Наталья Авербух - Напарница
Этот аргумент произвёл большое впечатление на «устриц», которым вовсе не улыбалось встретить рассвет с побледневшей кожей, острыми клыками и жаждой крови во взгляде. Больше всех испугался сам банкир, который при всей внешней браваде был страшный трус и вампиров боялся до дрожи. В самом деле, какой смысл убивать этого конкретного монстра, когда в округе наверняка их десятки и даже сотни? Зато, если отступить, он уйдёт, а там можно уехать из этого дома, убежать, спрятаться, скрыться так, что ни один не-мёртвый не отыщет… Пока люди колебались между долгом и безопасностью, нервно переглядывались и неуверенно топтались на месте, напарник постепенно преодолел расстояние до огромного окна, призванного подчеркнуть высокое общественное положение Таспов. Нижний край окна доходил до самого пола, верхний — почти до потолка, и в него без особых трудностей мог выпрыгнуть любой, кто не боится пострадать при приземлении. Однако делать последний рывок вампир не решался: слишком тесно стояли люди, слишком подавляла волю проклятая рябина.
Напарник встряхнул меня, вынуждая издать ещё один надрывный стон, и взмахнул шпагой. Люди попятились и расступились, желая оказаться подальше от опасности, близстоящие срочно захотели поменяться местами с дальними, те решительно протестовали, от чего в рядах врагов произошла небольшая давка. И в этот момент, довершая безумную картину, за окном завыли собаки. От неожиданности люди шарахнулись в стороны, позволив, наконец, напарнику действовать так, как он хотел с самого начала. Он выпустил меня из рук, развернулся к окну, левой рукой сдёрнул с гардины плотную штору, а зажатой в правой шпагой стукнул в какую-то видимую ему одному точку стекла. Стекло осыпалась большими осколками; вампир бросил на пол шпагу, повернулся ко мне, в мгновение ока закутал в штору и подхватил на руки. Люди не успели даже опомниться, так быстро это было проделано, не то, чтобы приблизиться и помешать.
— Приятно было познакомиться, господа! — не удержался напарник от издёвки и выпрыгнул в окно. Я завизжала, но вампир приземлился на ноги, благо, падать было недалеко, всего с третьего этажа, сделал шаг, запнулся о свисающую до земли штору, покачнулся и всё-таки не удержал равновесия. К чести напарника, даже падая, он удержал меня на весу и таким образом уберёг от ушибов.
— Успокойся, дурочка, — как ни в чём не бывало попросил вампир, поднимаясь на ноги. — Всё хорошо, бояться нечего. И, кстати, твои «страшные раны» заживут через неделю, и следа не останется. Чтобы ты знала, любые раны, нанесённые вампирами, если не смертельны, всегда заживают без каких-либо последствий. Даже если бы я тебе руку сломал для полноты картины.
Я долго молчала, бесполезно хватая ртом воздух, пытаясь подобрать достойный ответ или, по крайней мере, выдавить из себя хотя бы одно слово. Не только пережитый ужас заставил меня онеметь, но и замешательство, в которое меня привело спокойствие напарника. Едва ли не с боем прорваться к свободе — чтобы спокойно стоять под окнами разозлённых его выходкой людей?! Едва оправившись от пережитого шока, они мгновенно поймут: кто убегает, тот боится, а кто боится, тот не опасен и…
Злобное рычание заставило меня обернуться, а вид стаи разъярённых острийстких собак — попятиться, вставая под защиту напарника. Вампир засмеялся и погладил меня по голове.
— Не бойся, Ами, — как маленькой девочке, — шепнул он мне. — Это друзья, они пришли нам помочь.
Я запрокинула голову, чтобы взглянуть в бессовестные глаза напарника. Разве можно шутить в такую минуту?! Острийские собаки специально выведены для борьбы с ему подобными, и их слишком много, чтобы…
— Всё вздор, — возразил не-мёртвый, гипнотизируя собак взглядом. — Эти животные действительно не боятся нас и охотно соглашаются искать и преследовать, тогда как остальные поджимают хвосты и забиваются в конуры. Однако все собаки прекрасно поддаются внушению даже самого неопытного вампира. И, чтобы ты знала, в тот раз я не стал усыплять их сам, чтобы не вызывать лишних подозрений. У экономки это получилось значительно лучше…
Под взглядом вампира собаки поджали хвосты, жалобно заскулили, а после разбежались в разные стороны, оставив нас с напарником одних.
— И вовсе не в разные стороны, — слегка обижено возразил вампир. — Я велел им перекрыть выходы из дома на всякий случай. До рассвета они будут слушаться только меня, а пристрелить их Шерен не позволит. Так что у нас с тобой уйма времени на решение текущих вопросов.
