Его темная целительница (СИ) - Крааш Кира

– Недурственно, – резюмировал Валентайн.

Патрик поджал губы, но продолжал изображать радушного хозяина. Я вспомнила, что крайний раз была в этом доме при весьма неприятных обстоятельствах, и решила взять от ситуации по максимуму. А потому с видом таким, будто мы минимум на приеме у короля, опустилась на свой шелковый стул. А затем старательно, как лучшая ученица пансиона, разгладила складки платья.

Патрик скрипнул зубами, но промолчал и позвонил в колокольчик. К нам вошла девица с такими впечатляющими достоинствами, что даже я залюбовалась.

– Агнесс, ужин на троих.

– Да, мой господин, – грудным голосом отозвалась Агнесс, делая глубокий реверанс. Аргументация при этом так аргументировалась, что Валентайн присвистнул, когда Агнесс вышла.

– Нравится? – самодовольно спросил Патрик.

– Впечатляет, – согласился темный. – Это ж как ей неудобно, наверное!

Я хмыкнула, и это была моя стратегическая ошибка.

– Кстати! – оживился Валентайн. – А как вы познакомились?

Мы с Патриком невольно переглянулись.

– Довольно буднично, надо сказать... – начал ночной король.

– Ну поразите меня, – Валентайн переводил взгляд с Патрика на меня и обратно.

– Он попытался меня, хм, принудить к разврату, – ответила я с самой вежливой улыбкой.

– И в ответ она чуть меня не убила, – усмехнулся Патрик, потерев грудь в области сердца.

– А потом он оказался у меня на лекарском столе.

– И ей пришлось меня спасать.

– До сих пор жалею, – помрачнела я.

– Неправда, – покачал головой Патрик.

– Правда-правда, – возразила я. – Ты мне три года прохода не давал.

– С самыми чистыми намерениями! – возмутился ночной король.

– Пф. – выразила я все, что об этом думаю.

– А ты вместо всего этого, – он обвел рукой зал, – выбрала это, – и указал на Валентайна.

– Темная магия – перспективное направление, – я пожала плечами в ответ.

Патрик хотел что-то ответить, но в зал начали вносить блюда, и разговоры пришлось отложить – голодные гости в нашем лице синхронно облизнусь.

– Вас там в вашей Темнейшей не только не моют, но еще и не кормят? – ехидно поинтересовался Патрик.

– Ты себе даже не представляешь, как ты близок к истине, друг мой, – пропел Валентайн.

А затем сложил ладони в молящемся жесте и поднял глаза в потолку:

– О, Темнейший! Благодарю тебя за хлеб насущный и чистейшую воду, что ты ниспослал своим детям!

Патрик продолжал сохранять каменное выражение лица, хотя я видела, как его челюсть так и норовит отпасть.

– Валентайн… – тихонько позвала я.

– Не мешай! Видишь, я истово молюсь? – не отводя взгляда от потолка, сказал темный.

– Вижу-вижу… только это… – я даже немного замялась, подбирая слова. Как бы корректнее выразиться? – Ты не в ту сторону молишься.

– М? – Валентайн покосился на меня.

Я показала пальцем вверх.

– Там Пресветлый.

Я показала пальцем вниз:

– А там Темнейший.

Валентайн оскалился:

– Ты же образованная девочка, должна знать, что это две грани одной сущности.

Я не стала вдаваться в теологические дискуссии, мне с избытком хватило философских, и уже взяла в руки приборы, чтобы, наконец, нормально поесть впервые за долгое время, но Валентайн попросил:

– Погоди.

И произнес холодным, властным, пугающим тоном:

– Аурум.

За его плечом точно из серебристой пыли возник полупрозрачный тонкий юноша, словно весь покрытый блестками. Валентайн даже не оглянулся. Зеленые глаза сияли, полные магии, когда парень отдал приказ:

– Проверь.

Полупрозрачный юноша распался на серебристую пыль и мерцающим вихрем пронесся по столу. Красивенько. Только мусорить в тарелки было совсем необязательно!

Хотела возмутиться, но демон снова оформился за спиной Валентайна и с поклоном произнес:

– Тяжелый приворот во всех тарелках рядом с девушкой. Яд для магов во всех тарелках рядом с вами, господин.

