Ольга Громыко - Сборник "Профессия: ведьма"

– Вспомни систематику: нечисть бывает условно живая – которая способна к размножению, имеет жизненно важные органы и более-менее типичный обмен веществ, – призрачная и собственно мертвая: зомби, умертвия. На призрака, согласись, не похоже, а ночное зрение, основанное на ауре живых клеток, его не взяло!

Что-что, а на память Велька не жаловалась:

– А как же аксиома Олешера? Умертвие такого размера нестабильно и помимо пищи для поддержания плоти нуждается в постоянной магической подпитке. И ни одному магу еще не удавалось слепить зомби из дракона!

– Потому что у них не было треугольника, – торопливо возразила я, боясь упустить мысль. – А магическое средоточие приходится как раз на центр озерца, что еще нужно умертвию для счастья?!

– Парочка девиц на десерт, – вздохнула травница и, внезапно насторожившись, заметила: – Что-то уж больно тихо!

Дракон и в самом деле прекратил, как выразился бы один знакомый тролль, «суетиться под клиентом». Снаружи воцарилась непривычная и оттого зловещая тишина. Лежак прогорел до тускло переливающихся угольков, в горле першило от дыма, неспешно уползающего в черную дыру лаза. Разглядеть, что творится снаружи, было невозможно.

– Как ты думаешь, он еще там? – Велька глазами показала на проем.

Сопение утихло, но это еще ни о чем не говорило – нежить не нуждалась в воздухе, дракон пользовался дыхательной системой только для пламяизвержения, принюхивания или изложения увертливой добыче своего честного нелицеприятного мнения.

Я неуверенно пожала плечами: С одной стороны, нежить отличается непроходимой тупостью, с другой – редкостным упрямством и так просто от добычи не отказывается – разве что переключившись на другую. А уж в соединении с драконьей злопамятностью…

Травница, решившись, глубоко вздохнула, зажмурилась и перебежала на мою сторону кельи.

Никаких возражений со стороны дракона не последовало. То ли он и впрямь убрался восвояси, то ли выжидал более удобного и верного случая окучить нас огнем. Драконье пламя невозможно сбить даже с железных доспехов, не говоря уж об одежде. Велька здорово рисковала, но клацать зубами в одиночку было еще страшнее.

– Есть два варианта, – решительно объявила я, подбадривая подругу, а заодно (чтоб этого старосту леший побрал!) и себя. – Первый – подождать до утра. Возможно, солнечные лучи загонят его обратно в воду.

– Возможно?

– Не гарантирую. Далеко не все ночные твари боятся света. Стрыга, увлекшись, может продолжить преследование и днем, а вот упырь с рассветом ослепнет и отстанет.

– А второй вариант?

– Выйти и надавать дракону по морде, чтобы неповадно было.

– Очень смешно, – буркнула Велька.

– Я не шучу. Будь у меня тяжелый меч и огнеупорные доспехи, можно было бы рискнуть.

– У меня в сумке есть мазь против ожогов, – вспомнила травница. – Я вчера с ее помощью картошку из углей доставала, заодно и… тьфу, меня от этого слова уже колотит! В общем, она обладает легким омолаживающим эффектом.

– «Саламандра»? Прекрасно, давай сюда. Сейчас этот гад у нас попляшет!

– Ты что, серьезно?! – ужаснулась Велька.

– Нет, просто схожу на разведку, – успокоила я подругу, открывая плотно притертую крышечку. К гари примешался резкий запах мяты. – Если что, один драконий выдох она выдержит, мы с Рычаргом как-то от нечего делать проверяли. Я потом две недели перловку после уроков перебирала, ибо додумалась провести сей эффектный эксперимент у стены общественной уборной, в результате чего вся Школа несколько дней стыдливо пользовалась окрестными кустиками… С тех пор эту крупу терпеть не могу!

Щедро намазав лицо и волосы щиплющей кожу слизью, я огляделась в поисках какой-нибудь полочки или уступа – пристроить баночку, пока буду натирать руки. И уткнулась взглядом в стену кельи, только сейчас обратив внимание на украшавший ее барельеф. Ничего особенного, грубая глиняная лепнина, изрядно выцветшая и облупленная. Такие я и в других комнатах видела. По углам – символические обозначения четырех богов: кленовая ветвь, выпрыгивающая из воды рыба, ветвистая молния и птица с распростертыми крыльями. Но посредине, вместо очередной поучительной сцены из жизни святых, красовался подробный план скита.

Мы Велькой одновременно щелкнули пальцами. По бокам барельефа вспыхнули два пульсара – золотистый и зеленоватый.

– Гляди, раньше никаких здесь елок не было – простой частокол с воротами, – изумленно заметила я.

– А озеро обозначено, причем вместе с источниками! – Велькин пульсар скользнул к самой стене. – Постой, а это что?

– Похоже на руну. – Я послюнила палец и протерла сомнительный пятачок в центре барельефа. – Только какую?

– «Охота»? – предположила Велька, заглядывая через мое плечо.

– Вряд ли, вот здесь, кажется, была палочка – чуть пониже точка осталась. «Дыхание»?

– И весьма специфическое, надо заметить, – хмыкнула подруга. – Стой, а если это не дуга, а кружок, да еще перечеркнутый? Тогда получается…

– «Привратник», – опередила я. – А вот это уже похоже на правду! Насколько я помню из курса теологии, самые ценные реликвии дайны опечатывают заклинанием… тьфу, молитвой Привратнику, духу – стражу четырех небесных скрижалей. В большинстве случаев это всего лишь зрелищный обряд, но, если боевые отшельнички сподобились затопить пентаграмму, что им стоило для верности призвать настоящего демона, вселившегося в драконьи кости?

– Привратника, – машинально поправила Велька. – Но на кой им понадобился такой злющий дракон? Он же вообще никого к озеру не подпускает! Что-то наалхимичили они со своими молитвами…

Я задумчиво колупнула пальцем краешек барельефа.

– Погляди, сколько слоев краски. Ему лет тридцать, не меньше. А «выть и бухать» стало совсем недавно.

– Уходя, отшельники могли наложить на Привратника сдерживающее заклятие, – возразила Велька, – которое со временем ослабело или вообще разрушилось.

– Возможно. Но столь активно бодрствующая нежить не может долго обходиться без еды, иначе ее плоть начнет распадаться. Вряд ли дайны ежедневно бросали в озеро по корове или добровольцу, а непробудно спящий на дне Привратник им ни к чему. К тому же издохший дракон как раз и послужил причиной их… хм… спешного переезда.

Скит содрогнулся с таким гулом, словно по нему прошлось отродясь не виданное в этих краях землетрясение. Кусок обшитого досками потолка рухнул на то место, где минуту назад стояла Велька, и тут же исчез под высокой горкой земли. Барельеф в мгновение ока покрылся трещинками и с тихим шелестом осыпался на пол мельчайшей глиняной крошкой.