— Вопросов?! — воскликнула я, когда ко мне вернулся дар речи. — Решение?! Прошу тебя, умоляю, ради всего святого, давай уйдём поскорее отсюда, нас вот-вот застанут и…
— И ничего страшного не произойдёт, — оборвал меня вампир. — Я знаю, что делаю, а ты, пожалуйста, не спорь со мной во время работы. Доставай лучше свою находку. Чем-то она мне не нравится… жжётся сильно, и ты чуть не пропалила мне брюки, когда мы стояли в зале, но не верю я, что чем-то подобным был убит мой наставник. Ну, доставай, я жду.
Сообразив, что от меня требуется, я густо покраснела и умоляюще взглянула на напарника. Добытый пистолет висел на ремне под сорочкой, и достать его, не обнажив ноги, было невозможно.
— Я отвернусь, — отреагировал на безмолвную мольбу напарник. — Но, видит небо, я не понимаю, зачем тебе это нужно. Я пил твою кровь, я читал твои мысли, я знаю каждый день твоей жизни от рождения и до сегодняшнего дня. Неужели ты считаешь, что, увидев тебя неодетой, я узнаю больше, чем мне известно уже?
От смущения я потеряла всякую способность ответить на упрёк вампира, и тому ничего не оставалось, как пожать плечами и выполнить своё обещание. Едва я привела свою одежду в относительный порядок, приличествующий скорее спальне, чем двору большого дома, вампир обернулся и, едва ли не забыв обо мне, занялся моей добычей, выхватив у меня ремень с висящим на нём оружием. Пистолет, к которому вампир избегал прикасаться, недолго удерживал его внимание. Напарник коротко засмеялся, раскрутил ремень и забросил пистолет в разбитое окно бального зала. После чего снял у меня с шеи нитку с крестом и мешочком и отправил пули вслед за пистолетом.
— Все твои предположения — вздор, дорогая Ами, — объяснил свою бесцеремонность не-мёртвый. — Огнестрельное оружие против нас не поможет, уклониться от пули не сложнее, чем от пресс-папье, а лезть на рожон ни один вампир не станет. Значит, ты не заметила в комнате Шерена ничего более опасного? Неужели я ошибся?
Не дожидаясь ответа на это рассуждение, напарник подобрал с земли успевшую упасть штору, отряхнул и одним движением разорвал на две части. Большую бросил обратно на землю, а меньшую накинул мне на плечи.
— Закутайся, а то простудишься, — добродушно посоветовал он. — Мы ещё не скоро доберёмся до тёплой печки.
С этими словами он обнял меня за плечи и повёл вокруг дома, как я быстро поняла, к выходящим на задний двор окнам служанок. Я было подумала, что напарник решил забрать мои вещи, но открывшееся при нашем приближении окно быстро развеяло моё заблуждение. Вампир снял руку с моего плеча и толкнул меня себе за спину.
— Иди сюда, любовь моя, — нежно прошептал он, подходя к окну. К своему глубочайшему изумлению я обнаружила, что и тон, и слова напарника привели меня в страшную ярость. И эта ярость только усилилась, когда из окна высунулась одна из тасповых горничных, Мари — с выражением беспредельного обожания на глупеньком личике. Вампир запрыгнул на подоконник и осторожно втащил туда девушку. — Ты хорошо потрудилась, любимая, — сообщил он служанке. — Пришла пора получать награду…
Под наградой напарник понимал нечто несусветное и непристойное. Иначе я никак не могу объяснить, что он расстегнул крючки форменного платья, которое горничная не поменяла на ночной наряд, поскольку ещё не ложилась. Причём, к моему величайшему смущению и ужасу, вампир не ограничился обнажением шеи, что я ещё могла бы понять. Он расстегнул платье почти до самого пояса, открыв своему и моему обозрению нижнюю рубашку Мари, у которой он также расстегнул несколько верхних пуговиц. Не в силах не только отвернуться, но и даже пошевелиться и отвести взгляд, я беспомощно стояла и смотрела, как напарник гладит горничную по волосам, шее и плечам, как распускает её нехитрую причёску и как прижимается к шее губами. Чудовищный поцелуй длился недолго, мгновение — и вампир отстранился, полюбовался на две крошечные ранки, придвинулся снова и облизнул их языком.
— Иди спать, бесценная, — нежно произнёс он. — Переоденься ко сну и ложись, как ни в чём ни бывало. Запомни: ты весь вечер была в своей комнате, никого не видела, и ни с кем не разговаривала. Спи, дорогая, и пусть тебе приснятся хорошие сны.
Он помог горничной спуститься с подоконника и подтолкнул в сторону кровати. Полюбовался на то, как погружённая в транс девушка расстёгивает нетронутые им крючки платья и, будто спохватившись, повернулся ко мне.
