Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти

Лин-цзе положил руку на плечо Талисмана:

— Если мы останемся живы, брат, а ты захочешь забрать Глаза у Зибена, ты сам знаешь, что из этого выйдет. Друсс будет драться за них. Он не тот человек, который испугается превосходства сил. И нам придется убить его.

— Значит, мы его убьем, хотя бы это разбило мне сердце.

Талисман налил воды из каменного кувшина, выпил и пошел вместе с Лин-цзе к свежепостроенной стене за воротами. Из тени вышла Ниоба и юркнула в лазарет.

Зибен сидел там с Зусаи. Они смеялись, и Ниоба рассердилась, сама не зная отчего. Чиадзийка была стройна, красива и одета в белый шелк, расшитый перламутром. Между тем голубая рубашка Зибена, которую Ниоба так и не снимала, была перепачкана кровью раненых и пропотела насквозь. Зибен, увидев Ниобу, расплылся в улыбке, перешел через опустевшую комнату и обнял ее.

 —  Ты просто фея, — сказал он, целуя надирку.

— Что она здесь делает? — спросила его Ниоба.

— Пришла помочь нам с ранеными. Иди поздоровайся с ней.

Взяв Ниобу за руку, Зибен подвел ее к Зусаи, но той стало явно не по себе под пронзительным взглядом надирки.

— Мне следовало предложить свою помощь раньше, — сказала Зусаи. — Простите меня.

— Помощь нам не нужна, — заявила Ниоба. — По-эт — искусный лекарь.

— Не сомневаюсь в этом. Но я тоже умею лечить раны.

— Она нам пригодится, — вставил Зибен.

— Не нужна она мне здесь.

Зибен удивился, но не подал виду и повернулся к Зусаи:

— Вам лучше переодеться, госпожа. Кровь испортит этот прекрасный шелк. Возвращайтесь к нам, когда бой начнется.

— Зусаи склонила голову и вышла.

— Что это с тобой? — спросил Зибен Ниобу. — Ревнуешь, голубка?

— Я тебе не голубка, и вовсе я не ревную. Не понимаешь ты, что ли, зачем она явилась?

— Чтобы помочь — так она сказала.

— Тебе грозит большая опасность, по-эт.

— От нее? Вот уж не думаю.

— Не только от нее, дуралей. Каждый надир знает историю о Глазах Альказарра, волшебных камнях. Талисман думает, что ты нашел их, и я тоже так думаю. Некоторые раненые вчера были при смерти, а сегодня вышли на стены.

— Чепуха. Просто они…

— Не лги мне! Я слышала, что сказал Талисман. Если, мол, камни у тебя, он их отберет, а если Друсс вступится, они убьют его. Отдай камни Талисману — тогда все будет хорошо.

Зибен сел на отчищенный добела стол.

— Не могу, любимая. Друсс дал обещание умирающему, а Друсс — это человек, который живет согласно своему слову. Понимаешь? Но и я тебе обещаю, что не оставлю камней у себя. Если мы останемся в живых, что сомнительно, я отвезу их в Гульготир, вылечу Друссова друга, а потом верну их Талисману.

— Он тебе не позволит. Потому он и подослал эту женщину — чтобы следила за тобой, как змея. Не исцеляй больше умирающих, по-эт.

— Я должен. Волшебство для того и существует.

— Теперь не время быть слабым. Люди в бою всегда гибнут. Они ложатся в землю и питают ее. Ты понял? 

Она заглянула в голубые глаза поэта, и ей стало ясно, что она не убедила его. — Глупец! Глупец! Хорошо, не давай им умирать. Но лечи не до конца, чтобы они не уходили отсюда. Слышишь?

— Слышу, Ниоба. Ты права. Я не могу допустить, чтобы Друсса убили из-за них. — Он с улыбкой запустил пальцы в ее темные волосы. — Я люблю тебя. Ты свет моих очей.

