Погибель серебряной пустоши - Февраль Мрачный

— «Адриана…» — прошептал Мельгаз, его голос дрожал от ужаса и боли.

Тар'Лис улыбнулась, наслаждаясь моментом.

— «Такова судьба, демон. Даже любовь не спасёт вас от неизбежного!»

Мельгаз упал на колени рядом с Адрианой, его руки обвили её тело, в его сердце разрывалось от горя. Мельгаз опустился на колени, крепко прижимая к себе умирающую Адриану. Её дыхание становилось всё слабее, а глаза, хоть и полные боли, сияли нежностью и любовью. Кровь медленно текла из раны, пропитывая её одежду, но она не произнесла ни единого крика, лишь тихо вздохнула, когда его руки коснулись её лица.

— «Почему… — его голос дрожал от боли и ярости. — Почему ты сделала это?»

Адриана с трудом улыбнулась, её глаза блестели от слёз.

— «Ты ведь… всегда защищал меня, Мельгаз. Как я могла не сделать того же для тебя? — её голос был слабым, но полным любви. — Мы обещали друг другу быть вместе до конца. Если это и был мой конец, то он стоит того… если ты защитишь Америна…»

Мельгаз сжал её руку, ощущая, как её жизнь ускользает. Слёзы отчаяния текли по его лицу, но он не мог изменить случившееся.

— «Адриана, прошу… держись. Я не могу потерять тебя. Мы должны были вместе закончить этот путь, вместе преодолеть всё…»

Её рука дрожала, когда она попыталась коснуться его лица. Голос был едва слышен:

— «Я… всегда буду с тобой, Мельгаз. Не важно, где или когда… даже если меня не будет рядом, моя душа будет с тобой…»

Её дыхание затихло, а глаза закрылись. Мельгаз почувствовал, как её рука ослабла в его ладони. В этот момент весь мир рухнул для него. Вся его ярость, вся его сила, вся его цель, всё казалось бессмысленным без неё. Он осторожно положил её тело на землю, нежно целуя её лоб, как прощание.

Тишина давила на него, воздух казался густым, как смола. Но в этот момент что-то внутри него сломалось. Сначала это был глухой, тихий рёв, что медленно нарастал, превращаясь в жуткий, животный вой ярости. Его сердце, разорванное потерей, заполнилось отчаянием, болью и ненавистью. Его глаза вспыхнули адским огнём, и кровь демона закипела в его венах.

Мельгаз позволил своему гневу поглотить его, полностью отдаваясь звериной ярости. Сила демонического облика выросла в разы, и его тело стало ещё более массивным, испепеляющим яростью и мощью. Его кожа стала почти бордовой, как кровь падшего мученика, а из его спины вырвались чёрные крылья. Его рык эхом разнёсся по всей долине, и каждый его шаг заставлял землю дрожать. Это была сила берсерка, присущая Повелителям демонов, превращавшая их в существа, способные бросить вызов даже богам.

Тар'Лис, почувствовав изменение, презрительно усмехнулась:

— «Думаешь, этот гнев изменит твою судьбу? Ты всё равно проиграешь, демон.»

Финал. Погибель серебряной пустоши

Но Мельгаз не слушал её. Он уже не был тем, кем был минуту назад. Его разум был поглощён одним — местью за Адриану, яростью, которая разрывала его на части. Мощь, что пробудилась в нём, была подобна силам полубогов. Он больше не чувствовал ни боли, ни страха, лишь чистую силу.

С неистовой скоростью и невероятной силой он ринулся на Тар'Лис. Каждый его удар был подобен молнии, разрывающей пространство. Его молот, сияющий демоническим огнём, со всей мощью опускался на её тёмный щит, заставляя его трещать и дрожать. Он не останавливался ни на секунду, каждый его удар был заряжен яростью и отчаянием.

Тар'Лис почувствовала, как её защита начинает трескаться. Даже её божественная природа не могла долго противостоять демону, пробудившему силу берсерка.

— «Ты… осмеливаешься бросить вызов мне, Владычице этого гнусного мирка?!» — она впервые ощутила слабую тень страха, когда Мельгаз, не давая ей времени на восстановление, продолжал свои сокрушительные атаки.

Но Мельгаз не отвечал. Его глаза горели огнём мести, и каждый его удар говорил одно — он не остановится, пока не уничтожит её или сам не падёт в бою.

Тем временем, Клейн, чей мир продолжал разрушаться, схватился за голову и пытался сопротивляться нарастающим голосам в его голове. Они вернулись, как рыцарь ощутил, что его внутренний стержень сломлен.

— «Ты оставил нас умирать…» — твердили голоса, эхом отдаваясь в его сознании.

Перед его внутренним взором вспыхивали образы прошлого: лица тех, кого он не успел спасти, их безжизненные тела, их немые укоры. Лица его товарищей, друзей, даже незнакомцев — все они вставали перед ним, обвиняя его в том, что он выбрал путь воина, пути следования долгу. В его сердце разливался холод ужаса.

— «Ты подвел нас…»

— «Мы верили в тебя, Клейн!»

— «Ты был нашим защитником, но где ты был, когда нам нужна была твоя помощь?»

Он чувствовал, как его внутренний стержень, его воля, всё, на что он полагался, рушилось, как треснутое стекло. Он всегда считал себя сильным, достойным рыцарем, готовым бороться за тех, кто нуждался в защите. Но теперь всё, что он видел, это тени своих ошибок. Они окружали его, давили, как невидимые руки, тянущие его вниз, в пучину безысходности.

— «Нет… — прошептал Клейн, но голос его был едва слышен даже для самого себя. — Это не правда… Я… я сделал всё, что мог…»

Но голоса не утихали, наоборот, они становились всё громче, насмехаясь над его попытками сопротивления.

— «Ты лжешь себе… Ты знал, что не справишься, но всё равно шел вперёд. Ты предал нас… и сейчас ты потеряешь всё!»

Клейн почувствовал, как его дыхание учащается, сердце сжимается от ужаса и вины. Его тело дрожало, он больше не мог вынести вес своих собственных мыслей. Его руки ослабли, и меч выпал из его пальцев, падая на землю с глухим звуком. В этот момент ему казалось, что всё потеряно. Вся его жизнь, все его решения — всё это было бессмысленно, иллюзией, созданной лишь для того, чтобы удержать его от осознания своей собственной беспомощности.

Ему хотелось закричать, но голоса внутри головы заглушили его. Он попытался сосредоточиться, вырваться из этого ада, но всё, что он видел перед собой — это Тар'Лис, держащая за волосы плененного Валента, бога Белесого Солнца, и её холодная усмешка, которая, казалось, только подпитывала его страдания.

— «Как же это низко для героя…» — издевательски произнесла Тар'Лис, её голос вплетался в гул голосов, которые Клейн больше не мог отличить от своих мыслей.

Он хотел встать, бороться, но каждая попытка встретить реальность погружала его всё глубже в бездну отчаяния. Его