Евгения Барбуца - Сказка для волка

Странно видеть яркие, живые глаза посреди кровавого месива. Так же странно, как и жалость в этих самых глазах.

— Прости, — грустно сказала она. — Я ведь попрощаться пришла. И попросить. Чтобы выполнить мою просьбу ты должна стать сильной. Перестань плакать, ты ни в чем не виновата, — она говорила со мной как с маленьким ребенком.

Я замерла. Даже дышать перестала, и только обжигающе горячие слезы чертили дорожки на моих белых щеках.

— Похорони его рядом со мной, — ласково попросила она.

— Кого? — смысл ее слов с трудом вязался у меня в голове с ее теплым, доброжелательным тоном.

— Артема, — невинно ответила она.

Очнулась я внезапно, резко садясь в постели. Вокруг царила кромешная темнота, и лишь тусклый, неясный свет пробивался сквозь широкое окно моей комнаты. Меня била мелкая дрожь, пижама противно липла к телу, вызывая мерзкое ощущение на коже.

Жутко хотелось в душ. Недолго думая я встала с постели, тут же скинула с себя все белье, и как была нагая, отправилась в душ. Мне не нужен свет, мне и во тьме удобно. Я шла, громко шлепая босыми ногами по паркету. Тишина квартиры нарушалась лишь моим шагами, эти звуки доставляли мне какое-то нездоровое успокоение.

Шаг-шлеп, шаг-шлеп, замерла-тишина. Шаг-шлеп, шаг-шлеп, шлеп-шлеп-шлеп. А вот и душ. Здесь сиял тусклый голубой свет от неоновых ламп, установленных в прошлом году по моей прихоти. Вентиль холодной воды до упора и не думать.

Через две минуты ноги уже не держали, медленно я сползла на кафельный пол. Мощные струи ледяной воды причиняли довольно сильную физическую боль. Ломило все тело, но двинуться я не могла, сил хватило только на то, что бы лечь на бок и подтянуть к груди колени, обхватив их руками.

Горячие слезы смешивались с ледяной водой — плевать. Страшно, как же мне страшно. Хочется, как и эта вода исчезнуть в черном зеве слива, что бы больше меня никто не видел.

Внезапно глаза резанул яркий свет.

— Дочка! — слышу испуганный дядин голос.

Сначала прекратила литься вода, потом сильные дядины руки подняли меня с кафельного пола. Он нес меня в спальню осторожно, словно я была ценной китайской вазой династии Цинь. Впрочем, подобной чепухой дядя не увлекался, ему ближе было понятие золотого русского запаса. Да, именно так, словно я была его золотым запасом.

Эта мысль показалась мне невероятно забавной, настолько, что, не удержавшись, я заливисто расхохоталась. Должно быть, мой смех окончательно перепугал дядю. Включив ночник, он уложил меня в кровать. Достал из шкафа огромное полотенце, тщательно растер мое окоченевшее тело, после чего укутал во всевозможные одеяла с головой. Я по-прежнему смеялась.

Дядя Боря, не теряя времени, достал из кармана своего халата телефон и набрал какой-то номер.

— Владислав Игоревич, срочно приезжай, — нервно расхаживал дядя по комнате, не спуская с меня глаз. — Да мне плевать, как ты это сделаешь, но что бы максимум через полчаса был у меня! У Русланы срыв!

А дядя у меня забавный. Заставить человека нестись с одного конца города в другой, еще и за тридцать минут, вот что значит правильно поставленные задачи. Смешно. И я смеялась. А дядя Боря сидел рядом со мной на кровати, крепко прижимая мое содрогающееся тело к своей широкой надежной груди.

Доктор прибыл уже тогда, когда смех мне заменила икота. С дядиного позволения мне сделали укол.

Мне стало так спокойно, абсолютно ничего не хотелось, а главное было невероятно лень думать. Тела своего я не чувствовала, оно было настолько легким, что не вызывало во мне какого-либо дискомфорта или других ощущений. Не было ни мыслей, ни воспоминаний, я просто сидела на своей кровати и смотрела в одну точку.

Под вечер действие лекарства прошло, но я по-прежнему продолжала сверлить взглядом точку на стене. Рядом со мной все это время находился доктор. Дядя периодически отлучался по делам, но каждую свободную минуту старался провести подле меня.

— Что с ней, Владислав Игоревич? — в который уже раз вопрошал дядя у бедного доктора.

— Шок, ступор, посттравматический синдром, — нервно размахивал руками доктор.

— Долго она такой будет? — не отставал дядя.

— Я не знаю, — устало отвечал доктор.

— Понятно, — обреченно вздохнул дядя Боря. — Езжай домой Владислав Игоревич, спасибо тебе.

Доктор, не теряя более ни минуты, скользнул за дверь, оставляя дядю наедине со мной.

— Дочка, — тихо обратился он ко мне. — Не знаю, слышишь ли ты меня. Я свое слово держу, ты не в больнице. Ты тоже обещала, помнишь? Слово дала, что больше меня не напугаешь.

Он взял мою безвольную кисть в свои горячие и сильные ладони. Никакой реакции. Так спокойней, так не нужно думать, и можно поверить в то, что все случившееся лишь сон.

— Руслана, я знаю, рано или поздно ты очнешься, — неуверенно начал он. — Александр Назаров беспокоится о твоем здоровье, — тут дядя невесело хохотнул. — Кто бы мог подумать, что безжалостный ублюдок будет переживать за тебя? Дочка, почему ты позвонила ему, а не мне? Как вы вообще там оказались?

Естественно дядины вопросы остались без ответа.

Следующие три дня проходили в подобном ключе. Я не реагировала на внешние раздражители, не позволяя вывести себя из странного оцепенения, позволяя мыслям медленно ворочаться в голове. Дядя же всячески пытался достучаться до моего сознания. Ухаживать за безвольным телом в моем лице, дяде помогала Анна Михайловна. Она безропотно выполняла всю грязную работу. Уход за психами и парализованными больными, скажу я вам, не самое благодарное дело. Все эти капельницы и кормления через силу… про естественные потребности я вообще молчу. Утка наше все.

Периодически дядя заходил ко мне с различными сообщениями. То со мной желает говорить полиция, то Александр звонит.

А однажды он пришел ко мне и, встав в дверях, долго молчал.

— Наверное, все же лучше, что ты сейчас не здесь. Сегодня похороны Маши.

И ушел.

После этого я медленно поднялась с постели. Сколько дней прошло с тех пор, как я в последний раз двигалась? Конечности мерзко дрожали от слабости, суставы побаливали от долгого бездействия, но все же я двигалась.

На дрожащих ногах дошла до душа, где быстро ополоснулась. Стало немного легче, облачилась в черное платье, волосы оставила распущенными, после чего осторожно побрела к входной двери.

Там-то меня и встретил дядя Боря. Он был одет в черный деловой костюм, белую рубашку и черный галстук. Ему абсолютно не идет подобный стиль.