Путь гладиаторов (СИ) - Ольга Ружникова
Всё изменится, если удастся отменить отлучение Аравинта… Когда удастся!
Что ж, объясняй, Твое Преосвященство! Быстро и доходчиво.
Глава 7
Эвитан, Лиар — окрестности Лютены, поместье Гуго Амерзэна.
1
Над головой — черный треугольник палатки. А вокруг — полумрак. Еле-еле разгоняется тремя тускло-золотистыми свечами. Цвета домашнего сыра.
Остро режет боль в груди. При каждом движении — иссиня-черная круговерть перед глазами.
И слабость! Алан беспомощен как новорожденный младенец…
Хуже. Как слепой котенок! С перебитым хребтом.
Самый осторожный поворот головы едва не лишил сознания. Так вот ты какое — настоящее ранение!
— Капитан, вам нельзя двигаться! — Над Эдингемом — лицо верного Ларенса.
— Давно…? — Больше Алан не сумел выдавить ни звука — помешала хрипота.
А боль сдавила грудь — медвежьими лапами. Да, прежде и в самом дурном сне бы не приснилось, как звучит теперь собственный голос. Карканьем простуженной вороны.
— Почти двое суток. Сейчас — ночь.
— Караулы… — заставил себя прохрипеть Эдингем. — Могут…
— Да нет, нас оставили в покое. — Лицо сержанта кажется правдивым донельзя. Этот врать не умеет. По крайней мере — насколько Алан успел его изучить… — Сдается мне, мы им больше без надобности. Караулы стоят, не тревожьтесь. Выздоравливайте. Нам сейчас главное — вас до графа довезти.
А вот теперь — что-то не так. Проклятая слабость! А Джеймс — всё-таки слишком честный для ревинтеровского отряда… Такому только врать и недоговаривать!
— Что⁈ — Эдингем попытался приподняться.
Боль взорвалась белой вспышкой!
Между горячкой командира и правдой Джеймс безошибочно выбрал последнюю:
— Графиню… бывшую — монашку эту змеиную! — угнали лесные. Больше и не нападали. А Мировский увел своих и командира раненого увез…
А вот это уже не имеет значения! Алан обессиленно опустился назад — на солдатские плащи. Из последних сил борясь с обмороком.
Останься Ярослав Мировский или исчезни… Хоть приползи сюда на коленях — с повинной! (Из горла чуть не вырвался горький смех. Помешала лишь БОЛЬ.) Свое черное дело словеонский дурак уже совершил! Потеря Карлотты — это полный крах.
И теперь можно не выздоравливать. Разве только — чтобы дотащиться до графа Бертольда Ревинтера. Согласно присяге. И сообщить о проваленном приказе.
А немедленно по исполнении — честно застрелиться. С именем Эйды на губах.
2
Терпение у них таки лопнуло. Это Элгэ поняла утром — по шуму во дворе. Весьма колоритному — от топота десятков (или сотен) марширующих ног. И от громких команд, щедро пересыпанных ругательствами.
Герцогиня забралась на единственный в оружейной стул. И бросила осторожный взгляд в бойницу.
Не ошиблась. Угадала самый бредовый из возможных вариантов. Но свиные прихвостни — тупее самого свина. Так что удивляться нечему.
Они и в самом деле пригнали отряд солдат. Темный и все змеи его, там полон двор вояк! В меру бравых.
Элгэ уже не сдержала злой смех. Диего в детстве часто самоуверенно заявлял, что один илладиец стоит десятка «неповоротливых северян». Возможно, так оно и есть. Если илладиец — возраста тогдашнего Диего. Потому что одна илладийка, как выяснилось, стоит целой роты!
Ну вот и решилось. Штурм начнется сейчас. Или Элгэ — не «роза» из «цветника», а унылая, добродетельная северная курица.
Вот жахнут по бутылке для храбрости и…
Прощай, мама Кармэн. Прощайте, Диего и Алекса. Прощай, Виктор. Гор, Арабелла, Элен, Вит, прощайте.
Ваша дочь, сестра, возлюбленная и друг уходит в Свет, во Тьму или просто в сырую землю. Как получится.
Элгэ, герцогиня Илладэн, в последний раз проверила пистолеты.
И на дубовую дверь обрушился первый внушительный удар. Наверное, чьей-то головы. Столь же дубовой. Тогда двери — конец. Башка гуговского холуя — точно крепче.
Этот замок когда-то принадлежал брату другого короля. Двоюродный дед принца Гуго Эдмон Талеан был хорошим воином. И говорят — благородным человеком.
Примыкающая к спальне оружейная — его заслуга. Старый солдат понимал, когда чаще приходят убийцы и заговорщики — ночью. И куда — в спальню. Любят они безоружных и спящих убивать.
Знал бы герцог Эдмон, что спустя полсотни лет эта дверь послужит не родственнику, а его врагу и убийце. Врагине. Илладийке.
Любопытно, что бы сам герцог Талеанский сделал с племянничком вроде Амерзэна? Пристрелил или просто вздернул на первом попавшемся дереве? И за шею или за ноги?
Дубовая дверь стояла насмерть. Больше получаса.
А потом рухнула. Вперед — мостом, перекинутым через порог.
В пролом наперегонки ринулись двое солдат.
Еще полтора шага и…
Собственная кровь кажется льдом — намертво застыл в жилах. Равнодушно-убийственно.
Элгэ разрядила пистолеты. С обеих рук. Прямо в солдатские морды.
— Один, два, — холодно бросила она.
3
Возок подскакивает на каждом ухабе. И все они отдаются болью.
Ноги нещадно ноют. Протестуют против подобного обращения. Зимние дороги в Эвитане никуда не годятся и не годились отродясь!
Возница нещадно гонит коней — по безоговорочному приказу. И всё же Александру сейчас куда легче, чем эскорту. Эвитанский кардинал изволит ехать в карете, а вот солдаты и служки — верхом. Под промозглым дождем и хлопьями мокрого, липкого снега, что целую вечность сыплется с рассерженных небес…
Ближе к поместью Амерзэна назойливый гнев погоды утих. Уже с дороги, глянув в заиндевевшее окно, Александр понял: предчувствие не обмануло. Они не зря так спешили. И возможно — спешили плохо!
Вся эта солдатня во дворе и у ворот вряд ли явилась для защиты двух юных девушек от бесстыжего негодяя. Которого от суда и Ауэнта до сих пор спасало лишь рождение в королевской семье.
— Ваше Высокопреосвященство! — решился верный Жерар, подъезжая к карете. — Вы уверены? Там опасно! Лучше я.
Он редко прекословит. И сейчас — лишь потому, что нрав очумелого принца Гуго непредсказуем. Что ему грозит за убийство главы Эвитанской церкви? Вряд ли смерть.
Скандал с Патриаршим Престолом удастся замять. Несчастный случай… «Кардинал был стар». А Патриарх, точнее — его всесильная свита, будут даже рады поставить вместо эвитанского упрямца собственного ставленника. Желательно — мидантийца по происхождению. Того, кто станет в первую очередь блюсти интересы Высокого Престола. Мидантии.
Серое небо выплакало зимнюю тоску застывшими снежными слезами. И теперь молчит. Укоризненно укрылось за мрачной цитаделью вновь набрякших туч.
А к вечеру опять наберется сил. Оплакать еще кого-нибудь. Но не илладийских девочек — приемных дочерей Кармэн!
— Вперед! — приказал Его Высокопреосвященство.
К раззолоченным воротам. С розовыми голубками.
— А