– Ясно. – сухо произнес Валентайн и сделал отпускающий жест рукой, развеевая демона.

Я отложила приборы. Мы помолчали.

– Нет, все-таки зря я тебя спасла, – спокойно произнесла я, рассматривая испорченную еду.

55

– Чтобы ты понимала, на потолке тут прятан рисунок хитрой пентаграммы, блокирующей светлую магию, – добавил Валентайн.

Подготовился? Молодец.

– Сломать можешь? – невинным тоном поинтересовалась я, даже не смотря на Патрика. Которого, к слову, крепко-накрепко привязала к стулу невесть откуда взявшаяся тень.

– Легко, – пожал плечами Валентайн и щелкнул пальцами.

Поперек потолка пробежала тонкая трещина, местами посыпалась штукатурка.

– Готово.

– Благодарю, – величественно кивнула я и размяла пальцы.

Патрик задергался, когда я поднялась. Валентайн с любопытством наблюдал за происходящим. Я встала за спиной ночного короля, потерла ладони и распростерла их над ночным королем. Патрик дергался изо всех сил, молча, отчаянно и совершенно бесполезно.

В общем, постояла я так с распростертыми руками, а потом хлопнула в ладоши.

– Готово! – с важным видом заявила я и села на место.

Валентайн прищурился, но промолчал.

– Ну что, моя прекрасная целительница, придется нам все-таки посетить какой-нибудь местный трактир. Что скажешь?

Я хотела сказать, что если ты не боишься напороться на своих родственников на улице, то я готова прыгать в портал с разбега прямо сейчас, лишь бы оказаться подальше от Детрима, но справедливо рассудила не обсуждать такие тонкости в присутствии Патрика.

Так мы и вышли из шикарного особняка – все еще голодные и уставшие.

– Я должен спросить, иначе меня разорвет от любопытства, – заявил Валентайн.

– М? – зевнула я в ответ, ведя нас к одному из самых приличных заведений Детрима.

– Что ты сделала с ним?

– А?

– Когда колдовала. Что ты сделала с ним?

– Целители не колдуют, Валентайн.

Светлые вообще не колдуют, но это уже вопрос терминологии.

– Николетта! – взмолился темный.

– Ничего.

– Э?! – возмутился Валентайн. – Что значит ничего? Я его пощадил только из расчета, что его ждет лютая смерть от целительской руки!

– Есть вещи пострашнее смерти, – уверенно заявила я.

– Конечно, есть! Неизлечимые болезни! – горячо согласился Валентайн. – А теперь я должен вернуться и добить эту сволочь!

– Погоди, – я схватила парня за локоть. – О том, что я ничего не сделала, знаешь ты и знаю я. Но он-то не знает. И никогда не узнает. Поверь, иногда ожидание смерти гораздо хуже самой смерти.

Валентайн на миг замер, а затем посмотрел на меня и с какой-то особенной гордостью заявил:

– Темная целительница!

Я фыркнула. Ничего я темная. Я просто жалостливая! Иногда. Бываю.

Нет, ну Патрик же опять остался жив? Значит, я однозначно жалостливая!

56

Единственным местом, куда нас могли пустить в таком виде и накормить без последствий для желудка, был трактир тетушки Энни.

Тетушка Энни была вдовой, но дело мужа при ней расцвело. Возможно, потому что она стала поставлять еду в веселые дома, а может, потому что она сама приглянулась начальнику стражи.

– Мама дорогая, Никки! – воскликнула эта дородная женщина, слегка придушив в объятиях. – Тебя в твоих академиях совсем не кормят?!

Затем в поле зрения тетушки Энни попал Валентайн.

– А это кто? Твой друг? Или кавалер? Его тоже морили голодом?

– Друг, – ответила я.

– Кавалер, – синхронно со мной вставил Валентайн.

Женщина хмыкнула и с несвойственной для человека такой комплекции прытью сцапала Валентайна.

– Мордашка симпатичная, – сказала тетушка, тиская темного мага, как плюшевую игрушку. – Но тощий! И совершенный оборванец! И почему хороших девочек вечно тянет к босякам? – вздохнула она, отпуская парня. – Ты как моя младшенькая Мари, она тоже вздыхает по какому-то бедняку. Но!