Евгений Щепетнов - Монах

После совершённого, он снова сел в свой угол и попросил ошеломлённого Марка:

— Если кто-то приблизится ко мне, вот как они, предупреди меня, ладно?

— Хорошо, Андрей, конечно — Марк с опаской посмотрел на него — не беспокойся, сразу толкну, спи.

За оставшиеся три дня было ещё два нападения — уже с подручными средствами.

У двоих сидельцев нашлись ножи, так что теперь у Андрея было два ножа — плохонькие, дерьмового металла, но всё-таки ножи. Ему пришлось спрятать их под солому — после каждого уничтожения группы бандитов, стража, видимо наблюдавшая за результатами попыток, вытаскивала трупы из камеры и обыскивала его на предмет оружия.

Интересно, что хотя они действовали решительно и энергично, в поисках оружия, но бить его не били, и вообще с пониманием отнеслись к тому, как он защищал свою жизнь. Видно было, что его сопротивление уголовным ублюдкам вызывает у них уважение, и даже восхищение боевым умением. Впрочем, это не мешало им во время обыска держать его на прицеле арбалетов — так, на всякий случай. После третьей попытки, больше попыток унизить его или покалечить больше не было. Видимо, как не хотелось кое-кому выйти на свободу за его счёт, результат был однозначным и желающих повторить не находилось. Время от времени заключённых забирали из камеры — кто-то возвращался, избитый, иногда притаскиваемый без сознания, иногда не возвращался — то ли отпускали за выкуп, то ли убивали просто так или приносили в жертву. Вот только Андрей никто не вызывал, никто не трогал — про него, вроде как, забыли.

Вечером третьего дня Марк сказал:

— Завтра Круг. Никого не останется в живых. Ну — почти никого.

— А что, нет возможности как-то выжить на Кругу? Неужели никого никогда не отпускают? Зачем вообще Круг? Если на нём нельзя выжить — кто будет сопротивляться? Всё равно умирать…

Марк усмехнулся:

— Круг создан для того, чтобы усладить взоры исчадий и толпы. Якобы, он даёт шанс каждому попавшему туда сохранить жизнь, если он убьёт всех бойцов Круга и останется в живых. Тогда его торжественно отпускают, оглашая это во всеуслышание.

— И что — такие случаи были? — поинтересовался Андрей — ты видел такое когда-нибудь?

— Ну, начнём с того, что видеть я этого никак не мог — я считаю подобные зрелища варварством, и никогда на них не ходил. Не понимаю, как может интересовать вид того, как убивают несчастных людей, объявленных боголюбами или же тех, кто пошёл против воли исчадий, женщин, детей, мужчин. Отвратительно! Слышать, про то, что кто-то всё-таки ушёл от наказания на Круге живым — я слышал. Очень давно. Подробностей не знаю, но слышал, что это возможно. Вот только мне это кажется невозможным, это всё специально распускаемые исчадьями слухи, дающие несбыточную надежду отчаявшимся людям. Ну сам представь — против тебя выходит воин в боевом вооружении — кольчуга, сабля, шлем, а ты с голыми руками. Есть шансы убить своего противника? А ведь их больше десятка! Обычно на арену Круга выпускают сразу несколько десятков приговорённых, а на них спускают больше десятка вооружённых бойцов Круга. Кровь льётся рекой. Мне даже говорить об этом противно — Марк сплюнул — это чистая бойня. Кстати, как так оказалось, что ты дожив до своего возраста, ничего не знаешь о Круге? И откуда ты знаешь такие хитрые приёмы убийства людей? Нет-нет! — он сделал останавливающий жест рукой — не хочешь, не отвечай. Я не выспрашиваю тебя ничего — просто интересно. Если ты пришёл откуда-то из глубинки, и ничего не знаешь о Круге — откуда знание боевых искусств? Ну ладно, ладно — не отвечай. Я ничего не спрашивал.

Андрей отвёл от лица купца тяжёлый взгляд и кивнул головой — да, ничего не спрашивал, а я не слышал — и закрыл глаза.

Он размышлял: «Может и правда есть возможность выбраться? На арене я буду свободен, и если приложу всё умение, может и выживу? Шанс крохотный и иллюзорный, но всё-таки, а вдруг? Завтрашний день покажет…»

Ночь прошла тяжко, впрочем — как и все ночи в тюрьме. Кто-то стонал, кто-то кашлял, стоял смрад нечистых тел, нечистот из параш, пота и гнилых тряпок. Андрей недоумевал — как смог Мрак целый год выжить в такой атмосфере? Однако — скоро его заняли другие мысли, мысли о его будущем — если оно, конечно, будет. Если он выйдет из заключения, куда он денется? В этом городе ему не жить, это точно. Куда идти? Потом он усмехнулся про себя — строит планы, как будто уже вышел из тюрьмы. Надо, вначале выйти, а уж потом видно будет. С тем он и уснул.

На рассвете загромыхали двери тюрьмы, решётки поехали по стальным направляющим и в камеру вошёл отряд воинов в тяжёлом вооружении:

— Всем встать! Пора на Круг, умирать! Хватит отдыхать и наедать брюхо, бездельники!

— Наешь тут у вас! — крикнул кто-то из толпы угрюмых заключённых — три дня с параши не слазил, несло! Сами бы попробовали вашу хренову баланду, твари!

— Поговори мне ещё — нахмурился начальник стражи — до Круга не успеешь добраться. Кишки выпущу!

— Не выпустишь, сучонок! Вам же зрелища надо, исчадьями не понравится, если ты нас перебьёшь, гавнюк!

— Перебить не перебью. А вот покалечить — запросто! — жёстко сказал стражник — быстро все на выход и грузиться в фургоны! Кто будет мешкать — получит копьём в зад. Сдохнете не скоро, но помучаетесь всласть. Быстро пошли, твари!

Заключённых группами загоняли в дощатые фургоны так, что в них нельзя было сидеть, а можно было только стоять, прижавшись друг к другу. Даже дышать было трудно, так как деревянные «кормушки» на стенках фургонов были закрыты наглухо.

Андрей не страдал клаустрофобией, но и ему было тяжко торчать в этом тёмном душном гробу, упёршись носом в затылок одного из товарищей по несчастью. Хорошо ещё, что ехали они недолго, и это мучение закончилось довольно быстро — из фургонов их перегнали в отдельные камеры под ареной круга. В каждый фургон влезло человек по пятьдесят, камеры были предназначены как раз на такое количество людей.

Через полчаса, после того, как они оказались в этой камере, за её решёткой появились люди с знакомыми котлами на колёсах — они стали раздавать завтрак, как ни странно, оказавшийся вполне приличным — каша с мясом, хлеб, компот — видимо, как последняя милость идущим на казнь, а может — чтобы продлить удовольствие от зрелища, сытый будет подольше сопротивляться, поддержав свои силы. Андрей склонялся ко второму — жалости от исчадий он как-то не видал.

В этой же группе оказался и Марк, который с удовольствием вычищал чашку с кашей. Купец посмотрел на него, грустно усмехнулся:

— Хоть напоследок нормальной еды поесть. Андрей, у меня к тебе просьба. Если выживешь, исполни, пожалуйста, ладно?