Елена Хаецкая - Новобранец
— Я спрашивал, не ты ли попросил Роселидиса избавить себя от меня… Ну то есть ты понял. Чтобы я пошел с Эвремар.
— Нет, — ответил, помолчав, Арилье. — Меня вполне устраивает твое общество. Но Эвремар лишилась напарника.
— И возлюбленного, — вставил Денис.
— Ты не знаешь, но по эльфийскому обычаю женщина, потерявшая возлюбленного, скрывается от посторонних глаз. Она прячется где-нибудь в пещерах и остается наедине со своим горем ровно столько, сколько потребуется.
— Например?
— Например, год. Два. Десять. Сто лет. Зависит от того, насколько глубокой была эта связь, насколько болезненна рана, нанесенная ее душе. Но Эвремар пренебрегла обычаем. Она сказала Роселидису, что предпочитает оставаться на службе и сражаться, если потребуется, так, словно ничего и не случилось.
— Понятно, — вздохнул Денис. — Но почему я?
— Роселидису виднее, — был ответ.
— А твои предположения?
— Мои? Я думаю, она привыкла к людям, — это раз. Ты слишком прост, чтобы обидеть ее, — это два.
— Стоп, — обиделся Денис, — что значит — «слишком прост»?
— Это значит, что если ты даже и брякнешь что-нибудь, ее это не заденет, поскольку она знает о твоем характере.
— А откуда ей что-то знать о моем характере? — с вызовом осведомился Денис. — Мы ведь даже не общались.
— Ну так пообщаетесь… Роселидис, наверное, ей рассказал. Кроме того, ей легче будет с человеком, нежели с эльфом. Она инстинктивно потянется к соплеменнику Веньо.
— Ага, — сказал Денис. — Ну, ясно. Меня выбрали в жертву.
— Можно и так к этому относиться… Хотя я не вижу причины для недовольства. Ты проведешь время с прекрасной эльфийкой, над вашими головами будут сиять звезды.
— И луна, — вставил Денис язвительным, как ему показалось, тоном.
— И луна, — подхватил Арилье, делая из кувшина новый глоток. — Кругом — безмолвие, тишь, и лишь шаги бессонных часовых…
— То есть, наши шаги…
— …будут нарушать сонную тишину. Приглушенные голоса, боевое братство… Ее глаза, сияющие ярче звезд…
— …мрачно устремленные в пустоту…
— Ее шелковистые волосы…
— …стянутые в косы и убранные под кожаный шлем, из-за которого ее голова становится похожей на яйцо динозавра…
— …Ее прекрасные руки…
— …с мозолями, похожими на шипы… Арилье, кого ты хочешь обмануть?
— Тебя, — сказал эльф невозмутимо. — Хочешь вина? Только немножко, — прибавил он, ревниво следя за тем, как Денис делает огромный глоток. — Тебе ведь заступать на дежурство!
* * *Эвремар встретила напарника безмолвным кивком. Денис с тоской смотрел на нее: с этой угрюмой статуей ему придется провести бессонную ночь на стене. Она будет молчать с таким видом, будто ей открыто нечто такое, до чего Денису еще расти и расти — лет двести, никак не меньше.
Они поднялись на стену. В лунном свете отчетливо видна была граница — медленно свивающиеся клочья серого тумана. Ближе к эльфийской земле лунные лучи пронзали туман и наполняли его бледным сиянием; чуть дальше туман поглощал всякий свет и представал сгустком шевелящейся тьмы. Эвремар не отводила взгляда от границы. Лук висел у нее за спиной.
Денис решил сосредоточиться на службе. Он также уставился на туман. В конце концов, эта ночь когда-нибудь закончится. Не может же она длиться вечно! А с восходом солнца придет и долгожданная свобода от навязанного ему общества брутальной блондинки.
Неожиданно Эвремар, не глядя на Дениса, заговорила.
— Ты тоже считаешь, что он покончил с собой? — спросила она.
— Что? — Денис даже подскочил. Менее всего он предполагал, что Эвремар захочет с ним беседовать, да еще на такую опасную тему.
— Ты слышал мой вопрос, — отозвалась она.
«Ну да, я же прост, как выразился Арилье, — сказал себе Денис. — Так что — дерзай, приятель! Что бы ты ни ляпнул, на дураков не обижаются. Развлеки девушку милой болтовней о самоубийстве ее парня, если ей так уж этого хочется».
— Ну, я видел, как он упал, — произнес Денис, тщательно подбирая слова. Не такой уж он дурак, как это представляется некоторым эльфам.
— Он упал на твоих глазах? — настаивала она.
— Послушай, Эвремар, зачем ты себя мучаешь? — не выдержал Денис.
Она покачала головой.
— Это не я себя мучаю, — тихо промолвила она. — Моя бы воля, я бы сейчас была счастлива.
— Так и будь счастливой, — посоветовал Денис. — Как говорится, все в наших руках.
