Александра Лисина - Третья сила

Хотя что может понять пятилетний малыш? Или в чем виновата совсем еще юная девочка, которую какой-то мерзавец насилует в своем подвале?

Господи... помоги мне удержаться от ереси... но опять настоящее Звериное нутро вылезает из Твоих созданий, как будто это не Ты приложил к ним руку, а сам Айд пожрал некогда чистые души. Все повторяется. Все время одно и то же: боль, кровь, смрад, чужое отчаяние, тяжелое дыхание похотливой мрази в человеческом обличье и слабый, затихающий крик совсем еще юной девчушки, которую этот урод привязал к столбикам кровати и мучает уже не первый час.

Аллар... как же я от этого устал...

Да. Устал. Безумно и бесконечно.

Я видел подобные сцены так часто, что уже даже не помню, сколько прошло перед моими глазами искаженных, а подчас - изуродованных страданием лиц. Скажи, Всевышний, в чем они перед Тобой провинились? Совсем еще юные? Неиспорченные? Чистые, как первый снег? За что Ты уготовил им такие испытания? Для чего привел в большой мир, если буквально через миг уже забираешь обратно, заставляя перед этим пройти через самый настоящий ужас?

При виде голой спины насильника, под которым безвольными палками раскинулись совсем еще детские ножки, у меня все переворачивается внутри. Не в первый раз... не в последний... но смотреть снова просто нет сил. Какая-то дикая ярость вдруг просыпается в самой глубине моего существа. Пока еще сдерживаемая, придавленная долгом и верой в то, что мой приход сюда стал какой-то нелепой ошибкой.

Я стою, не дыша, с окаменевшим лицом глядя на то, как толстый, раскрасневшийся и потный мужик с ожесточением терзает детское тельце. Вижу его искаженное похотью лицо, когда он на миг оборачивается в поисках кувшина воды. Его лихорадочно горящие глаза. Кривую усмешку при виде слабого трепыхания обнаженной девочки, на теле которой не осталось живого места.

Бил ее... урод... а еще раньше наносил порезы... ножом или плетью... не знаю - у меня в глазах все плывет от стремительно накатывающего бешенства. Сколько он уже здесь? Оборот? Два? Три? Судя по тому, что девочка уже не шевелится - не меньше. Она совсем одеревенела от побоев и непрекращающегося насилия. Она уже даже не кричит. Еле дышит. И почти не стонет, доставляя этому зверю несказанное наслаждение. Еще немного, и ее истерзанная душа отлетит от такого же истерзанного тела... а он только наращивает темп, с каждым мигом распаляясь все больше и пронзая ее чуть ли не насквозь. Желая слышать ее крики. Испытывая настоящий экстаз от ощущения полнейшей безнаказанности. Шалея от собственной наглости и чувствуя себя почти что богом, вольным распоряжаться чужой жизнью и... смертью.

Наконец, это чудовище с кряхтением слезает с постели и, горящими глазами оглядев обшарпанные стены, тянется за большим ножом. Девочка на кровати не замечает, что он забирается на нее снова и, не ведая усталости, опять принимается терзать ее окровавленное нутро. Она даже глаз не может открыть, когда он с глухим рыком хватает ее за волосы, заставляя запрокинуть голову. И не видит, как вторая его рука заносит над ее беззащитным горлом холодную сталь.

Я сглатываю и с неожиданной ясностью понимаю, что если останусь на месте, все случится так, как уже много раз до этого. Если я снова не вмешаюсь, эта малышка погибнет - страшно, жутко и безвозвратно. Сколько мук она уже испытала - невозможно представить. Что с ней сотворили - мне даже страшно подумать. А что она при этом испытывала...

По моему телу пробегает невольная дрожь. А когда глаза улавливают едва заметное движение чужой руки и разум отрешенно констатирует, что насильник уже доканчивает широкий замах...

Что-то внутри меня переворачивается снова. И бешеная ярость, наконец, вскипает бурлящей лавой, застилая глаза, бросая тело вперед и заставляя руку перехватить чужое горло. Одновременно с этим делая легкое скручивающее движение пальцами. Короткий миг... тихий хруст... сдавленный хрип под моим подбородком... и насильник бесформенной грудой сползает на распростертое, уже не дышащее тело десятилетней девочки, в глазах которой медленно стынет холодная пленка.

Какое-то время я стою над ними, дрожа от осознания своего проступка. Но раскаяния нет. И сожаления тоже. Только горечь при виде мертвой малышки, которой я мог бы помочь и облегчить ее муки. Злое удовлетворение при виде убитого мерзавца. И странное, неведомое раньше, но такое знакомое по людям чувство при мысли о том, что случится, когда об этом узнают наверху: мерзкий холодок страха, тут же загашенный упрямой мыслью о собственной правоте.

Как в дурном сне, я наклоняюсь и забираю душу ребенка, испившую свою чашу страданий до дна. А потом все в той же растерянности, слишком медленно осознавая случившееся, неслышно ухожу прочь, по пути с какой-то мстительной радостью сталкивая бесформенный комок второй души в разверзшийся под ней бесконечный Мрак...

Когда Светлейший заглянул в мои глаза и увидел все это, в амфитеатре воцарилась оглушительная тишина. На меня смотрели все и отовсюду. С осуждением. Недоумением. С испугом и зарождающимся гневом.

Они не понимали... они не видели того, что повидал за эти тысячелетия я. Они не ходили по колено в крови, собирая свою страшную жатву. И они не слышали миллионов голосов в своей голове, раз за разом повторяющих одни и те же проклятия. Не слышали криков умирающих. И не ведали той боли, которая рвала мое сердце каждый раз, когда приходилось просто стоять рядом, терпеливо дожидаясь окончания чужой агонии.

- Ты... посмел... - наконец, сдавленным шепотом начал Светлейший. - Нарушил волю... вмешался...

Я сжал зубы.

- Так было нужно.

- Ты нарушил Закон... поколебал Равновесие...

- Так было правильно, - упрямо набычился я, провожая тоскливым взором свой уплывающий меч. - У меня не было другого выхода.

- Ты сомневаешься в воле Всевышнего?! - едва не сорвался на визг голос Светлейшего.

Я стиснул кулаки и, как наяву, снова увидел истерзанное тело девочки, которую мое неоправданное промедление привело к гибели. Чуть менее ужасной, чем могло бы быть, но все равно - я непростительно долго колебался. И непростительно долго раздумывал над тем, как поступить.

- Карающий!

- Что?! - не сдержавшись, рыкнул я, вскинув голову. - Да, я нарушил! Нарушил, слышите?! Но лишь потому, что по-другому было нельзя!!

- Ты не имел права!