Кэтрин Куртц - Год короля Йавана

Он искоса взглянул на Карлана, который как раз пристраивался на табурет справа от Джавана. Джейсон же подсел к нему слева и передал письменный распорядок заседания. Джаван положил пергамент на стол перед собой.

— Благодарю вас, что так быстро ответили на мой призыв, господа, — объявил он, обводя взглядом стол. — Пусть лорд-гофмаршал объявит совет открытым.

Он ожидал, что сейчас поднимется Манфред, ибо гофмаршальский жезл слоновой кости лежал на столе перед ним, у его правой руки. Но, к изумлению Джавана, с места встал Альберт. Он взял жезл, перекинул его из левой руки в правую и поклонился королю, и лишь тогда Джаван заметил, что у Альберта меч висит справа, то есть он левша. Великий магистр Custodes в глазах Джавана напоминал огромную черную птицу-стервятника. Голос его звучал по-солдатски отрывисто и грубо:

— Милорды, я готов открыть этот первый совет Гвиннеда после кончины нашего возлюбленного короля Алроя Беренда Бриона Халдейна, и пусть справедливость, смягченная милосердием, возобладает в наших суждениях. Да будет так.

— Да будет так, — хором повторили остальные, и Альберт уселся обратно в кресло.

Однако он неверно произнес положенные слова. Альберт тщательно постарался избежать упоминания имени Джавана в качестве престолонаследника. Это был вызов, который необходимо принять и отразить немедленно, иначе все будет потеряно.

— Лорд Альберт, — произнес Джаван, почти не повышая голоса. — У меня было такое впечатление, что лорд Манфред Мак-Иннис по-прежнему является гофмаршалом нашего королевства. Кроме того, поскольку это заседание совета посвящено престолонаследию, по-моему, положено упомянуть имя не только покойного короля, но и нового. Если в первом случае я ошибаюсь, то прошу вас, исправьте хотя бы вторую ошибку.

Но поднялся не Альберт, а Полин. Он встал нарочито медленно, не сводя глаз с Таммарона, сидевшего по левую руку от Джавана.

— Милорд канцлер, покуда мы не решили вопрос о должном порядке престолонаследия, лорд Альберт не обязан повиноваться требованиям брата Джавана, ибо они оба приносили обет послушания мне.

Джаван стиснул челюсти. Так вот как они собирались разыграть партию!..

Спрятаться сейчас за спину Таммарона и вернуться вновь к старому вопросу об обетах, данных Джаваном… Стараясь сдержать гнев, он наклонился вперед и тоже уставился на Таммарона, готовый использовать заклятие истины, чтобы установить, правду ли тот скажет в ответ.

— Таммарон, не отвечайте ему, — велел он канцлеру. — Поскольку отец Полин присоединился к нам только сейчас, он не знает, что мы уже обсуждали вопрос о временной природе моих обетов. Я давал лишь те клятвы, которые не могут стать помехой восшествию на престол или браку. Такие обеты позволительно сложить с себя, как это было сделано для моего покойного отца. Что же касается клятв, принесенных мною в стенах Custodes Fidei, спросите у архиепископа Хьюберта, и он подтвердит, что никогда за все эти годы я не высказывал желания, чтобы мои обеты стали постоянными.

Слегка поклонившись, Полин с улыбкой подал жест какому-то человеку, прятавшемуся в тени у дверей.

— Мой мудрый и щедрый покровитель, архиепископ примас Гвиннедский может не утруждать себя ответом на эти слова, — слащавым голосом произнес он. — Я подозревал подобный поворот дела и заранее попросил отца Марка Конкеннона, канцлера нашего ордена, который отвечает за семинарию, принести сюда письменный текст всех клятв, которые дал брат Джаван с тех пор, как был принят в Ordo Custodum Fidei. Прошу вас, освежите память брата Джаван, отец Марк. Уверяю вас, милорды, что это очень ответственные клятвы. Они обязывают его к безбрачию и к отречению от всего мирского. Не может идти и речи ни о короне, ни о престоле.

У облаченного в черное священника, показавшегося из-за спины Полина вид был довольно безобидный. Он низко склонил голову с тонзурой и потупил взор, а затем, приблизившись, передал Джавану несколько свитков пергамента.

Однако едва лишь тот пробежал глазами текст, как с изумлением и негодованием обнаружил, что перед ним слова, которых он никогда не произносил в действительности. В текст обетов были внесены легкие поправки. Большинство других людей их даже бы и не заметило, но они в корне меняли суть клятв. Однако в тот же миг Джейсон щелкнул пальцами, подавая знак людям, что сидели на скамьях у стены.

— Джеровен, Этьен…

Оба этих человека, которых он подозвал ближе, были искушены в законах. Старший, Джеровен, также был автором документов, которые сейчас он разложил на столе рядом с теми, которые читал Джаван.

— По-моему, вот подлинный текст тех обетов, которые вы принесли, сир, — произнес он вполголоса, указывая на различия в тексте. — Наши друзья присутствовали на церемонии и немедленно записали все в точности. Честью клянусь, ошибки быть не может.

Ошибки быть не может…

— Что там такое? — Хьюберт подался ближе, стараясь расслышать обрывки разговора, тогда как Джаван судорожно пытался осмыслить сказанное.

Это возможно только в том случае, если кто-то из свидетелей был Дерини, или же его допрашивал позднее кто-то из Дерини… Неужели сам Джеровен Дерини?..

Стараясь, чтобы на лице не отразились владевшие им чувства, он постарался привести мысли в порядок, не сводя взора с разложенных листов пергамента. Одновременно он попытался прощупать сознание Джеровена. Нет, тот не был Дерини, либо у него были очень, очень хорошие защиты.

Однако в тот же момент Джавану пришла в голову идея, каким образом разрешить возникшее затруднение, ибо его дар отличать правду в речах людей подтверждал, что истинны именно слова Джеровена, а Полин Рамосский лжет.

Конечно, он не осмелится при всех открыть свои подлинные способности, однако в его распоряжении был Дерини, который вполне может разоблачить лжецов, или хотя бы просто создаст угрозу, что сделает это по приказу Джавана. В данном случае и этого было бы достаточно.

— Сэр Робер, — окликнул он негромко, жестом подзывая рыцаря поближе.

Выслушав инструкции Джавана, рыцарь кивнул и с ничего не выражающим лицом вышел из зала. Джаван, стараясь выглядеть куда более уверенным, чем он чувствовал себя на самом деле, вновь принялся сравнивать два набора документов.

— Все это весьма любопытно, отец Полин, — произнес он наконец, решившись, что бросит вызов непосредственно верховному настоятелю Custodes. — Несомненно, архиепископ Хьюберт подтвердит, что я очень много размышлял, прежде чем испробовать монашеское призвание. Решение это далось мне нелегко, и еще более ответственно я подошел к тому, чтобы принести обеты. Возможно ли в таком случае, что я дал бы эти клятвы, не сознавая в точности, к чему обязывал себя, в особенности, зная, что брат мой слаб здоровьем и может скончаться, не оставив наследников?