Вера Камша - Несравненное право

Рисковать все же не стоило, и я напоследок оглядела горизонт — небо было затянуто облаками, но в них был причудливой формы разрыв, сквозь который к земле устремлялись немыслимо яркие лучи — серебряные полосы на фоне сине-серых моря и неба. Что ж, земля прощалась со мной весьма торжественно. Я решительно повернулась спиной к берегу и пошла вперед. Преданный, разумеется, шел за мной как пришитый. С ним придется что-то делать, привязать скорее всего…

Я не раз ходила этой узкой белой дорожкой, обсаженной высокими розовыми кустами — алыми и белыми, но на этот раз все было особенным. По-особому гудели пчелы, по-особому пахли цветы и плясали по мрамору ставшие более четкими и темными тени. С моих глаз словно бы спала пелена, и мир стал ярче и праздничней. Тошнота и звон в ушах прошли, я ощущала прилив сил, словно выпила холодной зимой подогретого вина.

Подъем мне дался без труда, я даже не запыхалась, когда вошла в прохладную после жаркого дня каплицу Ларэна. Столб синего огня — овеществленный талисман Залиэли, во много раз увеличивавший ее силу, рвался к куполу; его мерцающее сиянье причудливо сливалось с разноцветными лучами солнца, льющимися сквозь витражи. На мгновение мне показалось, что в каплице кто-то есть, но это была всего лишь тень от колонны. Я знала, что теперь уже недолго.

Преданный ткнулся мордой мне под руку, я машинально погладила пушистый мех — в последний раз — и велела ему сидеть на месте, что бы ни случилось. О привязи я так и не позаботилась, а ничего подходящего с собой у меня не нашлось. Мы стояли и ждали. Холодный голубой огонь таинственно мерцал, блики носились по мраморным стенам, и было тихо. Неимоверно тихо. Звуки остались за стенами — здесь, на пороге жизни и смерти, было не до них.

Я попыталась представить, где теперь Рене. Разумеется, можно было только гадать, что он делает, — стоит ли у штурвала, подает ли команды своим людям, ведет ли их в бой, обнажив шпагу… Вряд ли у него было время подумать обо мне, я чувствовала, что он уже начал свою битву, но я все же попрощалась, повторив ему мысленно то, что только однажды в нашу самую первую ночь произнесла вслух.

Пламя стало темнеть. К чистому небесно-синему тону, тону васильков во ржи или осеннего арцийского неба, стали подмешиваться коричневые и лиловые пятна. Ровная огненная колонна дрогнула и осела, превратившись в растрепанный костер, заполнивший собой почти всю среднюю часть каплицы. Лепестки огня бестолково метались, то обретая прежний небесный цвет, то становясь тусклыми и неприятными. Преданный дернулся и рыкнул, и я страшным голосом велела ему сидеть.

Видимо, Залиэль сражалась неистово. Колонна вновь полыхнула васильковой синевой и устремилась ввысь, но ненадолго. Отвратительный буро-желтый язык словно бы расколол ее на две части и начал пригибать к земле. Медлить было нельзя, я сжала зубы и, выставив вперед руку с украденным кольцом Проклятого, бросилась вперед, но меня опередил Преданный, оттолкнувший меня и исчезнувший в магическом огне. Последним же, что я увидела в этой жизни, стала чья-то метнувшаяся из угла тень…

«Созвездие» мотало из стороны в сторону, водяные горы с ревом перекатывались через палубу. Гром грохотал не переставая, и отличить его раскаты от рева взбешенного океана стало невозможно. На мгновение становилось черно, как в угольной пещере, а потом очередная ветвистая молния раздирала на куски тяжелые тучи, заливая ослепительным мертвенным светом обезумевший океан и маленький корабль с проломанными в нескольких местах бортами…

Рене стоял у штурвала рядом с шестью рулевыми и отрывисто указывал, что и как им делать. Зеленоватые молнии то и дело высвечивали его страшно серьезное, собранное истомленное лицо. В стройной неподвижной фигуре не было и тени страха или неуверенности. Это нечеловеческое спокойствие перед лицом усиливающейся угрозы казалось вызовом, дерзким и надменным. Счастливчик стоял непоколебимо, слегка расставив ноги в высоких черных сапогах, держась одной рукой за поручни мостика.

Огромный свинцово-серый вал, казалось, настиг «Созвездие», встав мерцающей стеной над опустившейся кормой, намереваясь со всей силы обрушиться на корабль и утащить в глубину вместе с двумя сотнями его обитателей, но украшенный вздыбившейся рысью нос к этому времени наклонился вниз. Корабль начал спуск с предыдущей волны, высоко задрав корму, ставшую недоступной для волны-преследователя, с бессильной злобой разбившейся о кормовую доску с изображением все той же рыси. На мгновение выглянуло солнце, зажегшее оранжевыми и зелеными огнями летящие брызги и высветив лицо адмирала, показавшееся старше, чем обычно, но по-прежнему спокойное и решительное, хоть Рене и не спал вторую ночь.

И все это время Залиэль, закутавшаяся в белоснежный шелковый плащ, вопреки погоде и здравому смыслу остававшийся сухим, молча стояла рядом, глядя в беснующиеся волны. Злобный ветер яростно трепал кудри королевы Лебедей, но красавица, казалось, не обращала на него никакого внимания, вглядываясь вперед. Внезапно эльфийка вскрикнула и протянула руку, на что-то указывая. Рене, получивший в наследство от Перворожденных небывало острое для человека зрение, проследил ее взгляд, и то, что он там увидел, ему страшно не понравилось.

Среди кипящих черных туч виднелось большое круглое слепое пятно. Грязно-белый цвет в последнее время не вызывал у Арроя ничего, кроме тревоги. Бледные советники Михая, уничтоженные деревни, отвратительное безумие в глазах Зенона и Зенобии, Белый Олень, наконец, — все это было связано с колдовским туманом. И вот, похоже, они наконец нашли средоточие всех бед, только не окажутся ли они в положении незадачливого охотника, поймавшего медведя…

Залиэль окликнула его. Магия позволяла расслышать ее слова сквозь шум бури:

— Мы пришли, дальше идти нельзя. Остаемся здесь.

— Что там?

— Не знаю ничего, кроме того, что мы нашли то, что искали, — Залиэль повернулась, давая понять, что разговор окончен. Рене не стал настаивать. Во-первых, потому, что не мог, а во-вторых, потому, что знал, что нельзя мешать делающему то, что за него не сделает никто. Лунная королева на короткий миг закрыла глаза, словно бы помолилась своему ушедшему Богу, и резким повелительным жестом подняла руки. «Созвездие» вздрогнул, его бег сначала замедлился, а затем и остановился, несмотря на ветер. Еще никто из моряков не мог видеть смертного, слепого пятна, но маринеры поняли, что происходит что-то очень важное. Люди с молчаливого разрешения капитана и боцмана сгрудились у борта, наблюдая за небывалой схваткой тоненькой колдуньи с морем, которое не желало отдавать добычу.