Мой Мир 2 (СИ) - Юдд Юджин

— Люблю. Больше жизни…

Потом мы завернулись в простыни и пошли в дом. Ивка стояла у плиты и тихонько напевала. Обернувшись на нас и оглядев, она сказала:

— Борщ сегодня особенно удался. Вон мужики прямо как с ума посходили. Надо будет запомнить рецепт.

На наш гомерический хохот вышел Сплин. Полуголый человек-гора. Он долго не мог понять над чем мы ржем.

В конце концов мы отсмеялись. Ивка сказала:

— Давайте одежду — постираю. В простынках походите.

Клуня метнулась наверх и принесла нашу одежду. Потом Сплин достал и поставил на стол бутылочку самогонки. Мы просидели с ним часа полтора, пока он не стал клевать носом.

— Иди, ложись. Завтра у тебя сложный день, сказал я ему. А сегодня наверняка будут интересные сны.

Он послушно как ребенок кивнул и пошел спать.

Со мной связался Корхарн:

— Не волнуйся, я все ему подскажу.

— Спасибо.

Клуня гульгулькала с малышом. К нам вышла Ивка:

— Идите, я вам наверху постелила.

— Клуня, иди, я подойду.

Она кивнула и, тоже явно клюя носом, поплелась наверх. Ивка остро на меня посмотрела:

— Она тебе такая же племянница, как я мама Императора. Любит она тебя.

Я молча махнул рукой.

— Вы не те, за кого выдаете себя. Это понятно. Но мы, кроме счастья и настоящей помощи, ничего от вас не вдели. Можете в этом доме не скрываться.

— Хорошо, сказал я и снял личину.

— Я знала, что ты человек, спокойно сказала Ивка. Давай свою нормальную одежду — постираю.

Я достал из мешка одежду незадачливого охотника. Весьма добротную, надо сказать.

— Это не моя…

— Теперь твоя. Остальное — не мое дело. Захочешь — расскажешь.

— Спасибо.

— Тебе спасибо.

— Скажи Ивка, а к вам не заходили переписчики?

— Заходили. Сплину татуировку поставили. Он потом два дня сам не свой ходил.

— Не удивительно. Это не простая метка. Они могут его в любой момент убить. Или заставить поступать не так, как он считает правильным. А тебе ведь ничего не поставили?

— Нет…

— Потому, что не было у тебя в тот момент настоящего дара. Наверняка какую-нибудь чушь сказали.

— Да. Что-то про то, что переписи подлежат только главы семей.

— Пойдем, посмотрим на нее. У меня есть опыт дезактивации таких меток. У Клуни она, например, уже не активна. Ты — Зеленая. Будешь, я думаю, видеть, что я делаю.

— Он не проснется?

— Нет.

Когда я подошел, то связался с Креоной:

— Посмотри, что можно сделать

— Поднеси к нему руки.

Я увидел, что ниточка, идущая к сердцу Сплина, чуть более толстая. Видимо они решили подстраховаться.

— Обеспечь мне с Ивкой контакт. Пусть видит. Она — талантливая Зеленая

Я кивнул.

— Ивка, положи мне руку на плечо.

Она, без тени сомнения, сделала это, а потом вздрогнула от голоса Креоны. Они о чем-то пообщались. Затем Креона сказала мне:

— Начнем, Любимый…

Операция по вытравливанию паучья с заменой коричневой нитки на серую прошла на удивление быстро и гладко. Видимо, пригодился предыдущий опыт. При этом, от присутствия Серого, его аура налилась и засияла. Я ее тоже притушил, до того уровня, что был раньше. Сплин во сне пожевал губами.

Я закончил и разогнулся. Ивкина рука до сих пор лежала на моем плече. Потом она, с сожалением, ее убрала.

— Я не все видела, но я уже слышала этот голос. Именно он, вместе с твоим, звал меня, когда я уходила. И именно из-за нее я стала Зеленой. Спасибо ей. Кто она?

— Мне долго это объяснять. Она — часть меня. Думаю, что лучшая. И она, в свое время, была величайшей Зеленой волшебницей всех времен. Настолько великой, что ее дух не растворился и не потерял своей индивидуальности.

— Ого! А когда это было?

Я коснулся ее руки, качнув немного серого:

— Тебе не нужно этого знать. Просто именно она тебя разбудила, а значит, в тебе есть искра. Главное — живи по-совести, не расстраивай ее. И помогай тем, кто в этом нуждается.

— Хорошо…

Я достал один из своих ножей

— Ивка, отдашь завтра его Сплину.

Потом я пошел наверх и лег радом с мирно посапывающей Клуней. Она, почувствовав, что я рядом, обняла меня, так и не проснувшись. Я же ушел в медитацию и долго сначала обсуждал с Креоной тактику поведения таких операций, а потом просто наслаждался близостью ее духа.