— А мне от тебя одно горе. Ты не воин и весь мягкий, как щенок. Такого любить нельзя.

— Но ты все-таки любишь, правда? — Он прижал ее к себе. — Ну, скажи.

— Нет.

— Ты еще сердишься на меня?

— Да.

— Тогда поцелуй меня, и гнев пройдет.

— Я не хочу, чтобы он проходил, — сказала она, вырываясь.

За стеной пропел боевой рог.

— Снова начинается, — вздохнул Зибен.

Готирская пехота разделилась на три отряда человек по двести в каждом. Друсс присмотрелся — только два отряда несли с собой лестницы.

— Третий пойдет к воротам, — сказал он неизвестно кому.

Позади пехоты выстроились в две шеренги больше пятисот пеших улан — они стояли без копий, с саблями наголо. Забил барабан, и войско медленно двинулось вперед. Друсс почувствовал страх в людях рядом с собой.

— Не думайте о том, сколько их, — сказал он. — Главное в том, сколько у них лестниц, а их и тридцати не наберется. Только тридцать человек могут влезть на стену зараз, остальные будут без толку толочься внизу. Много-то их много, но из-за одного этого бояться не стоит.

— А ты ничего не боишься, воин? — спросил Нуанг Ксуан.

— Ты что тут делаешь, старикан? — с ухмылкой обернулся к нему Друсс. — Ты ведь ранен.

— Я крепок как волк и силен как медведь. Много ли еще до моей сотни?

— По моему счету, больше девяноста.

— Э-э, ты, видно, плохо считал.

— Держись поближе ко мне, Нуанг, — тихо сказал Друсс, — только не слишком близко.

— Я буду здесь до конца, и вокруг меня вырастет гора мертвых готиров.

Вражеские лучники выбежали вперед и осыпали защитников стрелами. Те пригнулись, прячась за зубцами, никто не пострадал. Барабан забил быстрее, топот бегущих ног заглушил дробь. Лестницы грохнули о стену. Воин слева от Друсса хотел встать, но Друсс пригнул его вниз.

— Не спеши, парень. Лучники только того и ждут.

Воин испуганно заморгал. Друсс сосчитал до десяти и выпрямился, сверкнув на солнце своим топором. Первый готир как раз добрался до верхушки лестницы, и Снага размозжил ему череп.

— Лезьте сюда и умрите! — взревел Друсс, обратным ударом раскроив бородатое лицо второго готира.

Надиры вокруг него отчаянно рубились с врагами. Двое солдат влезли было на стену, но тут же пали мертвыми. Один из надиров свалился со стрелой, торчащей из виска.

Талисман со стены над воротами смотрел, как Друсс и Небесные Всадники бьются за западную стену. Второй готирский отряд повернул к северной стене, которую оборонял Барцай со своим Острым Рогом.

Вражеские топоры обрушились на ворота, дробя ветхое дерево. Надиры бросали камни на атакующих, но ворота продолжали трещать.

— Готовься! — бросил Талисман Летучим Коням. Они, со стрелами на тетивах, стали на колени — и на ограде, и на новой полукруглой стене за воротами. Талисман ощутил прилив неистовой гордости. Это надиры, его народ! И они сражаются вместе против общего врага. Так и должно быть. Не будут они больше рабски повиноваться проклятым гайинам. Не будут больше бегать от улан, вышедших в карательный поход.

Ворота внезапно, треснул и, и десятки солдат прорвались внутрь — но наткнулись на восьмифутовую стену.

— Огонь! Огонь! Огонь! — заорал Талисман, и стрелы посыпались на кучу готиров внизу. Сзади напирали новые солдаты, толпа была такой плотной, что немногие готиры сумели прикрыться щитами. Стрелы и камни летели на них градом. Талисман налег на валун, еще двое помогли ему, и камень рухнул вниз, в смертельную кашу. Готиры в панике начали отступать, топча своих раненых.