— Не все… Ты действительно видел, как он падает с башни? — Она все-таки настаивала на продолжении тяжелого разговора.
— Я услышал крик, а потом увидел, что он… лежит внизу… И сразу понял, что он мертв. Вот и все, — проговорил Денис, ненавидя себя за каждое слово.
Она смотрела на него так, словно он вонзил в нее нож: изумленно и со смертельной болью в глазах.
— Он не мог покончить с собой, — помолчав, сказала она.
— Почему?
— Потому что вся эта болтовня насчет того, будто бы я над ним смеялась, — это чушь! — вспылила эльфийка.
Вот теперь она страшила Дениса гораздо меньше. Из мрачной и безмолвной статуи она превратилась в обычного живого человека. А разговаривать с женщиной, пусть даже вспыльчивой и несправедливой, Денис умел превосходно: общение с мамой давным-давно приучило его не поддаваться ни на одну из обычных женских провокаций. Ни несправедливые оскорбления, ни безудержные слезы, ни бешеный гнев не в состоянии были пронять Дениса. Иммунитет, знаете ли. Триста тридцать три прививки от одной и той же болезни.
Он пожал плечами.
— Я ведь с тобой не спорю, Эвремар.
— Послушай! — Она схватила его за руку и впилась в его ладонь ногтями.
— Эй, пусти! — Он высвободился. — Больно.
— Мне тоже больно.
— Это не повод вонзать в человека когти.
Он облизал свою ладонь, пытаясь утихомирить боль.
— До крови расцарапала, дура.
Эльфийка покраснела от ярости.
— Как ты меня назвал?
— Как ты заслуживаешь…
Она отступила на шаг и глубоко вздохнула.
— Наверное, ты прав, я действительно глупа… Зачем я рассказываю тебе все это?
— А ты мне еще ничего не рассказала!
— Так слушай! — воскликнула она и надолго замолчала.
Денис смотрел то на нее, теперь уже совсем не страшную, то на туман, лениво ползающий вдоль горизонта. Звезды сияли на небе в божественном беспорядке. Луна была огромной, с неровными боками.
— Я любила его, — сказала наконец Эвремар.
Денис осторожно приблизился к ней и обнял за плечи.
— В этом никто и не сомневается.
— Я не смеялась над ним, — добавила она.
Денис молчал.
— Ты не веришь?
— Верю…
— Повтори еще раз!
— Верю.
— Нет, я о другом. Ты услышал крик, а потом увидел, что он упал?
— Да.
— А тебе не приходило в голову, что его столкнули?
— Кто?
— Откуда мне знать — кто… Может быть, Хатра.
— Хатра утверждал, что они с Веньо дружили. Разве что Хатра тоже влюблен в тебя? — высказал Денис предположение, только что пришедшее ему в голову.
Девушка презрительно фыркнула.
— Хатра всегда терпеть меня не мог.
— У нас нет доказательств, — рассудил Денис. — Если парня почему-либо убили, мы все равно ничего не сможем поделать без доказательств.
— Меня же все обвиняют без всяких доказательств! — заметила Эвремар.
— Отныне ни я, ни Арилье тебя не обвиняем, — заверил ее Денис.
— Говори о себе, — отрезала она. — Эльф скажет за себя сам.
— Арилье мой друг, — ответил Денис, — если я передам ему наш разговор, он мне поверит.
— Хорошо, — вздохнула Эвремар и опять надолго замолчала, погруженная в свои думы.
Денис вдруг понял, насколько она одинока. Не рассудком понял, а сердцем. По природе замкнутая, Эвремар, очевидно, за все эти годы так и не обзавелась подругой, с которой можно было бы потолковать по душам. Гонэл, конечно, готова выслушать любого — и любому помочь, но Гонэл слишком занята, чтобы лучница решилась навязывать ей свое общество.
Роселидис рассудил правильно. Очутившись рядом со свидетелем гибели Веньо, Эвремар попробует завязать разговор. А то обстоятельство, что Денис в отряде — самый младший, лишь облегчит ей задачу: перед ребенком можно и не стесняться.
Интересно, сколько лет Эвремар? В любом случае — гораздо больше восемнадцати, решил Денис.
— Когда я узнаю, кто это сделал, я его убью, — вдруг произнесла Эвремар.
— Хорошо, — машинально отозвался Денис. И встрепенулся: — Что?
— Я убью убийцу Веньо.
— Не смею тебя осуждать, Эвремар. Если только твой парень действительно был убит.
— Так ты все-таки считаешь… — зашипела она.
— Это мог быть несчастный случай, — объяснил Денис. — Такое тебе в голову не приходило?
— В замке не бывает несчастных случаев. И в моей жизни их никогда не бывает. А Веньо стал огромной частью моей жизни. Вот поэтому я и утверждаю, что его смерть никак не могла быть случайной.