Когда я вышел из медитации, был уже яркий день. В доме пахло пирогами. Я потянулся и встал с постели. Рядом лежала постиранная и отглаженная форма охотника. Я одел ее — все удивительно впору. Потянувшись, спустился вниз. Ивка хлопотала у плиты, а Клуня, по обыкновению, тютюшкалась с ребенком.

Ивка повернулась:

— Проснулся, засоня! Полутора суток проспал.

— Он не спит вообще, не оборачиваясь, сообщила Клуня. Он медитирует.

— Поешь пирогов и иди к Сплину. Он уже два раза заходил узнать, не проснулся ли ты. Кстати, я ему рассказала о том, что ты, вы, с ним сделали. И что ты человек, а никакой не лесовик тоже.

Клуня вопросительно на меня взглянула

— Мы избавили Сплина от той же напасти, что и тебя. А Ивке Креона покровительствует.

Клуня взглянула на Ивку с нескрываемым удивлением и, даже я бы сказал, с доброй завистью.

— Пользоваться покровительством Первой — великая честь. Я не могу — цвет не тот. А тоже бы хотела.

Ивка удивленно на нее посмотрела, а я шлепнул ее по заднице. Вроде не сильно, но очень чувствительно. Так, что она ойкнула.

— Болтуха ты. Чего людям голову забиваешь. Покровительствует — значит достойна.

Клуня покраснела до корней волос и виновато опустила голову. Ну, теперь пусть сама выкручивается из создавшейся ситуации. Ивка с нее живой не слезет.

— А почему в доме пахнет пирогами? Вы их ели, пока меня не было?

Ивка всплеснула руками и полезла в печь. Достала противень с чудесными розовыми пирожками.

— Чуть не сгорели! Попробуй…

— Будешь так Сплина кормить — не будет у него никакой талии

Ивка засмеялась:

— Он в своей кузне весь жир сжигает. Я не боюсь. Поешь сам и отнеси ему тоже, пожалуйста

Я взял полотенце с горячущими пирожками и пошел в кузню. Когда подходил, дверь отворилась и вышел Сплин. Его было не узнать — глаза горят, весь подтянут. Ни капли усталости на лице.

— Юджин, наконец-то! Я уже заждался. Посмотри, что получилось! Ты был прав, мне все приснилось. Да и после твоих со мной манипуляций сил хоть отбавляй! Хотя, вроде, цвет тот же.

Я молча на секунду снял маскировку и вверх взметнулась огромная коричневая аура. Потом опять ее одел. Сплин пораженно сел на порог

— Ого, только и сказал он.

— Вот тебе и «ого». Показывай, давай. И нож отдай.

Он, как величайшую ценность, отдал мне нож.

— Он меня вдохновлял. Пошли.

Сначала я увидел Хлыст. Даже не Хлыст, а уже кнут — он был длинней моего почти на метр. Но более тонкий и изящный. Правда, от этого не менее смертоносный. Он был глубокого антрацитового цвета. Также как у моего, его рукоятку украшала бляха, которая служила гардой для того, кто держал его в руке. Бляха была из кожного нароста, на котором красовалась такая же, как у меня, посеребренная летучая мышка. Только меньше и изящнее. Принцип крепления был тот же — он оборачивался вокруг пояса и цеплялся петелькой за крючок на бляхе.

— Я Клуню обмерил, это же для нее?

— Для нее, улыбнулся я. А затем позвал:

— Клуня, бегом в кузню!

Она появилась через минуту.

— Познакомься — он твой.

Она, как завороженная, посмотрела на кнут. Мне показалось или он дернулся ей на встречу? Потом она протянула руку и взяла его. Нет, не показалось — он нежно обвил ее руку. Сам. Сплин стоял, раскрыв рот. Я снял свой Хлыст.

— Клуня, натешишься еще. Давай их обернем, мой твоего научит.

Она с огромным сожалением протянула мне его. Я сплел их косичкой и положил в угол. Пошел явный интенсивный обмен информацией.

Сплин, встряхнул головой и стал дальше показывать подарки. Три пояса. Для меня, для Клуни и для Сянки с бляхами. На каждом по двое ножен. Когда он протянул ножи — я обалдел. Четыре ножа — два с черными наборными ручками из драконовой кожи, а два с желтыми. Я присмотрелся — какое-то дерево. Нет, они не были повторением моих. Но они были оригинальными совершеннейшими шедеврами. Сплин воткнул один из ножей в стену сруба примерно на треть, потом встал всем своим немалым весом на его рукоять и даже немного попрыгал. Нож просто пружинил. Потом он достал его и небрежным движением перерубил какую-то железку, а затем протянул Клуне. Она как величайшую ценность приняла его. Потом посмотрела, повертела в руках, глянула на свет. Никаких изменений геометрии или зазубрин не осталось. Она взяла второй нож, повертела его, а потом исполнила потрясающую кату, состоящую из защиты и нападения. При этом ножи в ее руке почти не были видны.