — Пошли отсюда, у тебя еще неоднократно будет возможность насмотреться на такие вещи…

— Но почему скелет? — с ужасом спросил я, невольно ускоряя шаг. — Если бы просто мертвое тело, это я бы еще как-то понял… И почему он валяется на улице, в какой-то луже?

— А ты думаешь, что в Ехо сейчас есть желающие покинуть спасительные подвалы и заняться уборкой улиц? — мрачно хмыкнул Мелифаро. — Хорошо же ты все себе представляешь!

— Еще один скелет! — с отчаянием сообщил я, поспешно отворачиваясь от нового натюрморта. — И опять он валяется в луже… Но почему скелеты? Что, их кто-то обгладывает?

Я сам содрогнулся от этого нелепого предположения — но что еще я должен был думать?!

— Это анавуайна, — повторил Лонли-Локли. — Тело больного становится жидким. Оно постепенно утекает, как дождевая вода с тротуара. С некоторыми людьми это случается очень быстро, а некоторые живут довольно долго, утекая капля по капле. Это может продолжаться дюжину дней и даже дольше. Но конец всегда один, — он кивнул в сторону еще одного белоснежного остова. — Только кости остаются твердыми. Но одних костей недостаточно, чтобы выжить… В юности мне довелось пережить такую же эпидемию. Правда, это происходило почти за триста лет до Смутных Времен и наш Мир еще не был таким хрупким, как сейчас. Вернее, мы просто не знали, что равновесие уже пошатнулось и наши заклинания в любой момент могут заставить Мир рухнуть. Так что в тот раз выжили почти все… По крайней мере, те, у кого хватило денег, чтобы заплатить хорошим знахарям, и сообразительности, чтобы обратиться за помощью в самом начале: после того, как у больного начинает течь сердце, любые заклинания бессильны.

— Так эти лужи…

Я не договорил: все и без того было ясно — яснее некуда!

Лонли-Локли отлично меня понял: он молча кивнул и пожал плечами, словно хотел сказать, что не отвечает за необдуманные поступки каких-то непостижимых высших сил, которые не только сотворили этот восхитительный Мир, но и не поленились сочинить для его жителей пару-тройку хороших проблем, чтобы никому не было скучно!

— А здесь собралась целая компания, — угрюмо констатировал Мелифаро, показывая нам большую лужу напротив трактира «Пьяный дождь». В луже плавала добрая дюжина скелетов.

— Наверное, это была их любимая забегаловка, — вздохнул я.

— Наверное, — согласился Лонли-Локли. — У каждого свой способ прощаться с жизнью. Когда человек видит, что его тело начало течь, он может быть совершенно уверен, что скоро умрет. При этом у умирающего ничего не болит, он может передвигаться — по крайней мере, пока у него есть хоть какое-то подобие ног — и даже не теряет сознание до последнего мгновения своей угасающей жизни. Многие люди в таких случаях просто отправляются на последнюю прогулку, чтобы еще раз посмотреть на мир, который им предстоит покинуть, заглянуть в те места, где им нравилось бывать… Думаю, это правильно.

— Я бы просто сразу сошел с ума, если бы… — я суеверно запнулся, но потом снова заговорил, поскольку мне позарез требовалось выплеснуть наружу хоть какую-то часть страха и отвращения, внезапно заполнивших мое тело, словно я был пустой кружкой, в которую можно налить все что угодно. — Видеть, как твое собственное тело утекает по капле, превращается в вонючую жижу, и знать, что смерть неотвратима… — меня передернуло. — Ужас какой!

— Не так-то просто сойти с ума, душа моя! Особенно если очень хочется, — с неожиданной горечью сказал Мелифаро. — Так что и не мечтай! Обычно человек даже представить себе не может, как много он способен выдержать…

— Это как раз не повод для сожалений, — возразил сэр Шурф. — Лучше держаться до последнего… Не знаю уж зачем, но так действительно лучше!

— Это ты нам говоришь как крупный специалист в данном вопросе? — понимающе спросил я.

— Вот именно, — спокойно согласился он. — В свое время мне довелось лично попробовать оба варианта по очереди. Так что я знаю, о чем говорю… А что это там происходит?

Я уставился туда, куда показывал Лонли-Локли. У парадного подъезда невысокого жилого дома на углу улицы Хмурых Туч и улицы Фонарей стоял новенький амобилер. Вокруг амобилера околачивались несколько дюжин человек. Их внешний вид, пожалуй, мог повергнуть в глубокий шок не только меня, но и ребят покрепче. У одного из прохожих почти не было лица: растрепанные волосы кое-как прикрывали комок желеобразного месива — все, что осталось от его головы. Среди его спутников попадались самые ужасающие экземпляры: оголенные кости вместо кистей рук, пустые глазницы на лицах, все еще сохранивших человеческие черты. У одного из этих бедняг была неправдоподобно тонкая, студенистая шея, которая уже не могла удерживать голову в нормальном положении. Голова беспомощно болталась, свисая на грудь, как некий чудовищный кулон. Несколько человек выглядели пока вполне нормально, но мокрые пятна на нарядных лоохи и темные густые лужицы под ногами не оставляли места сомнениям: их дела были настолько плохи, насколько это вообще возможно.

— Старинные приятели выбрались на свою последнюю прогулку, чтобы умереть в хорошей компании — так, что ли? — с ужасом спросил я.

— Не думаю, — возразил Мелифаро. — Они не похожи на людей, которые собираются навсегда попрощаться с улицами, где прошла их жизнь. Тут что-то другое… Ага, теперь мне все понятно!

— Что тебе понятно?

— Это засада. И теперь я знаю, на кого собрались поохотиться эти кандидаты в покойники. Видишь?

Из подъезда вышел человек в бело-голубом лоохи Ордена Семилистника. Толпа умирающих угрожающе надвинулась на него. Парень нерешительно замер на месте, но заходить обратно в дом почему-то не стал.

— Надо выручать коллегу, — мрачно сказал Мелифаро. — Они не дадут ему уехать!

Лонли-Локли молча кивнул и начал осторожно снимать защитные рукавицы со своих смертоносных рук. Сияющие ледяные кисти сверкнули в тусклых лучах послеполуденного солнца. Длинные когти рассекли воздух и сверкнули ослепительно белым огнем — я и забыл, как это бывает красиво! Один из горожан на мгновение замер в неестественной позе, потом его искалеченное тело вспыхнуло и исчезло, от него не осталось даже пригоршни пепла.